Села?м

Зайдя в ванную я в ступоре вылупилась на своё отражение. Синяки прятались за желтизной, и грамм сто косметики уже в состоянии сделать из меня принцессу, но размазанная по лицу грязь отчётливо вопила: вчера ты сделала какую-то немыслимую ересь!

Но была и хорошая сторона: черта с два меня узнает тот тип в плаще, когда вся эта дрянь сойдёт!

Я кинулась к ванной. Уж оправдываться сейчас за свой вид, перед копом, который собрался брать меня на патронаж, сродни выкапывания себе могилы. Я конкретно сглупила, когда пыталась удушить себя его локтём. И теперь ландыш от меня не отвяжется. Любая попытка прервать жизнь, будет откликаться в нём неподъёмной виной. Потому что кто его знает, что в моей жизни стало тем заключительным толчком. И чтобы он поскорее отстал, нужно его уверить, что моя жизнь будет по счастливее его.

Раскрыв шкаф я принялась искать что-нибудь не слишком нарядное, но явно намекающее на хорошее настроение. Застань он меня тут с грязной мордой и во вчерашней одежде, я не оправдаюсь.

Уже открывая дверь я сама искренне поверила, что вчерашняя встряска напрочь смыла печаль.

– Привет! Так, отойди… – вламывался Андрей в коридор с огромной коробкой.

– Надеюсь хороший? – рассматривала я новый телевизор.

– Ещё бы! Одна из последних моделей!

Сегодня Андрей был в рабочей форме, и явно пытался уладить мои вопросы в обеденный перерыв.

– В пакете, у двери, можешь порыться. Там от синяков какая-то фигня и справка. Проверь название организации… – брался он за установку новой техники, и, явно, чувствовал себя, как дома.

Хотя и не удивительно, после недавнего обыска он даже знал где у меня трусы лежат.

Я вытащила бумажку и быстро ознакомилась с содержимым. Перечень травм мне вообще ни о чём не говорил, но организация была указана верно, а дата окончания больничного аж через неделю вообще праздник. Как раз займусь проработкой портфолио.

Андрей быстро управился, и на стене повис экран. Модель и правда новее и в выключенном состоянии почти прозрачная, так что чёрный прямоугольник больше не будет врезаться в глаза. Может у техники есть свой рай? Маме бы там сериалы не помешали…

– Так, всё. Мне пора, если что надо, звони, – уставился Андрей на меня, обуваясь.

Он будто взвешивал, сколько ещё ему будет стоить позавчерашняя ошибка.

– Ничего больше не надо, мы в расчёте. Только подумай лишние десять раз, перед тем, как соберёшься пытать кого-нибудь.

Он скривил показушную улыбку и уже стоя на пороге огорошил меня вопросом:

– А что ты делала в участке в тот раз?

– А вот это уже не вашего ума, товарищ. Секретная информация! – старалась я параллельно убедить и себя, что была там не от нефиг делать.

Демонстративно задрав брови, Андрей лишь раздул щёки, видимо, пародируя мой напыщенный вид, и ушёл.

И как Ани себе представляет мужика на десять лет младше?! Да такой расклад осуществим только когда тебе не меньше сорока. В остальных случаях неотвратимо будет преследовать чувство материнства. Причём урезанное. Потому что воспоминания о первых зубах, словах и шагах, останутся у кого-то другого.

Чёрный

На кровать опустилась маленькая коробочка, укатанная в бархат и ленту.

– Прям комплект! – довольно взирал брат на пару глазных протезов.

– Ага…

– Счастлив?

Я не переставал озираться по сторонам, примечая детали. Даже сваленные на тумбочку брата журналы меня неистово радовали своим хаосом.

– Очень! Только меня немного напрягает, что ты теперь будешь постоянно за мной подглядывать.

Арсений засмеялся, придерживая белеющую на глазу повязку.

– Слушай, я тут подумал, – посмеиваясь уставился он на мой чернеющий на голове ёжик, – может поделишься шевелюрой?

– Лысина добавляет солидности, – припоминал я белёсую причёску отца, что передалась Сене по наследству.

Он схватил медведя и стискивая игрушку в объятиях, повалился на койку.

– Какой ты жадный, Мил.

– Можешь оставить моего друга себе, дарю.

– «Роллс» всё равно не получишь. Жмот.

Глава 16. Тюльпан

Весь свой заслуженный больничный я провела за рисованием. Ничего нового выдавить из себя не вышло, зато составила портфолио из двадцати работ, которые сначала сочла, – весьма, через пару дней поняла, что надо бы подправить, а ещё позже вообще разочаровалась в таланте, который должен был помочь мне с трудоустройством.

Мысль, что у меня нет творческого потенциала всегда топталась рядом с любовью к рисованию. Навык воспроизводить увиденное у меня однозначно был, но от творчества в нём не было и грамма.

Я отложила планшет подальше, боясь вышвырнуть его в открытое окно, и свесилась с подоконника. Оправдание, что я просто не нашла себя могло бы сработать, если бы мне было пятнадцать.

Завтра на работу, и прохладный душ едва отвлёк меня от депрессивных мыслей. Когда я решила посвятить всю больничную неделю рисованию, то никак не ожидала, что только добавлю себе проблем.

Тёплый воздух мягким шорохом разносил по квартире запахи города и пыльцу асфальта. Склеенный календарь светил розовым тюльпаном и указывал на второе мая. На смартфоне то и дело загоралась иконка с фотографией брата, потому что в любой ситуации, хоть на сантиметр выбивающей меня из колеи, я до сих пор порывалась ему позвонить. К заплывшим от рисования глазам добавились крупные солёные капли, и стены начали отчётливо давить. Даже удивительно, насколько в прошлый раз мне было страшно. Я же буквально мечтала о жилье в несколько раз меньше. Пару дней я ещё вздрагивала от любого шороха, и по несколько раз в день проверяла замок на двери, но быстро оправилась. Никому я не сдалась.

Синяки полностью сошли пару дней назад. Уж не знаю, сколько Андрею пришлось отдать за эти тюбики с мазями, но они творят волшебство, и куча косметики, что я наскребла в ящиках ванной комнаты, отправились обратно. Предвкушая завтрашнее мудрёное утро, я отправилась спать, перешагивая через брошенное на пол в коридоре пальто, что за неделю так само себя и не выстирало. Я специально кинула его под ноги, надеясь, что это не оставит мне и шанса на капитуляцию, но перешагивать его каждый раз было куда проще, чём взяться за очистку.