Села?м
Шрифт:
Он поднялся, и сделал пару шагов к двери.
– Спасибо за информацию, это вправду может оказаться полезным. Но впредь, – он распахнул дверь, – я попрошу вас в это не лезть. Оставьте на полицию.
Я молча кивнула, и, стыдясь порицания, не стала игнорировать намёк. Накинув пальто на плечи шустро вышла в коридор.
– Можете не провожать, – кинула я Игорю, не оборачиваясь, и быстро зашагала на выход.
Следователь настаивать не стал, но дверь в кабинет захлопнулась только когда я завернула к дежурной стойке.
С проникающим под пальто влажным прохладным воздухом сменилось и настроение. Рано судить, будут ли полезны сведения, что я добыла,
До дома я добралась быстро. Вечерние пробки почти рассосались. Даже наливающиеся пол дня лужи закончили свой стремительный бег в сточные канавы. Я задрала голову. Провода, плющом заволакивающие наш гротескный Вавилон, и яркий фонарь у подъезда не позволяли рассмотреть даже моих окон, чего уж мечтать о звёздах. Наверное, надо выбраться за город, и посмотреть внимательнее, авось кто и улыбнётся в ответ.
В лифте мне едва хватало сил удержать собиравшиеся на глазах слёзы. Чёртова слежка закончилась, теперь надо постараться всё свободное время посвящать рисованию. Мысли о самоубийстве всё ещё топтались на подкорках и были готовы в любой миг явить себя отчаявшемуся мозгу, так что нужно было его срочно занять.
С заплывшими до слепоты глазами я тыкала ключом в скважину. Свет на площадке не горел, а лезть сейчас за телефоном мне казалось не легче десятикилометрового забега.
Замок щёлкнул. В следующий же миг я уловила шевеление за спиной. Но уже оборачиваясь, почувствовала, как дверная ручка выскальзывает из рук. Чья-то ладонь пронеслась у моего лица, и вцепилась в проём. Сильный удар в спину, прошёл так неожиданно, что я не успела подставить руки, когда полетела в стену своего коридора.
Нос зашёлся острой болью.
Замок молниеносно щёлкнул. Но секунды больше ничего не происходило. Я медленно развернулась, растирая явно кровоточащий нос. Едва доносящийся из окна кухни отблеск городских сумерек обводил крепкий силуэт.
– Ч… что вам нужно… – сипела я, пытаясь сообразить, как далеко до ножа, или хоть чего-нибудь для обороны.
Человек, вероятно мужчина, медлил. Он явно не грабитель, потому что грохнул бы меня сразу же, с открытием двери.
– У меня ничего нет… – больше машинально сказала я.
Я медленно двинулась в право. До коридора в кухню были сантиметры.
Но тут же быстрым выпадом он прижал меня к стене, давя предплечьем на горло. Я пыталась кричать, но только захлёбываясь гаркала. Руками я вцепилась нападающему в плечи, из последних сил надеясь отстранить его хоть немного. Следующий удар пришёлся мне в бедро, вызывая болевую судорогу во всём теле. Ноги подкосились, и я ждала, что вот-вот послышится хруст, с которым ломается шея. Но ублюдок уверенно придерживал моё обмякшее тело. Едва сдерживаемые слёзы полились градом, смешиваясь с сочащейся кровью в бордовый водопад.
Я почувствовала, как рука мужчины замерла аккурат у моего лица, в глаза ударил ослепляющий свет. Всхлипы глухо разносились по всему телу, не в силах вырваться через передавленное горло. Я задыхалась. И тут же подумала, что сдохнуть сейчас не самый плохой вариант… Какой-то маньяк пытается избавить меня пожизненных страданий!
Эта мысль возникла внезапно, и показалась мне такой спасительной, что я захотелось рассмеяться. Тело характерно потряхивало. И уже
последние силы я тратила, чтобы придавить его руку посильнее к себе.Ещё немного…
Белый
Бутылка из-под вина с ненавязчивым звоном покатилась в другой конец комнаты, мягко останавливаясь под ногой Дениса, после чего отправилась обратно ко мне. И опять к нему… И опять ко мне…
– Ты уверен? – в десятый раз спрашивал я, тщетно пытаясь разбавить до ужаса не свойственную нашей комнатушке гнетущую атмосферу.
– Да. Я не хочу.
– Ты же понимаешь, без ординатуры…
– Конечно понимаю, – пнул он опустошённый бутыль обратно, – но кто-то ж должен выписывать бабулькам блокаторы рецепторов ангиотензина.
– Откуда такая страсть к клинической фармакологии? Ты её еле сдал.
Денис забрался на свою койку и опёрся на стену, позволяя звону заглохнуть под своей кроватью.
– Может быть потом. Я убил на это дерьмо шесть лет, Мил. Мне бы хотелось немного пожить до тридцати. Жениться, например.
– И давно женитьба у тебя ассоциируется не со смертью? – уставился я на друга.
– Я образно. Хотя первокурсницы реально осточертели!
– Настолько осточертели, что ты решил на бабок переключиться?
– Прости, Хэппи. Я знаю, что у тебя не лучший период в жизни, ты ж знаешь, чувак, я всегда с тобой, но в ординатуру не пойду. А ты должен, как бы не хотел.
Я отвернулся. Разрываясь на части, пытался не пускать в себя сомнения, спровоцированные уходом брата из семьи. Обида грызла меня, заполняя места укусов отчаянием, злостью.
Как она может смотреть мне в глаза, навешивая двойную ответственность… Я мечтал об ординатуре с третьего курса, но теперь она из разряда моих мечтаний, перекочевала в оправдание её надежд, не оставляя и щели для радости. Только матери на зло я жаждал отправиться в районную поликлинику сразу после выпуска.
Она должна понимать, что Арсений не виноват. Мы росли благодарными и ответственными людьми, но никогда не думали, что даже на смерть, придётся спрашивать у неё разрешение.
Если бы он тогда не сорвался, если бы…
– Ты загоняешься. Я видел Арса в парке на прошлый выходных, он выглядит вполне счастливым.
– Я… я знаю.
Перед свадьбой отец выставил брату ультиматум, и ему пришлось брать фамилию жены. Не смотря на возможное принятие этих отношений, выбора, он не смог закрыть глаза на пощёчину, что схлопотала мать в том скандале.
Я усмехнулся. А чего она ожидала? Я бы посмотрел, как повела себя она, выслушивая получасовую лекцию о связи своей профессии и работы с публичным домом, а цвета кожи с крестьянским сословием. Аня была в шоке, но в состоянии за себя постоять. Слова в свою защиту у неё кончились, да и оправдания на абсурдные обвинения, наверняка будут абсурдом.