Селение Горыни

Ныне в России народ тоже видит себя, но в разных толкучих местах: в транспорте, в собесах, в магазинах и так далее, но это не то явление. Этот народ отвык от площадей, от парков и от демонстраций. Он скорее спешит после работы уединиться в своих квартирах и жилместах, чтобы скорее слиться с «ящиком» или с бутылкой. На большие праздники горыничи выходят на Площадь Богов и Героев в полных составах родов, что выражает единый полный народ. Садятся все в два-три рядка на свои складные скамеечки, и им показывают самодеятельные чудеса танцев и скоморохов. Часть горыничей стоит. Внук, когда требуется, выступает здесь же; чаще, когда Площадь становится собором (вече). В этих случаях детей на Площади не бывает.

Высшими органами власти в Горынях служат Внук, Совет селения и Совет старейшин. Совет селения имеет еженедельную «Свою газету». Совет старейшин имеет ежемесячный журнал «Культура». Функции органов власти раскрываются сами собой, без напряжения свойств и сюжетов.

В Горынях есть имя Перуня, оно и мужского, и женского рода. То же самое – имя Ладя. У них Сарочинское поле, озеро Студень, горюч-камень Алатырь, числом три. У них древние обычаи и традиции переплетены с современностью. Собор – это древность. Древнерусская традиция изображать связь рода с предками через идола, наряженного в ритуальную одежду, на которой нашиваются портретики ранее живших родичей – это тоже древность и это здесь. Древо рода, видим, изображается не деревом с ветками, а вот так, по старинке, идолом в сарафане. У них много чего есть такого, чего и какого нет у современного российского человека. То, что горыничи русские, ровно ничего не значит. И что они защищены биопатогенной зоной, тоже не главное. Главное начинается с веры. Знание о народе начинается с его вероисповедания. Горыни сохранили родную веру и свои нравы и никого к ним не подпускают. Вера – это верить и делать ради веры. Нравы – это устои. Вера и нравы переплетаются как ствол дуба с дубовыми ветками. Нравом дуба не согнёшь, но и дубом, как русским древом, нрава не сомнёшь. У них нет религии, а только вера. Вера у них своя, родная, извечная. Иногда она называется родноверие. Но чаще и этого названия нет. Один смысл: вера – это дух народа. Чаще она называется языческой верой, и это вернее. Вера не что, а кому и во что. Кому – своему роду и своему Богу Роду. Во что – в правь-правду своего рода и в справедливость своего Бога Рода. А религия? Религия – это отрава народного духа. Религия – это приношение богу, а вера – это собеседование с Богом о состоянии души в настоящее время. Религия – это преступать и каяться, сомневаться и делать вопреки религии. Вера – это убеждение человека в принадлежности к своему роду по крови, и к своему Богу Роду – по Духу. Вера – это соотносить свою душу с Духом Бога через Духов своих предков. И следовать своему предназначению, ибо верить одно, а доверять – другое. Но человек верит ещё и осознанно. Вера – это убеждения. Вера – это убеждение личности. Вера – это специфические убеждения. Если вера человека сводится к единственной вере в бога, то это одна из малых вер, если не примитивная вера. Вера – это достаточно широкий спектр личных убеждений, среди которых есть место и культу Бога. Вера горыничей начинается с принципа: «Жалуй Отчину больше себя. Сердце отдай своему роду, а душу – своему Богу Роду. С собой оставь стыд, совесть и честь». Этот принцип в искаженном виде растащили по всей России, не зная его истоков, но приписываемый своей общине. Однако в наивысшей степени вера и нравы горян-горынян воплощены в ЯЗЫЦАХ. В Языцах сказано обо всём. Придёт время, узнаем. Последний вопрос о вере: она отделена от бытия и управления Горынями или соединена с ними? Этот схоластический вопрос в Горынях никогда не рассматривался. Вера не отделена и не соединена, она синкретична, она существует сама по себе и в каждом человеке конкретно. Высший орган правления – Внук – связан с Богом Родом. Их взаимодействия достаточно для синкретизации духа в целом и в частности.

