Сексус

– Господи, ни капельки не изменился, – сказала Долорес. – Тебе все этого самого не хватает. А я слышала, что ты без памяти любишь эту… как ее… забыла имя.

– Мона!

– Да, Мона… Как она? У вас по-прежнему все всерьез? Я уж думала, что ты теперь на других женщин и не посмотришь!

– Точно, – сказал я, – это же случайно так вышло, сама видишь.

– Знаю я эти твои случаи, – сказала она, и я почувствовал, что она ревнует. – Всегда впопыхах, так ведь?

Когда мы прошли в комнаты, Долорес бросила свои вещи, как мне показалось, с яростью, словно драться собиралась.

– Тебе налить чего-нибудь? – спросила Ирма.

– Да, и покрепче, – сказала Долорес. – Мне просто необходимо. Ну да, чего тут удивляться, – добавила она, заметив мой удивленный взгляд. – Это все твой дружок Ульрик.

– А что такое? Он плохо с тобой обошелся?

Долорес промолчала, но ее грустный взгляд как бы говорил: а ты не понимаешь разве, что я имею в виду?

Ирме показалось, что свет слишком ярок, и она погасила все, кроме маленького ночника возле дивана.

– Выглядит так, будто ты устраиваешься поудобней, – язвительно заметила Долорес.

Вместе с тем в ее голосе чувствовалось скрытое волнение. Я понял, что дело иметь мне придется как раз с Долорес. С другой стороны, и Ирма – настоящая кошка: расхаживала с томной медлительностью, чуть ли не урчала. Кажется, ее ничто не волновало, не беспокоило, она просто готовилась к любому развитию событий.

– Так хорошо, что я тебя одного повстречала, – сказала Ирма, словно наконец отыскала давно потерянного брата.

Ирма вытянулась на диване ближе к стене. Мы с Долорес сидели у нее в ногах. За спиной Долорес я поглаживал Ирму по бедрам: сухой жар исходил от ее тела.

– Ей надо на коротком поводке тебя держать, – сказала Долорес, которой никак не удавалось забыть о Моне. – Если, конечно, она боится тебя потерять. Так ведь?

– Наверное. – Я выдал ей ехидную улыбку и добавил: – И наверное, я тоже боюсь потерять ее.

– Значит, это серьезно?

– Еще как! – ответил я. – Я нашел женщину, которая мне нужна, и не собираюсь ее отпускать от себя.

– Вы уже женаты?

– Нет, еще нет… Но скоро поженимся.

– И у вас пойдут дети и все такое?

– Откуда я знаю, будут ли у нас дети… А что, это так уж важно?

– Ну ты же это отлично умеешь делать, – сказала Долорес, и тут Ирма не выдержала.

– Хватит! – крикнула она и продолжила уже спокойным тоном: – Ты говоришь так, будто ревнуешь. А я – нет! Я рада, что он нашел свою женщину. Он этого заслуживает.

Ирма сжала мою руку, потом, чуть ослабив нажим, ловко перетащила ее на свою киску.

Долорес, прекрасно понимая, к чему дело клонится, притворялась ничего не замечающей, встала и прошла в ванную.

– Все-таки она странно себя ведет, – сказала Ирма. – Прямо позеленела от ревности.

– Ты считаешь, что она к тебе ревнует? – спросил я, слегка сбитый с толку.

– Нет, не ко мне. Само собой, не ко мне. Она к Моне ревнует.

– Непонятно, – сказал я. – Я-то думал, она влюблена в Ульрика.

– Влюблена, но тебя забыть не может. Она…

Я закрыл ей рот поцелуем. Она обхватила меня за шею и прижалась, выгибаясь и извиваясь, как кошка.

Я снова запустил руку под кимоно, и там мне ответили горячо и призывно.

Вернулась Долорес, запнулась на пороге и тут же извинилась, что прервала наши игры. Она встала рядом и смотрела на нас сверху вниз, а в глазах ее сверкнул озорной огонек.

– Ты не дашь мне мой бокал? – спросил я.

– Ты еще попроси, чтобы я тебя опахалом обмахивала, – ответила она, поднося бокал к моему рту.

Я потянул ее к нам, посадил, поглаживая показавшееся в разрезе платья голое колено. Ноги она при этом раздвинула.

– У вас не найдется и мне во что-нибудь переодеться? – спросил я, переводя взгляд с одной на другую.

– Ну конечно. – Ирма с готовностью вскочила на ноги.

– Ой, не надо его так ублажать, – сказала Долорес, притворно надув губы. – Это то, что он как раз любит… Чтобы все суетились вокруг него. А он за это потом расскажет, как безумно влюблен в свою жену, как предан ей.

– Она еще не моя жена, – поддразнил я, принимая из рук Ирмы роскошный халат.

– Ах вот как! – отозвалась Долорес. – Ну, тем хуже.

– Хуже? Что значит тем хуже? Я ведь еще ничего не натворил, не так ли?

– Еще нет, но готов попробовать.

– Ты имеешь в виду, что тебе этого хотелось бы? Потерпи немного… И тебе достанется.

– Только не мне, – ответила Долорес. – Я пошла спать. А вы вдвоем можете делать все, что захотите.

Вместо ответа я подскочил к двери и загородил ее, на ходу переодеваясь. Когда я обернулся, Долорес лежала на диване, а Ирма сидела рядом, закинув ногу на ногу, вся нараспашку.

– Не обращай внимания на ее слова, – сказала Ирма. – Она тебя любит так же, как и я. А может быть, даже больше… Ей не нравится Мона. Вот и все.

– Это так? – перевел я взгляд с Ирмы на Долорес.

Долорес промолчала, но это молчание звучало как подтверждение сказанного.

– Не понимаю, почему ты так ее не любишь, – торопливо заговорил я. – Она тебе ничего плохого не сделала. И ты не можешь ревновать к ней потому… ну, потому что ты меня уже не любила… Тогда.

– Тогда? Что ты хочешь этим сказать? Я в тебя никогда не была влюблена, слава Богу!

– Ой, что-то не верится, – игриво вставила Ирма. – Если ты не была в него влюблена, чего же ты сейчас с ума сходишь?

Она повернулась ко мне и в своей беспечной манере произнесла:

– Поцелуй ее и прекрати всю эту ерунду.

– С удовольствием, – ответил я и, нагнувшись, обнял Долорес. В первое мгновение она плотно сжала губы и смотрела на меня с вызовом. Потом, понемногу уступая, разжала губы и даже куснула меня слегка. И все-таки в конце поцелуя оттолкнула меня.

– Пусть он уйдет отсюда, – проговорила она.

Я посмотрел на нее с упреком. Мне было и противно, и жалко ее. Она мгновенно раскаялась и снова дрогнула. И я, заметив это, опять склонился к ней, но на этот раз с большей нежностью, и, когда мой язык проскользнул в ее рот, моя рука оказалась у нее между ног. Она попыталась отбросить руку, но сил на это уже не хватало.