Селфи на мосту

Макс вырывается и бегом направляется к лестничной площадке. А Анна в дверях опускается на пол, потому что ноги онемели и не подчиняются. Она не может даже плакать от такого потрясения, но слезы сами собою текут по бледным щекам.

Спустя несколько минут в реальность ее приводит хрипение сына. На автомате Анна поднимается и идет в спальню – нужно поправить дыхательную трубку.

* * *

Первое, что делает Макс, это поселяется к Диме. Пока что его голова пуста и он не видит, как быть дальше. Но он знает точно, что через несколько дней все уляжется по своим новым местам.

С Анной он больше жить не собирается, и это решение он принял окончательно. Его уже давно напрягало все, что с ней связано, и дальше терпеть он просто не может. Не может он и бросить ее без денег, все-таки какое-то чувство долга у него еще присутствует. Тогда он решает и дальше оплачивать ей жилье, а там будь что будет.

Но ведь и о себе надо как-то позаботиться. Нельзя же вечно жить у Димы. Рано или поздно у друга появится очередная сожительница, с которой тот закрутит временный, а может, и окончательный роман, и Максу придется съехать.

Поэтому в ближайшее время, чтобы не попасть в неудобное положение, Макс приходит к соображениям, что можно поселиться в хостеле. Во-первых, это в трое дешевле, чем оплачивать вторую квартиру, что он совершенно не может себе позволить, ведь у него и так каждая копейка на счету. И во вторых, если не тратить на лечение ребенка, во что он уже давно не верит, то средства его дадут ему возможность продержаться даже больше, чем полгода. Во всяком случае так он предположил изначально, а уж как его вкусы и привычки помешают ему, остается только ждать и наблюдать. Да и мысли о том, чтобы устроиться на работу, посещают его голову все чаще. Сначала он, правда, заливает их алкоголем, к которому хорошенько пристрастился за последнее время. Но потом он все же решается и открывает ноутбук, чтобы составить красивое резюме. А тут и Дима – неплохой помощник под рукой, который эту кухню знает вдоль и поперек.

Не хуже помощники и у Анны, брошенной в трудную минуту. С тех пор, как она осталась один на один с беспокойным малышом (а прошла уже неделя), к ней нет-нет приезжают то Ульяна, то Олеся, чтобы подменить ее в столь ответственном деле. Так у измученной мамы появляются свободные минуты, чтобы искупаться, приготовить что-то, поболтать с подругой в конце-концов.

Хоть и норовит всех женщин обсуждать своих мужчин и проблемы, связанные с ними (такова уж женская натура, и тут не поспоришь), но эти девушки стараются не разговаривать с Анной на больную тему. А даже, наоборот, они всячески шутят с ней и веселят ее. И в те моменты, когда она радуется, ей всегда становится не по себе.

– Вот смотрю я на себя в зеркало, когда насмеюсь с тобой весь день, – говорит она Олесе, – и чувство такое, что это не я совсем, что на мне маска какая-то. Просто грустно становится из-за Илюши.

– Ну лапуль, – отвечает Олеся. – Тебе полезно иногда и развлечься. Как бы там ни было, но хоть немножечко-то можно жить и для себя.

– Да, ты права. А знаешь, мне так хочется посмеяться со своим ребенком, ведь другие детки весь день смеются – я слышу этот смех с детской площадки под окном. И я уже не уверена, что он вообще понимает, когда я к нему прикасаюсь. Я, конечно, накручиваю себя, будто он знает, что я рядом, что забочусь о нем. Наверное, я это делаю, чтобы самой легче было. Но ему на самом деле все равно, кто его на руки берет и кто ему ласковые слова говорит. Правильно Макс заметил – ему ВСЕ РАВНО. Ну и пусть. Я люблю своего зайчонка и...

– И это главное, Анют. А этот Макс хренов тот еще подонок. Пусть валит куда-нибудь подальше. Мы и без него справимся.

Анна была очень благодарна своим лучшим подругам. Но все же она понимала, что с ребенком теперь одна. Да, она лелеяла надежду, что Макс все-таки одумается и вернется. Но скорее эта мысль была ее внутренним утешением в одинокие слезные моменты.