Проигрыш

В третьей партии они разыграли староиндийскую защиту. Ключевая особенность этого дебюта, по нужде избираемая черными фигурами, – это быстрое развитие замаскированного слона. С самого начала партии Григорий исподволь стал готовить подрыв неприступного центра Елены, используя того самого коварного слона, от которого не знаешь, чего и когда ожидать. Черным, какой уже раз, удалось овладеть центром и начать пешечное наступление на королевском фланге. Елена сопротивлялась изо всех сил. Григорий наступал медленно, потому что тоже изо всех сил. Партия длилась два с половиной часа. Елена проиграла партию, а с ней и себя. О Боже, что началось! Елена двумя кулачками ударила по краю своей половины доски, фигуры разлетелись, а она разрыдалась. Слёзы лились из неё ручьями. Григорий собрал часть фигур, но было не до фигур, лишь случайно, по всей вероятности так, на доске остались стоять две фигуры – король и «королева» (ферзь) белых. Григорий дотянулся до знакомого полотенца, которым он протирал ей мнимую косметику губ и щёк, подсел к ней и нежно стал промокать и целовать её глаза, наблюдая, как проясняется прозелень. Потом прикусил соты губ, осторожно и по-прежнему нежно. Он ждал окончания её истерики. Он мог ожидать сколько угодно, потому что она давала целовать свои глаза попеременно с губами. Когда она перестала всхлипывать, он сказал:

– Извини, что я корыстно воспользовался случаем. Ты должна была мне проиграть во всех случаях, я был не до конца честен. Но дело сделано…

– Почему это? – Елена всхлипнула последний раз.

– Во-первых, ты должна была когда-нибудь нарваться на негодяя. Во-вторых, ты нарвалась, только на порядочного человека… – Он сделал театральную паузу, чтобы она оценила «порядочность». – В-третьих, я как-никак чемпион республики…

– Правда?! – воскликнула вдруг Елена. – А я-то думаю, парень под парусом… – И она повеселела, не удосужусь спросить, о какой республике шла речь…

– Парус само собой, отказываться не буду. Сама понимаешь, такие девушки встречаются раз в жизни. Упустить случай я не имел права. И я поздравляю тебя, ты здорово играешь! Я тебя потренирую, и ты можешь выступать на больших турнирах… Только давай уточним, ты согласна быть моей невестой, а следовательно, и женой?

– Но ты же сам признался, что был нечестен… По-моему, мы должны аннулировать результаты игры…

– Я тебе аннулирую, я тебе аннулирую! Я сражался не как чемпион республики, а как чемпион мира за мировую божественную корону. Эта корона – ты. Я выиграл корону – тебя. Разве не постыдно аннулировать божественную корону?! Сначала плати по статье поцелуев! – Он прильнул к ней всем телом. Другие парни не только прижаться к ней, к платью её прикоснуться не смели. Он стал целовать её губы. Удерживая рукой её голову, другой рукой он лихорадочно ощупывал её тело, начиная с груди и до ног. Его шарящие руки оставляли впечатление обыска. Она, можно сказать, вырвала губы из его рта и зашептала, как заговорщица:

– Чего ты на мне ищешь?

– Силикон, – ответил её победитель.

– Какой силикон? – не поняла умная девушка.

– Имплантированный… – шептал Гриша, сообразив, что она играет в интимность.

– Не поняла… – вторично призналась Елена.

– Ну, пересадку полимеров в твоём теле с целью приживления красоты…

– Ха-ха-ха! – перешла с шёпота в смех побеждённая Елечка. – Нашёл?

– Нет, всё натуральное.

– Ха-ха-ха! – заливалась его невеста. – А под гипюр лазил зачем? Что можно там приживить? Ха-ха-ха!..

– Там как раз бабки и приживляют ниточки… Хотел бы проверить с позволения невесты.

– Ну, проверь. Ха-ха-ха!

