Секс-защитник по соседству

Но как говорится, любое солнце можно закрыть тучей. В отличие от энергии тьмы оно недвижимо. А Беляев быстр, как короткое лезвие. Поднимается с кресла и пружинит ко мне. Легко, изящно. Как убийца. И я сглатываю. Долгое время с ним мне хотелось умереть, погибнуть от несчастного случая, потому что решится на самоубийство я бы не смогла. У меня сестра имеется. Обязанности.

Но вот сейчас умирать не хочется. Не потому что сестра, а потому что вкус жизни ощутила.

— Где Оля? — спрашиваю тихо, но тут же прочищаю горло и произношу громче. — Где моя сестра?!

— Ты не очень-то заботилась о своей сестричке, когда еблась с этой обезьяной, — вкрадчиво замечает Беляев и меня начинает потряхивать. Ну, а что ты хотела, Лика. Думала скрыться от ночи? Но ведь она наступает независимо от твоих желаний. Пробирается в каждый уголок. Все про всех знает.

Беляев обходит меня сзади, втягивает запах, и я закрываю глаза, сглатываю отвращение от его близости.

— Где Оля, Алекс?

На мои слова он не отвечает, только толкает вперед. В спину. Сильно так, обидно. Руками упираюсь в письменный стол, возле которого он сидел в кресле и резко оборачиваюсь. Сразу вспоминается, как он резко сдирал с меня барьер одежды и брал насухо. Не заботился о чувствах.

— Ломоносов забрал твою Олю. Её ему обещали.

Дыхание перехватывает. Полгода. Полгода отсрочки неизбежного. Я прикрываю глаза, тяжело выпрямляясь. Задаю тот вопрос что мучает меня.

— Что он с ней сделает?

— Да кто ж его знает. С бабами он обычно не церемонится. Это я деликатничаю. Оказалось, зря.

— Деликатничаешь? — повторяю я и мне хочется прыснуть со смеху. Да, танк ведет себя деликатнее Беляева.

— Да, нужно было ноги тебе переломать, чтобы сбежать не вздумала.

— Ломоносов зверь! Я не могла отдать ему сестру!

— Вы богатые сучки ни на что другое кроме траха не годитесь, — шипит он не хуже змеи в и одно мгновение преодолевает разделяющее нас расстояние. — Вас надо ебать, а затем отрывать языки и ноги. Чтобы дырки всегда были доступны. Понравилось трахаться со сбродом?

— Замолчи, — качаю головой, но тут же чувствую на горле пальцы. Задыхаюсь, стараюсь не смотреть в дьявольские глаза. Куда угодно, хоть на его ухо.

— Понравилось сосать ему хуй?! Он больше моего?!

— Да, да, да! — зло кричу ему в лицо. — Он умеет доставлять удовольствие, а лучше его члена я в жизни ничего не пробовала.

— Сука! — орет он мне в лицо и хлестко бьет по щеке. — Так пусть твой ебарь террорист и идет к Ломоносову. Пусть спасает твою блудливую сестричку. Посмотрю я что останется от нее к тому времени.

Беляев резко разворачивается, пока я пытаюсь справиться с истерикой. Вжимаю бедра в столешницу, потираю горло в месте сжатия. Смотрю в след. В след единственной надежде вытащить сестру из лап ублюдка трахнувшего и убившего мою мать.

Она изменила отцу, влюбилась в собственного охранника. Отец узнал. И отдал Ломоносову. Любовника заставили смотреть, как ее дерет сначала Ломоносов, а потом его бравые парни.

Узнала я об этом случайно. Из пьяного разговора двух охранников.

И после этого уже не могла даже подумать отдать этому отродью свою сестру.

— Алекс! — сипло шепчу вслед, глотаю градом льющиеся слезы. Вижу как он останавливается, кладет руки в карманы фирменных синих брюк и поворачивает ко мне голову.

— Верни мне сестру. Не отдавай ему.

— Тебе придется уйти со мной и забыть о своем Ланском.

Меня удивило это. Словно Беляев не хочет с ним связываться. Словно не планирует его убивать. Илий сможет себя защитить. Я верю в это.

— Все что угодно.

— Садись пиши письмо и побыстрее. Нас ждет машина.

— Что писать?

— Как есть пиши. Сестра у Ломоносова, а он никто и вытащить ее не сможет. Любое другое слезливое бабское гавно он раскусит в два счета. А вот против правды не попрет.

— Так говоришь, — замечаю я, садясь на стул и пододвиная к себе лист бумаги, — словно не хочешь с ним сталкиваться.

— Раньше он был опасен. Теперь никто. Но, как говорится, чтобы гавно не воняло, лучше его не трогать. Пиши давай.

Я бросаю быстрый взгляд в сторону спальни, где Илий впервые привел меня к оргазму. И кладу это воспоминание в самый дальний угол своего сознания. Чтобы доставать, когда мне будет хуево. Вот как сейчас, когда рука, выводя аккуратные буквы дрожит.

«Илий. Я искала тебя. Нашла твой адрес. Поселилась рядом в надежде на твою защиту. Но, как выяснилось, ты ничего из себя не представляешь. Сестру похитили, и я отправляюсь за помощью к мужу. В его руках безграничная власть, в твоих… Ничего».

Тяжело вздыхаю, стираю обильные капли с глаз, чтобы не попало на бумагу. Думаю, чем бы побольнее его задеть. Хотя куда хлеще?

«Ты не первый, кого я использовала. Я многим предлагала свое тело в обмен на защиту. Сказка про фригидность срабатывает, как надо. Ты оказался таким же дураком, как все и поверил. Но ты тоже ничего не смог сделать. Ты тоже никто. А у Беляева власть, о которой тебе только мечтать. Не ход за мной. Беляев страшно ревнив, так что все мои любовники давно лежат под землей. Береги себя».

Письмо я оставляю на той самой кровати. Надеюсь оне поймет это предвзято, а затем иду за Беляевым и двумя его вечными охранниками близнецами - корейцами. Они маленькие, но опаснее людей я не видела. Слишком многие неоценили их силу и стали жертвами.

Мы выходим в корридор и вместо того, чтобы спустится поднимаемся наверх, а мне почему то хочется чтобы прямо сейчас прибедал Илий, обнял, защитил.

Лезем на последний этаж, выходим на крышу и я ахаю от потоков воздуха. Машина оказалась вертолетом.

Он взлетает ровно в ту же секунду, когда я усаживаюсь удобнее и из дверей подъезда выбегает Илий. Взъерошенный, огромный и такой сексуальный в обтягивающем худи.

Я даже рада, что смогу на него посмотреть вот так. Последний раз. Потому что таким, как он, нет места в моем мире...

Глава 26.

*** Анжелика ***

Прошло несколько дней. Я могла свободно передвигаться в доме, но не могла успокоиться. Оля была все еще у Ломоносова, и Беляев ничего не предпринимал на этот счет.