Секториум

— Долго ли ее перекрасить и подогреть? Может, тебе полечиться от избыточной потенции?

— Ты находишь ненормальным, что меня тянет к женщинам?

— То, с какой силой тебя к ним тянет.

— Да, брось! По сравнению с тем, что было раньше, я считай, импотент. Мне ж тридцатник скоро.

— Ничего себе! — удивилась я. — Хотелось бы посмотреть издалека, как это выглядело лет в двадцать. Алена еще застала тебя на пике?..

Как у меня вырвалось, не знаю. До конца жизни себе не прощу. Произнеся имя «Алена», я готова была тут же откусить свой резвый язык.

— Алена!!! — Мишины глаза стали величиной с блюдца. — Алена?

— Я не то имела в виду…

— Она тебе рассказала?

— Она ничего не рассказывала!!! — закричала я, но было поздно. Миша уже не нуждался в моих оправданиях.

— Скажи еще, что мне послышалось! — взорвался он, встал и отпихнул табуретку. — Она тебе все разболтала… эта курица!!! Я же просил, черт возьми! Я же ее просил по-человечески!

— Миша, клянусь, ничего…

— Скумекались, две подружки? Все кости мне перемыли?

— Миша, это совсем не то, что ты подумал. Я не то совсем имела в виду, что хотела сказать… То есть ты подумал не то, что я сказала… Черт! Ты можешь меня выслушать спокойно или нет?

— Я уже все услышал! — отрезал он, и пустился шагать по кухне. — Я все услышал и понял все! Ситуация стала предельно ясной. Вот, стерва! А я-то, дурак, ломаю голову, отчего это крошка меня боится? Чем это я несчастную запугал? А оно вона что! Чего ж тут не понять? Наслушалась сказок про страшного дядю Мишу!

— Дурак! — ответила я, и решила молчать, чтобы ни дай бог не ляпнуть еще чего лишнего.

— Да, я дурак! Кретин! Я же эту заразу на руках носил! Я же эту воблу сушеную нянчил, как королеву! А она, если хочешь знать… Ты не знаешь, что она со мной сделала?! Я только вещи помог перевезти ее идиотской подруге! Только вещи! Пальцем не тронул. Эта истеричка мне чуть кадык не выкусила! Что ей наболтали?.. Зачем? Вот, ей-богу, я что, не понимаю?.. Надо же хотя бы выслушать человека, прежде чем выбрасывать в форточку его чемодан!!!

Какой чемодан летел в форточку и при чем тут «идиотская» Аленина подруга, мне не посчастливилось узнать. Все улеглось, как только появился Адам.

— Не наругались? — спросил он и выставил на стол все те же бутылки вина.

Миша, откупорив одну, погасил свой гнев первым стаканом. Второй мы выпили за здоровье. Третий — за дам, покинувших нас по причине моего несвоевременного прибытия. После четвертого стали приходить в себя. После пятого стало ясно, что пора снова идти в магазин.

У меня конфисковали последние белорусские деньги. Надо мной же нависла перспектива провести вечер в компании двух пьяных и сексуально неудовлетворенных мужчин. Но как только за Мишей закрылся лифт, Адам снова удивил меня способностью моментально становиться серьезным.

— Выкладывай, — сказал он.

Я и выложила свои подозрения вместе с пикантными подробностями семейных обстоятельств. Адам даже не удивился.

— Ты хорошо его помнишь с детства? Уверена, что это был он?

— В том-то и дело, что не уверенна.

— С кем он был у тебя в гостях? Родители хорошо знают его мать или тоже сто лет не виделись?

Я задумалась.

— Перед тем, как ты отключилась, что произошло?

— Абсолютно ничего. Мы вышли на лестницу.

— Он что-то сказал?

— Предложил закурить.

— Отключилась, взяв сигарету?

— Нет. Он курил один. Я вообще ничего не трогала.

— Куда смотрела в тот момент? Ему в глаза смотрела? Вспомни…

— Вряд ли. Наверно на зажигалку или на дым. Вега говорит, я всегда рассматриваю дым…

Адам больше не задал вопросов. Только странно усмехнулся и стал ощупывать свои карманы.

— Мишкин знает, что сигареты кончились? Или у него наверху запас?

— У меня есть прошлогодний «Беломор».

— Давай.

Адам закурил папиросу, выпустил струю и сморщился.

— Ты это куришь?

— Что ты хочешь мне показать?

— Сейчас, — сказал он, — имей терпение…

Я имела терпение до тех пор, пока кухня не превратилась в паровозную трубу.

— Сигнализация сработает, Индер прибежит, — предупредила я.

Адам закашлялся, размазал окурок по пепельнице и растолкал руками дымовую завесу.

— Если скажу, как потом проверю?

— Что проверять-то?

— У тебя не водится курева поприличнее? — он потянул из пачки вторую папиросу, но зажигать не стал. — Гадость, — сказал он.

— Тогда рассказывай.

— Есть фигура матричной геометрии, похожая на верхушку античной колонны: полоса заворачивается назад двумя колечками. Знак свободного поля называется, «чистая матрица» в просторечии. Видела такую?

— И что?

— А то, что она элементарно рисуется дымом.

— И все?

— Ты уже в другом режиме воспринимаешь язык. То есть, перестаешь мыслить словами, а это в жестком матричном поле опасно. Это дело такое, либо надо учиться как следует, либо не браться вообще.

— Все так просто?

— Я бы не сказал… Ты, собственно, что предполагала? Что мироздание слетит с оси оттого, что у тебя матрицы разболтались? Надо звякнуть Мишкину на трубу, пусть сигарет купит, попробуем еще раз тебя «вырубить».

С Мишкиным на пару они «вырубали» меня весь вечер. Сначала при помощи «Camel». Потом пошли на принцип и закупили «Winston». Я «вырубилась» сама, когда вентиляция перестала обрабатывать воздух в «коптильне» и мы, как ежи в тумане, не видели друг друга на соседних табуретах.

— Утро наверху что ли? — спросил Миша, приоткрыв дверь в сад.

— Закрой, — попросила я, — цветы на клумбах завянут. — Встала на ноги и «вырубилась».

— А говорила, нравится табачный дым, — смеялся Миша, укладывая меня на диван. — Давай, пока жива, диктуй адрес жениха. Телефоны, место работы, все, что знаешь…

— Зачем тебе?

— Адамыч подстраховаться решил.

— Что он собирается делать? — испугалась я, и, оторвавшись от подушек, увидела стоящего в прихожей Адама в плаще, с сумкой через плечо, в трезвой готовности к дальней дороге.