Несмотря ни на что Анна все же рассчитывала, что когда-нибудь ее сынок поправится и начнет хоть немного двигаться и соображать. Тогда она определит его в специальный детский сад для малышей с ограниченными возможностями. Она уже начиталась о подобных местах в интернет-форумах, где родители описывали, как в таких садах дети учатся ходить. И даже несмотря на ужасные ухудшения здоровья сына она в корне отказывалась думать о плохом.

Конечно же, кроме двух верных подруг у нее имелись и другие знакомые, но все они были заняты собственными заботами. Поэтому долго надеяться на своих помощниц Анна не могла.

Однажды Ульяна поговорила с ней начистоту и предложила переехать обратно в деревню к родителям. Но ведь она совсем не знала, в каком плачевном состоянии находились ее предки.

За своё отсутствие Анна только пару раз созванивалась с отцом и матерью. И один раз съездила к ним и то потому, что требовали обстоятельства: нужны были некоторые справки от управдома. Но все это было до рождения ребенка, и она по-прежнему совсем не хотела их знать. Несколько раз она посылала отцу деньги, зная, как они ему были до смерти нужны. Но то было чувство жалости, и не больше.

* * *

Спустя две недели Макс приходит в съемную квартиру. Он открывает дверь, а на пороге Анна: ее опухшие глаза полны надежды, она светится от счастья. Прямо как тюремщик, впервые увидевший луч света после долгого карцера. И Макс знает, что это он оживил ее своим неожиданным приходом, что до этого момента она как всегда плакала (на ее лице засохли еле заметные следы от слез). А ведь она все еще была его женой.

Анна сразу же обнимает Макса, но ее чувства берут верх, глаза слезятся от рвущейся наружу влаги. Он же, отнюдь, держится ровно и беззаботно. Просто ему очень хорошо удается скрывать свою внутреннюю борьбу. Сердце его ёкает в этот момент как никогда, и он еле стоит на ногах от напряжения.

Проходя на кухню, чтобы немного посидеть, он замечает по пути лежащего в спальне ребенка (головка его была повернута в сторону дверей, и Макс будто поймал на себе взгляд его маленьких полуоткрытых глаз). Он и сам не понимает, зачем задерживается, ведь он пришел, чтобы дать Анне немного денег.

– Ты, наверное, чай хочешь? – нерешительно спрашивает жена. – Или тебе кофе сделать, как ты любишь – без сахара?

Макс молчит. Губы его слиплись и пересохли. А может, он и сам боится расплакаться, поэтому и не разговаривает. Вместо этого он выкладывает на стол несколько крупных купюр, после чего отворачивается и смотрит в окно. Его взгляд рассеивается где-то там, на пустой детской площадке, которая вечером наполнится детьми и их родителями.

– А знаешь, – говорит Анна, нарушая тишину. – Я так хотела, чтобы мы сидели там на земле и наблюдали, как играет наш зайчик. Наверное, мне не суждено быть счастливой.

И снова эта напряженная пауза тянется долгими мгновениями. Одному хочется многое сказать, другой же озадачен собственными мыслями о завтрашнем дне.

Наконец Макс встает и направляется к выходу. На пороге Анна говорит ему:

– Я думала, ты решил вернуться.

Но Макс уже вышел, и в ответ она слышит только его удаляющиеся шаги.

– Приходи поскорее! – кричит она дрожащим голосом ему вслед. – Мы с Илюшей очень ждем нашего папу!

Закрыв дверь, Анна продолжает обливаться слезами, но уже взахлеб.

– Господи, неужели это не сон, – раздаются вслух ее мысли. – Нет, это не моя жизнь, это не моя жизнь. Нет, нет, нет...

Сев за руль, Макс больше не может терпеть и тоже дает волю чувствам. Лицо его быстро мокнет от слез, на душе становится горько и тоскливо. Но он крепко держится за свою линию: будущего с Анной и ребенком-инвалидом он не хочет.