Сексуальные преступления. Чикатило и другие

Оценка поведения потерпевших от изнасилований должна исходить из признания за женщиной равного с мужчиной права на регулирование интимных отношений, права вести себя так, как она считает нужным и допустимым в любой ситуации, в том числе и «сексуально напряженной» или рискованной. Конечно, женщина может ошибаться, проявить неосторожность или несдержанность, неправильно оценить складывающиеся условия, даже проявить свою порочность и распутство, многое позволить мужчине и т. д. Ситуация же перерастает в преступление только в тех случаях, когда, зная о нежелании женщины вступить в половую связь, мужчина тем не менее применяет насилие или угрозу насилия, чтобы подавить ее сопротивление. Но теперь уже в любом случае мужчина действует, зная о несогласии женщины на такую связь.

Высказанные «соображения отнюдь не означают призывов к игнорированию криминогенной значимости личности и поведения некоторых потерпевших от изнасилований, например, в следующих двух случаях:

О., 30 лет, в состоянии сильного опьянения спала на обочине дороги в сельской местности. Проезжавшие мимо на мотоцикле двое молодых людей положили ее в коляску мотоцикла, увезли в расположенный неподалеку сарай и там изнасиловали.

М., 21 год, ожидала на стоянке автобус, когда к ней подошел незнакомый молодой человек («очень симпатичный», как она пояснила впоследствии) и предложил прогуляться в ближайший лесок. М. вначале отказалась, но когда искуситель пустил в ход сверхмощный аргумент — непочатую бутылку «Портвейна»— не смогла устоять. Нетрудно догадаться, что, несмотря на сопротивление, в лесочке она была изнасилована.

Мы еще раз подтверждаем нашу уверенность в том, что жертва играет заметную роль в генезисе и механизме насильственных половых преступлений. Правильная оценка этой роли очень важна для профилактики, расследования и уголовного наказания виновных. Есть все основания говорить о виктимологической профилактике преступлений, в том числе изнасилований.

Для организации виктимологической профилактики изнасилований важно знать, какие социальные группы женщин чаще становятся жертвами этих преступлений. По данным А. П. Дьяченко, из работающих женщин на момент преступления в каждом втором случае нападению подвергались работники сферы торговли, общественного питания, бытового и коммунального обслуживания, здравоохранения и просвещения. Аналогичные данные получены в результате исследований, проведенных в Таджикистане. Из этого можно сделать вывод, что лица, занятые в указанных сферах, являются наиболее потенциально виктимными. Причины этого, по-видимому,— преобладающее число молодых женщин, большая вероятность многочисленных случайных знакомств, определенный круг интересов, характерный образ жизни и т. д.

Потерпевшие, поведение которых в предпреступной обстановке и непосредственно в ситуациях сексуального насилия было провоцирующим, пассивным, некритичным и т. д., попали в них уже как обладатели некоторых виктимных предрасположенностей. Эти предрасположенности не берутся «из ничего», а приобретаются в процессе формирования личности женщины, ее характера, установок, овладения ею социальными ролями и т. д. Тем самым создается реальная предрасположенность к определенному поведению, попаданию в определенные, как бы заранее предуготовленные для нее, ситуации, иногда достаточно опасные. Однако субъективная предрасположенность к попаданию отдельных женщин в ситуации, когда они могут стать жертвами полового насилия, отнюдь не исчерпывается их психологическими особенностями, навыками прожитой жизни, ведущими мотивами поведения и т. д. Тот факт, что потерпевшая оказалась в опасности, может быть связан и со случайными обстоятельствами, а также с характером ее трудовой деятельности и дружеских связей, особенностями проведения досуга и т. д., в которых, в свою очередь, проявляются ее личностные черты. Нельзя забывать, что в отличие от преступника, который в подобных преступлениях всегда активен, жертва только пассивна. Женщины, которые привыкли вести себя ненадлежащим образом, например постоянно пьянствовали, легко завязывали сомнительные знакомства и т. д., закономерно становятся жертвами сексуальных правонарушений.

Интересным для обсуждения представляется вопрос о том, можно ли вообще овладеть женщиной путем насилия. Здесь не имеются в виду те случаи, когда преступник внезапно нападает на женщину и, например, ударом по голове или с помощью наркотиков и фармакологических средств приводит ее в бессознательное состояние, когда изнасилование совершается группой, а потому сопротивление практически невозможно, и в других подобных ситуациях. Эта проблема имеет важное практическое значение, например при решении вопроса о возбуждении уголовного дела или привлечении в качестве обвиняемого, тем более, что достаточно много людей думают, что в «обычной» обстановке изнасилование невозможно.

Заслуживающие внимания суждения по этому вопросу высказали Т. и X. Швендингер, взгляды которых мы в целом разделяем. Изложим их позиции подробно, поскольку в них содержится аргументация, редко встречающаяся в отечественных работах.

