Секториум

Сначала Индер подверг своего пациента полной биохимической ревизии. Аналога этой процедуре в медицине я не знаю. Зато Володя проделывал нечто похожее с автомобилем: сливал масло, заливал чистящую жидкость, и, прогнав ее по системе, опять заливал свежее масло. Примерно также Индер поступил с Андреем, и это было начало. Затем специально для Андрея была выращена новая сердечная мышца; селезенка, которую ему вырезали еще в детстве после травмы, две почки на место единственной уцелевшей, печень и далее по списку длинный перечень человеческих «запчастей». Притом, не с первого раза. Даже отдельные органы на Индеровых «плантациях» норовили вырасти дефективными. Не сразу, но постепенно Индеру удалось даже откорректировать генетический код. После новой «ревизии» клиент был эталоном здоровья, и тот, кто до сих пор злорадствовал на небесах, только развел руками. Вега был счастлив, Индер был доволен, Андрей был благодарен, но тот, кто наблюдал с небес, был мудр и терпелив. Он не стал соревноваться с сигирийской медициной. Он затаился и ждал, когда секториане сами подставят ему слабое место.

Андрей Новицкий поступил в университет, стал успешно учиться. Он получил повестку военкомата и был бы зачислен в десант, если бы врач не увидел его старой карты. Врач прочел историю болезни, как триллер, и принял флакон валерьянки, потому что не смог совместить прочитанное с увиденным. Терзаясь душевным дискомфортом, доктор, вслед за флаконом валерьянки, принял стакан спирта. Это был первый серьезный прокол в работе Секториума. В тот день отряд десантников укомплектовался без Андрея, а документы призывника Новицкого вместе с особым мнением медкомиссии легли на стол начальству. В результате компромисса между здравым смыслом и воинским долгом Андрей загремел на флот сроком на три года. Это даже не называется проколом, это была «свинья», подложенная шефом под оборонную мощь Советской державы. Андрей попал не просто на флот, а на подводную лодку, которая затем потерпела катастрофу.

Экипаж в основном спасли, частично комиссовали, но Андрей дослужил и вернулся на родной факультет с медалью «За отвагу на пожаре». На каком именно пожаре он геройствовал, однокурсники не узнали. В то время об авариях на флоте не принято было болтать. Тем более, это был далеко не первый пожар в жизни Андрея, и опыт поведения в критических ситуациях давал ему фору перед сослуживцами.

Никто больше не узнал о прошлой жизни Андрея. Его досекторианская биография была погребена в архиве и увенчана некрологом. Андрей начал новую жизнь с чистого больничного листа. В тот же год он приступил к работе в конторе, вник в проблему и предложил религиозную гипотезу формирования социальных отклонений. Поддержки идея не получила, в то время она была одной из многих достойных идей, но вскоре в Секториуме появился Адам, который имел навыки обращения с ФД. Они вдвоем занялись изучением влияния мировых религий на уровне физики, привезли оборудование, опробовали его. Ничто не предвещало проблем, как вдруг череда роковых невезений перекинулась с Андрея на контору: лифты стали путать маршрут, техника портиться, Лунная База потеряла транспорт с важнейшей аппаратурой и до сих пор не нашла, проект едва не закрылся. В последний момент Вега отнял ФД у экспериментаторов и заказал бронированную дверь. Объяснение феномену никто не искал, шеф запретил искать то, что может лишить его любимой работы.

Андрей вернулся к нормальной жизни. Он защитил диплом, был оставлен на кафедре, тема его предстоящей диссертации обсуждалась на уровне Министерства культуры, его научные статьи переводились для иностранных журналов. Друзья советовали вступить в партию, завистники — жениться на дочери зам. министра. И то, и другое имело смысл, потому что чрезвычайно обаятельный, талантливый и работоспособный Андрей предполагал головокружительную карьеру. Однако, защитившись, он эмигрировал в Польшу вслед за теткой, которая заменила ему мать.

Конечно, партийные ряды от этого жиже не стали, и дочь зам. министра в девках не засиделась. История великой страны вполне могла продолжаться без Андрея. Секториум, пережив кризис, вернулся к работе. И тот, кто сидел на небесах, тоже… не отчаялся. Он продолжал наблюдать внимательно и хладнокровно… Он ждал своего часа. Ждать оставалось недолго.

После аварии на флоте Андрея прижало всего один раз, зато как следует. Он был схвачен варшавской полицией из-за портретного сходства с особо опасным преступником. Андрей предъявлял документы и клялся, что пока тот бандит творил свои бандитские злодеяния, он являлся гражданином Советского Союза. Но, так как Андрей говорил по-польски без акцента, ему мало кто верил. Еще меньше ему поверили, когда из Союза пришел ответ на запрос, опять-таки по недоразумению, со старого места жительства. Там было ясно сказано, что такой-то гражданин скончался в юношеском возрасте от несовместимых с жизнью физических недугов. Ни одного из перечисленных недугов в теле задержанного не нашли, и это явилось новым отягчающим обстоятельством.

