Семь чудес

Сопровождавший его мужчина был очень высоким и с узким лицом. Он был одет в те же цвета, что и работники маяка, но его длинное зеленое одеяние было элегантно расшито изображениями тритонов с раковинами в руках. На нем была высокая шляпа в форме контура Фароса и церемониальная цепь, подчеркивающая его власть.

— Да, Никанор, согласен, — произнес человек, — всех предателей надо уничтожать без пощады. Но причина, по которой я попросил тебя прийти сегодня, заключалась в том, чтобы ты рассказал мне, какие успехи были достигнуты в кодировании сообщений, разработанной нашими друзьями в библиотеке. Их работа состоит в том, чтобы определить все возможные непредвиденные обстоятельства, военные и иные, а моя работа - выяснить, как зеркала и звуковые трубы могут быть использованы для передачи секретных сигналов между нами. Но я не могу приступить к проработке деталей, пока ты не предоставишь мне список безопасных мест в городе, на которые должны быть направлены такие сигналы.

— Возможно ли, Анубион, направить с Фароса луч света на любой дом в городе?

— Да, но при условии, что между этим домом и любым из зеркал, расположенных на Фаросе, есть четкая линия обзора. Но механика этого довольно сложна, и ее нужно проработать и протестировать заранее. Вот почему мне нужен список как можно скорее…

— Да, да, Анубион, ты получишь список, — сказал Никанор. — Но мне интересно — могут ли зеркала быть направлены и на царский дворец?

— Конечно, могут! Довольно часто мы так и делаем; именно так царь Птолемей и его агенты обмениваются сообщениями друг с другом. Сообщение в коде передается с зеркала в одной части дворца на Фарос, а затем такое же сообщение отправляется с Фароса обратно в другую часть дворца. Таким образом, агенты короля, даже если они находятся далеко друг от друга в королевском комплексе, могут общаться почти мгновенно и тайно, пока используемые ими коды остаются безопасными.

— Замечательно! Неудивительно, что царь Птолемей всегда на шаг впереди своих врагов. Но теперь, когда ты отвечаешь за маяк, эту систему может использовать и Митридат.

Митридат! Как часто я слышал имя понтийского царя, произносимое в течение нашего долгого путешествия? Оказалось, что его влияние распространилось и сюда.

— Говори тише! — сказал Анубион. — Большинство рабочих не поняли бы, о чем мы говорим, даже если бы мы говорили прямо им в уши, но, если бы кто-то из них подслушал нас, мне все равно пришлось бы его казнить. Я считаю себя полностью преданным царю Птолемею, но Птолемей беспомощен против римлян, и, если римлян не остановить, однажды они поглотят Египет вместе с остальным миром. Наша единственная надежда остановить римлян - это Митридат. И пока я отвечаю за Фарос, даже если мне придется делать это тайно, я буду использовать его силу, чтобы…

— Значит, ты можешь заглянуть прямо в личные покои царя Птолемея? — перебил его Никанор.

Анубион наморщил лоб: — Что ты имеешь ввиду?

— Я про зеркала... Я знаю, они излучают свет на очень большое расстояние. Но ты также можешь использовать их, чтобы увидеть, что творится на большом расстоянии, не так ли?

Анубион усмехнулся: — Откуда у тебя такая идея, от наших друзей из библиотеки? Да, я знаю, что некоторые ученые, специалисты по свойствам оптики и света, считают, что такой дальновидный прибор можно было бы создать с помощью зеркал. Но на Фаросе такие устройства пока не установлены.

— Но я слышал другое. Через них можно не только видеть на большие расстояния, но и с самой вершины башни, используя мощнейшие зеркала, можно даже заглянуть в мысли людей!

Анубион расправил плечи: — Теперь ты говоришь уже не о науке, друг мой, а о магии, и это вздор!