Невозможность изнасилования женщины указанные авторы называют популярным мифом. Но он популярен не только у обывателей, но и среди врачей, адвокатов, полицейских. Они полагают, что потерпевшая имела возможность выбора, а поэтому несет моральную ответственность за то, что уступила насильнику.

Такие взгляды распространены и среди некоторых ученых. Антрополог Маргарет Мид (1969 г.) пишет: «В целом, в рамках одной однородной социальной структуры нормальный здоровый мужчина не может изнасиловать нормальную сильную здоровую женщину». Из этого следует, что средняя женщина, которая утверждает, что была изнасилована средним мужчиной, лжет. К женщине не пристали бы, если бы она добровольно на это не согласилась. Морис Плосков (1962 г.), автор книги «Секс и закон», также обращает внимание на такие атрибуты, как сила и физическое состояние. Он считает, что акт изнасилования не может быть совершен одним мужчиной над взрослой женщиной с хорошим здоровьем и достаточно сильной. Но, как мы видим, оба автора говорят о невозможности изнасилования сильной и здоровой женщины. Следовательно, допускают такую возможность в отношении несильной и нездоровой.

Т. и X. Швендингер, оценивая эти взгляды, отмечают, что лица, не испытавшие изнасилования, имеют тенденцию сравнивать его с естественным половым сношением, которое основывается на добровольном участии сторон без применения силы.

Между тем нельзя сбрасывать со счетов влияние таких факторов, как парализация жертвы под воздействием страха, внезапность нападения, а также вероятность ранения или смерти, что приводит к неспособности оказать сопротивление насильнику. Парализация жертвы под воздействием страха тесно переплетается с тоновой иммобильностью (неподвижностью) или животным гипнозом. Психологи Сьюзан Д. Суареш и Гордон Г. Галлон (1979 г.) сравнивают паралич жертв полового нападения с неподвижностью животных перед атакой: «Поскольку страх, скрытые полутона хищнического нападения, контакт и скованность являются общими доминантами насилия и снижения тоновой неподвижности, а также ввиду того, что реакции жертв насилия часто идентичны линии поведения «загипнотизированных» животных, можно сделать вывод, что тоновая неподвижность и паралич, вызванный страхом перед насильником, представляют один и тот же феномен».

С. Д. Суареш и Г. Г. Галлон указывают, что на основе данного феномена можно объяснить отсутствие сопротивления со стороны жертвы: «Ретроспективные отчеты, составленные жертвами насилия, указывают, что неспособность двигаться во время насилия происходит из-за их тоновой неподвижности. Заявления, такие, как «мое тело все было парализовано» или «мое тело все отяжелело»,— это наиболее общие состояния, аналогичные полному моторному торможению и мускульной скованности, испытываемой животными». Простая аналогия может пролить свет на заблуждения по поводу равенства сил во многих ситуациях насилия, в котором сексуальные мотивы часто смешаны с агрессивностью, садизмом и презрением к жертве.

В свете сказанного не очень убедительны выводы, к которым приходит Д. В. Ривман: 83,1% потерпевших были способны к сопротивлению и только 16,9% не могли противодействовать преступнику (причины тому: физическая слабость — 13,9%, беспомощное состояние, сон — 3%). Однако не все потерпевшие оказывали сопротивление насильникам, а только 70,5%. Из этого обстоятельства указанный автор делает не очень обоснованный вывод, что по отношению к 12,6% потерпевших изнасилование явилось следствием их «непротивления».^{21}

Такие выводы, а они не единичны,— типичный пример того, как в некоторых трудах, посвященных изнасилованиям, преступника и жертву незаметно меняют местами, о чем мы писали выше. Но и в целом приведенные данные не вызывают должного доверия, в первую очередь потому, что непонятно, на чем основано убеждение исследователя, изучавшего уголовные дела, а не самих потерпевших, что подавляющее их большинство были способны к сопротивлению. Подобные обобщения нельзя делать, учитывая только то, физически сильной или физически слабой была женщина, спала ли она перед применением насилия и т. д. Внезапность нападения, испуг, сковывающий страх, неумение (а оно естественно) сразу найти выход из создавшейся экстремальной обстановки, насилие со стороны нескольких преступников, а иногда и нежелание потерпевших вовлекать других, в том числе посторонних, людей в столь интимные обстоятельства во многих случаях существенно ограничивают возможности их действенного сопротивления. Конечно, нередко женщины могли бы дать отпор, но по каким-то причинам не делают этого. Но если, основываясь на приведенных данных или аналогичных им, настаивать на том, что большинство жертв могли сопротивляться, но не предприняли необходимых усилий, что это и привело к их изнасилованию, то можно неправильно сориентировать работников правоохранительных органов. Тем самым не будет обеспечена надлежащая защита половой неприкосновенности женщины.