Чем дольше Секториум ждал развязки, тем сильнее Андрей влипал в историю. Шеф принял решение вмешаться. Некоторое время Андрею Новицкому опасно было гулять на поверхности. Пришло время применить его в Хартии. Все лучшие надежды Вега возложил на командировку и не ошибся. Хартия приняла Андрея сразу, и в хаосе тамошнего бытия он начал делать успехи. Он делал успехи до тех пор, пока не случилось то, что должно было случиться. Тот терпеливый и мудрый, который наблюдал с небес, наконец, отомстил за унижение, потому что получил в свои руки человеческий рассудок и изуродовал его до неузнаваемости.

Как можно «сдвинуться» от хартианской грамоты, в Секториуме знали все. Каким трудным бывает процесс исцеления, тоже знали. Психическое расстройство Андрея стремительно прогрессировало, настал момент, когда он начисто перестал соображать. Он не реагировал на окружающих, разучился ходить, и дело шло к тому, что остальные жизненные функции тоже откажут. В критический момент Вега сказал: «Хватит! Еще немного и мы его потеряем. Надо вытаскивать парня, а для Хартии я найду кого-нибудь попроще, кого не жалко». Андрей был подвергнут стерилизации локального матричного архива. Попросту говоря, из памяти была удалена информация, связанная с Хартией, а с ней заодно стерлось все, что плохо держалось. Иногда операция такого рода счищает память под ноль. Если повезет — проходит деликатно. Андрею везло и не везло с рождения одинаково сильно: после неудачной операции он чудом выкарабкался, и год сидел на берегу Средиземного моря под присмотром Петра, ни о чем не думал, ничего не делал. Только книжки читал, да и то не все, а лишь те, которые не способны спровоцировать рецидив. Думаю, про Дюймовочку и Красную Шапочку. «Алиса в стране чудес» вряд ли прошла бы психиатрическую цензуру. Он читал по-польски, читал по-английски, читал по-литовски… Пользоваться русским языком ему запретили. Но пришел день, когда он в оригинале прочел «Приключения Буратино». О своих приключениях в Хартии Андрей прочел позже, в секретных материалах архива. Его же собственные впечатления навсегда канули в Лету.

Серый «Понтиак» причалил к газону. Из него вышел мужчина, уверенной походкой приблизился ко мне, постучал по стеклу и указал в сторону полицейского участка.

— Через спортзал, — уточнил он, когда разглядел за моей спиной Мишу.

— Не спи, — сказал Миша и повел меня по коридору мимо раздевалок прямо к двери, которую Андрей открывал снаружи.

— Вы знакомы?

— Конечно, — ответил Андрей, словно мимолетный эпизод в гараже помнил до сих пор. — Идите к машине. Через минуту я догоню, — он вошел в темное здание колледжа и растворился.

Если бы на его месте был Миша, я не ждала бы его появления, по крайней мере, сутки. Андрей вышел ровно через минуту, если верить городским часам, и удивился, что мы до сих пор не в машине.

— Идите к машине, сейчас поедем, — повторил он, бряцая ключами в замке.

И мы поехали. Мои гаражные впечатления об Андрее, как о симпатичном и вежливом молодом человеке сложились при тусклом освещении и дурном настроении. Сказать, что Андрей симпатичный малый все равно, что ничего не сказать. Я не видела таких откровенно красивых мужчин даже в кино, и представить себе не могла, что встречу в реальности. Анджей Новак не выглядел на свои сорок лет. Он был высок и прекрасно сложен, обладал голливудской улыбкой и блестящими манерами. К тому же являлся жгучим брюнетом. Это наводило на мысль, что его неизвестный папа родом из теплых стран. Мои ожидания увидеть болезненного доходягу теперь казались абсурдом, я не была уверенна, что это тот самый Андрей. Впрочем, завистники могли преувеличить мрачные стороны жизни этого человека. Красивым людям обычно завидуют, не принимая в расчет особенностей их души.

Машина выплыла на освещенную дорогу, которой я любовалась и здания колледжа, но вскоре свернула. Мое ожидание увидеть Канаду не оправдалось. Местность стала пустынной, пейзаж однообразным, показался «спальный район» из частных двухэтажных построек, тесно припертых друг к дружке.

— Как жена? — спросил Миша.

— Прекрасно, — ответил Андрей без радости.

— Нашла работу?

Андрей кивнул.

— По специальности?

Андрей кивнул еще раз.

— Ого! — сказал Миша. — Ничего себе! Она теперь, выходит, богатая невеста?

Предложения посватать Мишу к своей богатой жене от Андрея не последовало.

— Развелся или так разбежались? — уточнил новоявленный жених.

Ответа я не расслышала, только взгляд Миши потух. Да и без вопросов было ясно, что ему в тех угодьях ловить нечего. Разве найдется женщина, которая, оставив такого благородного красавца, захочет связаться с вруном, болтуном и гулякой.

— А ты не собираешься менять работу? — поинтересовался мой невезучий товарищ.

— В школе тяжело получить место иностранцу, — объяснил Андрей. — Надо же себя как-то поддерживать… Лучше несколько часов в неделю, чем вообще ничего.