– Я не могу. Опять эта стеснительность. Сначала ты у меня… – несмело приглушил голос Григорий

– Спятил? – возмутилась Елена, но приглушённым голосом тоже. Он интриговал её тем же шёпотом, которым шепчутся все влюблённые.

– Нам надо преодолеть мой комплекс. А то буду тебя стесняться – такое важное событие потеряет смысл. А поведаешь, я буду смелым всю жизнь…

– Ага, тех девушек ты жалел, а меня хочешь сразу оформить…

– Девушек я жалел, а жену буду жалеть, володея ею… Не тяни, время нас может расслабить и развести по полюсам планеты. Я познакомлю тебя с кротом… – Она хоть и сказала с иронией, что это, мол, уважительная причина, но, похоже, еще мало понимала происходящее, потому что полностью перешла на интимный сговор. То есть она продолжала шептать. Чемпион республики и купейного турнира отволок её руку в недра крота. Крот лежал, вытянувшись вдоль норы. Очевидно, что он прислушивался к тому, что происходит на поверхности его убежища, отчего его тело напряглось от внимания, он то ли лежал стоя, то ли стоял лёжа… Его было удобно погладить, ибо он не кусался. Чемпион принудил руку невесты гладить крота вдоль шерсти.

– Ну, – шептал жених Гриша.

– Какой смирный да ласковый кротик!… – отвечал ответный заговорщический шёпот Елены.

– Он угодливый. Видимо, его поэтому любят женщины. Не испугалась?

– Другие же не боятся… Тебе не кажется, что ты меня совращаешь…

– А ты меня… Снимем гипюрчик?!.. Я горю желанием сделать кружева из тебя… – шёпот был еле слышен. Но она слышала его хорошо. И она понимала его лучше, чем слышала. Шёпот орудие заговорщиков и мостик влюблённых. Шёпот многократно усиливает взаимопереход душ друг в друга по мостику. Поэты украшают невест целомудрием шёпота – типа того, что «похоже, она ещё мало понимала происходящее» – в то время как понимание интимных материй заложено в их разуме на генетическом и логическом уровнях одновременно, в их шёпоте и в их трубном гласе.

– Но мы же не прошли еще стадию жениха и невесты… – возразила очень тихим тоном умная Елечка.

– А мы по примеру Монголии, в социализм, минуя стадию капитализма… – шептал догадливый Гриша.

– Ха-ха!.. Гриш, от мамы будет стыдно. Разве нельзя потерпеть? – «Гриш» обо всём говорило. Последние слова она, кажется, не шептала, а произносила громко для купейной комнатки.

– Аа! Мы с тобой теперь как в постель, так сначала справку от мамы, ладно? – он тоже перешёл на голос.

– А папа?

– Папу я беру на себя. Он будет моим вторым папой.

– Ха-ха! Давай встанем! – беспричинно сказала она.

– Тяжело?

– Да.

– Вставать?

Прерывисто дыша, она в промежутках дыхания сумела сказать:

– Нет!.. Целуй ещё!.. Хороший мой… Ты будешь моим мужем… Тебе удалось меня уморочить…

– Тогда помогай мне, моя боженька, иначе я не сумею, будь умницей!

В них внезапно вспыхнул неудержимый порыв к физической страсти. То, что было в бледных мечтах, накатило на них реальной бурной волной, горячей, освобождающей, захлёстывающей с головой. Елена с Григорием столкнулись с первым явлением любо, ярким, желанным, бесстрашным. В волнах любви не бывает страха и совести, они чистые и бесстрашные от самой природы Создателя, порождающего бурные волны. Сознание отключает запоры запретов, сознание расширяется до одного желания страсти, и тогда не поймёшь, где чего – где волны, где мысли, где тело – всё подчиняется чувствам сказочной сладости, и сладость бьётся сама о себя, пожирая вечность одними мгновениями. Это есть страсть любви, узнанная Григорием и Еленой. Отныне всё, что было в мечтах, будет проситься к воспроизведению желаний любящих, и они будут воспроизводиться ими до самой старости.