Никанор лукаво посмотрел на него: — О, я понимаю… ты не можешь пока говорить о таких вещах, по крайней мере, со мной. Но достаточно скоро ты увидишь, что мне можно доверять, и поделиться всеми секретами Фароса. И вместе с тобой мы воспользуемся ими, чтобы уничтожить предателей среди нас, всех тех, кто утверждает, что верен Митридату, но таковым не является. Они умрут, как собаки!

Анубион приподнял бровь и издал уклончивое ворчание: — Когда ты встречаешься со своим человеком из библиотеки?

— Сегодня, как только разойдемся.

— Очень хорошо. Скажите ему, что мне как можно скорее нужен список мест в городе, и список сигналов и кодов, которые он предлагает использовать. Ты понял?

— Конечно, понял. Я не так глуп, как ты думаешь!

Анубион поджал губы: — Да, скажи еще нашему другу из библиотеки, что нам с ним не мешало бы встретиться лицом к лицу.

— Ему это не понравится. Он говорит, что вам следует держаться подальше друг от друга, чтобы избежать подозрений.

— Тем не менее, ему следует лично взглянуть на Фарос. Он может сказать, что его исторические исследования требуют кое-каких выяснений, и я был достаточно великодушен, чтобы предложить ему посетить это место. Передай ему это в качестве пропуска. — И он достал керамический жетон с печатью.

— Он должен прийти один?

— Он может привести с собой своего нового коллегу, если захочет. Скажи им, чтобы пришли сюда, на пристань, через час после восхода солнца. А теперь иди.

Никанор повернулся, чтобы уйти, но оглянулся через плечо; — Рим, это болезнь, — прошептал он.

По-видимому, это был своего рода пароль, ибо Анубион ответил, не задумываясь: — А Митридат, лекарство!

Затем они оба разошлись и направились в разные стороны.

Их последние слова эхом отдавались в моих ушах. Моя кровь похолодела.

Прежде чем я смог двинуться с места, несколько рабочих вошли в хранилище, и мне пришлось спрятаться. Как только рабочие двинулись дальше, я улизнул и поспешил мимо поста охраны, где охранника все еще отсутствовал. Я оглядел набережную, но Никанора нигде не было видно.

Он сказал, что идет встретится с кем-то из библиотеки. Я направился в том направлении, подумав, что смогу снова его заметить, но дошел до входа в библиотеку, так его и не увидев.

Моя голова шла кругом, когда я брел по улице. Что бы Антипатр подумал о моей истории? Поверит ли он мне или посмеется над мыслью, что я видел убийцу из Олимпии столько месяцев спустя и за столько сотен миль оттуда? А как насчет фантастических представлений этого человека о Фаросе и магической силе его зеркал? Анубион отказался что-либо рассказывать, но, по его собственному признанию, он был мастером обмана и секретности. Пространство между двумя зданиями внезапно открыло мне вид на Фарос, и я почувствовал дрожь, задавшись вопросом, наблюдает ли за мной немигающий глаз его маяка.

Блуждая бесцельно, на полпути между библиотекой и домом Исидора, я миновал таверну. В такой теплый день все двери и ставни были открыты. Я случайно заглянул внутрь и в дальнем темном углу увидел Исидора. Он сидел лицом к улице, внимательно слушая человека, сидевшего ко мне спиной. Мне так не терпелось поговорить с кем-нибудь о том, что я видел и слышал, что я чуть не вошел в таверну, чтобы присоединиться к ним. Затем человек сидевший с Исидором немного повернул голову в сторону.

Это был Никанор.

* * *

В тот вечер за ужином Антипатр спросил, не заболел ли я. Я сказал ему, что со мной все в порядке.

— Тогда перестань ерзать. Можно подумать, что ты сидишь на игле. И ты почти не поел гранатового салата. Ты никогда не терял аппетит, Гордиан.

Я пожал плечами.

— Ты даже не попробовал превосходного вина, которым сегодня угостил нас Исидор. Он привез его аж с Хиоса.

Я снова пожал плечами. Я намеренно избегал вина. Я хотел сохранить самообладание.