Секта Правды

Снова просидел больше часа у психиатра. Говорили о бессмысленности жизни. «Что нам остаётся? — подвёл он черту. — Как говорится: «Пой, соловей, пока поётся, была бы жизнь, а смысл найдётся»».

Надо же, встретить в «психушке» родственную душу!

Это ли не диагноз?

Мои рассказы наконец напечатали, и я не удержался:

У этого журнала есть интернет-версия, посмотришь?

Поздравляю, — не поднимает он головы. — Научился писать?

— А чему тут учиться — достаточно раз увидеть собственную могилу.

А ты видишь?

И часто.

Заёрзал, стало не по себе.

А тебе сколько заплатят?

Журнал безгонорарный.

А-а.

Щёлкнула «мышь».

— Сайт туфтовый, — залепил он через минуту. — И дизайн — отстой.

— Спасибо за отзыв.

Но он не чувствует иронии. И я думаю, что со мной он расстанется легко. Просто поставит в «мобильном» галку напротив «Удалить контакт» и нажмёт О.К.

Удачный день у него, как у рыбака, означает богатый улов.

— Не понимаю, — откровенничает, — можно весь день за гроши горбатиться, сайты делать, а можно нажать пару кнопок, и «штука» в кармане!

«Так это же воровство», — чуть не вылетает у меня. И тут же прикусываю язык — от трудов праведных… А палатами каменными всё Подмосковье забито.

— Вот и ещё сто баксов упали — за хостинг… Считай, с куста снял!

Я неопределённо хмыкаю. Но его несёт:

— Сегодня один меня «кинул», так я его элементарным «трояном» взломал, свистнул пароль и самого заблокировал!

— Тяжело, верно, жить, постоянно думая, что обманут? Скалится:

— Жить вообще тяжело. Особенно без бабла… — и тут же снисходит: — Ладно, старик, не бери в голову, всё нормально.

Детка ревнует: «Ты слишком часто говоришь о бывшей жене!» Разве ей объяснишь, что бывших жён не бывает? А любит горячо, жадно, так что при поцелуях стукаемся зубами.

Он про детку знает. Но ему — «по барабану». Ему вообще всё «по барабану», кроме интернета. «Взломаю любой сайт». И это, похоже, правда. Гений, одним словом, а говорят, что природа на детях отдыхает.

Целый день сидит перед экраном, как сыч, а к вечеру подслеповато щурится:

— Как думаешь, взломанные «акаунты» лучше вслепую «на вес» продавать или самому просматривать? Геморрой, конечно, зато есть шанс озолотиться. Да и барыги на мне не наживутся.

Слушай, а ты в Бога веришь?

Я чё, дурак?

В этом мире трудно без Бога.

— Мир несправедлив, — косится. — Только «лузеры» сидят и хнычут, а герои включаются в игру.

А в чём игра?

Добывать очки, как в электронной «стратегии».

И что с ними делать?

Ты чё, прикидываешься, да?

Я отвернулся: «Больше денег — больше счастья!» Его формула проста, и я для него лузер. А для себя?

Детка говорит: «Это тебе испытание. Ты тонкий, духовный.» Да уж испытание — глаголом жечь сердца людей, когда за стенкой напевают: «Без лоха — жизнь плоха», и хохочут, что «от бабла бабла не ищут»! А хуже, что азарт заражает, хожу по квартирке и гадаю: «угонит» он очередной куш или не «угонит»?

Брюки он снимает вместе с ботинками, втаптывая в пол, и бросает тут же, смятые, скомканные. Сам не готовит, когда меня нет, заказывает по телефону пиццу. Как в американских фильмах. А крошки смахивает на пол — это уже наше, расейское. Вчера звонит по «мобильному», голос дрожит:

— За мной милиция! В дверь стучат и одновременно звонят по «городскому»!

— Что ж, как верёвочка не вейся.

— Пап, приезжай скорее, я больше не буду, клянусь, ну, пожалуйста.

А сам чуть не плачет.

Ладно, вычисти пока улики с компьютера.

Только не отсоединяйся, мне страшно.

— Не бойся, выше «условки» на первый раз не впаяют. Сладок час мщения! И короток.

— А ты, случаем, пиццу не заказывал? — Проглотил язык. — Не слышу, заказывал?

— Я — идиот! Бросился открывать.

— Но это же ничего не меняет! — кричу вдогон. — Считай, это стучался Господь, в которого ты не веришь!

Когда я вернулся, он уже спал, а в коробке из-под пиццы свернулся кот.

«Это мне урок, — ледяным тоном цедит он на утро, — надо быть осторожнее».

Квартира в моей собственности. И когда у нас стычка, я грожу её продать.

А я? — бычит он.

Поедешь в коммуналку.

А я подам в суд, — подключается «бывшая». И начинается светопреставление!

Я знаю, он думает про меня — вымогатель. Назови, как хочешь, только иначе копейки не даст. Его не разжалобишь.

Раз попробовал:

Что же мне, в дворники? С двумя «высшими»? А у него один ответ:

Но мы же с мамой работаем. Завожу ту же песнь «бывшей».

Брось, — затыкает, — Москва слезам не верит. Так она ничему не верит, кроме денег!

Бывают времена, когда жизнь представляется пятым тузом в колоде, лишней картой, из-за которой не сходится пасьянс. А у меня такие времена не кончаются. «Бывшая» подружилась с матерью. Против меня. Я кажусь себе жалким, беспомощно пытаясь разорвать змеиный клубок.

— Женщины объединены в сеть, — начинаю я издалека, приноравливаясь к его языку, — тронешь одну — звонят все.

Он поднимает голову:

— Ы-ы?

Да это я про маму с бабушкой. Голова опускается.

Может, подскажешь, как разорвать их сцепку?

Ой, тока не заморачивай меня! И тут я допускаю ошибку.

— Твоего отца жрут, — повышаю я голос, — а ты, как мумия, пялишься в проклятый экран!

Всё, я замахнулся на святое!

— Иди в ж.! — огрызнулся он.

И я иду. В отдел по борьбе с компьютерными преступлениями. А в кармане у меня бумага: «Я, как честный гражданин и отец, воспитывающий сына.»

А группу всё же получить надо. Что возьмёшь с сумасшедшего?

ДВОЕ

Ермолай Нибальсин и Онуфрий Пименов были ровесниками. Это единственное, что не менялось в их отношениях. При этом Ермолай вёл себя так, будто был старше и мудрее, а Онуфрий — будто счастливее.

Они жили в доме из бурого кирпича, где сгнило не одно поколение, в тесной квартирке, всегда полной гостей — Онуфрий слыл радушным хозяином, тогда как Ермолай едва сдерживался, чтобы не спустить всех с лестницы. Но это была зависть: в коридоре толпились к Онуфрию, а к нему очередь занимали только мухи.