Сектант
Шрифт:
– А… А меня можешь…
Алена, не поднимая глаз, закрыла книгу и обернула ее тряпкой. Подошла к Сергею и провела горячей ладонью по груди. Ощущения были… приятные…
– А-алена, ты же говорила…
– Сняла я с тябя заклятье… Понравился ты мне…
Сергей занервничал. Не то чтобы он не знал, как вести себя с девушками. Но с колдуньями…
Алена уткнулась носиком ему в грудь, секунду постояла, тяжело вздохнула, как будто отправляла любимого мужа на безнадежную войну, подняла голову:
– Не бойся. Ня будет
– Поцему… почему?
Алена присела на лавку, Сергей опустился рядом.
– Я ведь ня дура, – сказала четырнадцатилетняя девчонка, – все вижу. Я тябя люблю, да ты мяня ня любишь…
– Алена… – Сергей неожиданно для самого себя почувствовал желание остаться с девчонкой.
– Ня ври. Самому сябе ня ври. Ня любишь ты мяня и жить со мной ня сможешь. Тяжело тябе здесь, ня сможешь ты в дяревне жить, уйдешь скоро. А зацем мне муж, которому со мной тяжко? Я луцше подожду…
Она же колдунья! Вдруг проснулся страх. Заколдует, приворожит!
– Могу я тябя приворожить, – посмотрела в глаза Алена, – могу. Есть у мяня и заговоры на приворот, и крюцок с лопатоцкой… Да только ня буду. Плохо это, плохо и жестоко – заставлять любить. И не живут привороженные долго, церез три года умирают…
Сергей молчал. Не знал, что сказать. Нетипичное поведение для девчонки. В его время восьмиклассница, влюбившаяся в кого-нибудь, не остановится ни перед чем, чтобы свою любовь завоевать. А уж отказаться самой…
– Откуда… – Он проглотил слюну. – Откуда ты знаешь, что я тебя не люблю?
Алена, уже почти успокоившаяся, вздохнула и погладила Сергея по руке:
– По лицу вижу. Мама моя умела по лицу цитать и мяня науцила. Инаце я бы тябе книгу ня показала, только увидела, цто она тябе ня нужна, тябе просто любопытно…
– А Вацетису?
– А Вацетис сам ня знает, зацем нужна. Ня для сябя он яе исцет. Для кого-то другого. Большого. Оцень большого…
Сергей твердо решил убираться из Загорок в Песков. Беляки не дотянутся, а здесь каждый день как на пороховой бочке.
Алена, можно сказать, благословила его на отъезд, хотя теперь у Сергея на сердце скреблись кошки. Может, остаться?
Сергей прошел по площади и вошел в волисполком. Проскочил мимо двери председателя – товарищ Поводень до сих пор его немного пугал – и прошел в читальню.
– Привет, Сярежа, – обрадовался перелистывающий подшивки Данила. – С цем пожаловал?
– Данила, совета твоего хочу спросить. С кем мне можно до Козьей Горы добраться? А то нога до сих пор не работает, сам дойти не смогу.
Нога действительно пока не окончательно пришла в норму, Алена обещала, что еще месяцок придется похромать.
– До Козьей Горы? – Данила пристально посмотрел на Сергея. – Не нужно тябе туда.
– Почему? – насторожился Сергей.
Данила перегнулся через стол:
– Люди капитана Ждана тябя исцут.
Вспыхнул
и разлился по телу страх.– Откуда ты знаешь?
– Неподалеку убили парнишку. Высокий, худой, на тябя похожий. Может, и слуцайность, но я думаю, с тобой пяряпутали.
– Да зачем я им?!
– Я ня знаю, – покачал головой Данила.
«Красный подсыл…» – всплыло в памяти. Принимают за агента ОГПУ? Чушь!
Но белякам не докажешь…
Ч… блин! Теперь из Загорок не высунешься!
– И долго мне еще прятаться?
– Нядолго, – откинулся Данила, опершись плечами на стену. – Повадился кувшин по воду ходить – там яму и голову сломить. Если ня успокоится – поймают. Или застрелят. Вот цего яму няймется?
– Так родину потерял, хочет вернуть, – машинально ответил Сергей.
– Кто яму ня давал? Пусть бы возврасцался и жил.
– Так ведь расстреляли бы.
– Кого?
– Ждана.
– За цто?
Сергей почувствовал, что потерял нить разговора.
– Ждана. Он же белогвардеец, против вас воевал…
– Так белогвардейцам амнистию объявили…
– Когда?!
Большевики? Амнистию? Белякам?
– Да ясцо в двадцать первом, как война концилась. И в прошлом году.
– И что, кто-то вернулся?!
– Ну да. Тоцно ня скажу, но тысяц сто вярнулось.
Сергей потер голову, пытаясь уложить в ней новую информацию. Не укладывалась. Сразу после окончания войны большевики объявляют амнистию своим врагам. Все равно как если бы Сталин году так в сорок пятом объявил амнистию всем пособникам фашистов. Бред… Или…
Может, это был такой план хитрый? Заманить врагов в страну и перестрелять?
– А может, тех, кто вернулся, расстреляли?
– За цто?
– Ну воевали с вами…
– Сярежа, – перебил Данила, – ты слышал про гянярала Слащова?
Сергей посмотрел на Данилу. Данила посмотрел на Сергея.
– А, ну да. Был такой в Крымскую кампанию у бяляков гянярал Слащов. Уж сколько он красноармейцев положил. После войны, понятно, сбяжал. А как амнистию объявили – вярнулся.
– И где он сейчас?
История неизвестного генерала в голове также не укладывалась.
– Где? – Данила потер голову. – Кажется, инструктором работает на командных курсах «Выстрел».
Белый генерал – у большевиков? Нерасстрелянный? Вот это да…
Хотя чему удивляться? Сталин не у власти, соответственно здешние большевики помягче большевиков нашей истории и как-то поадекватнее, что ли. В нашем двадцать пятом году господина Слащова поставили бы к стенке еще на границе.
– Вот, – продолжил Данила, – гянярала простили, а уж капитана-то и вовсе. Ну тяперь-то он сам виноват, кто яго заставлял церез границу шастать да с эстонской разведкой связываться? А мог бы спокойно жить…
Да… А теперь из-за непримиримости капитана Ждана ему, Сергею, нужно безвылазно сидеть здесь.