Семь цветов страсти

— Уфф! Шикарная история! Только, надеюсь, она произойдет уже во второй серии нашего фильма. — Соломон налил себе вина. — Где-то я согласен с покойным Шефом — не стоит слишком увлекаться сладостями.

— Я рассчитываю на то, что мы проведем съемки в хорошем темпе, — поддержал его Герт, — а во время фестивального просмотра нашего фильма или на церемонии вручения «Оскаров» мне удастся завоевать сердце какой-нибудь Изабель Аджани или, еще лучше, русской актрисы, которую «дублировала» в моем фильме Дикси. Я уж постараюсь вписаться в хэппи-энд и непременно заполучить подружку, не откладывая удовольствия. — Ал подмигнул Солу. — Не грусти, старина, башня позаботилась и о тебе. Сдается мне, совсем скоро сюда заявится милейшая гостья. Говорят, бывшая супруга Артемьева совсем не дурна! Не обижайся, я хоть и пошляк, а ворожу не хуже той слепой индуски. Вон какой убойный сценарий подарило мне провидение. Можно сказать, идея и герои просто свалились мне на голову!

Алан огляделся, ища глазами хозяев, и крякнул от удовольствия: прекрасный кадр! И как здорово монтируется с финальным!

У балконного парапета, тесно прижавшись, стояли двое. Ветер спутал их волосы, руки сплелись. Словно ладони в мольбе, прижались друг к другу тела… Единое существо — слившиеся для совершенной гармонии половинки. Как тогда, на башне. Только вокруг ликует свет, а в забинтованной отяжелевшей руке Маэстро нет скрипки. Той легкой и мудрой, что лучше всех могла бы рассказать об этом.

P.S. Д. Д. — Артемьевой.

Скоро Рождество. Завтра мне исполняется тридцать пять. Посапывает сладко спящая дочка. На прибывшей из леса елке еще мерцает серебристая пыль. В тишине, словно хрустальные мотыльки, порхают звуки клавесина…

Исповеди и признания, спрятанные в этой тетрадке, кажутся мне теперь безобидным и не слишком удачным художеством. Но три цветка на обложке взывают о милости. Я не бросаю тетрадь в камин. Я смотрю на спину играющего Майкла, на его чуть кивающий в такт колыбельной затылок и не могу поверить, что весь этот необъятный покой, всю заключенную в звуках вечную нежность дарит лишь одна его рука — волшебная рука моего Микки.

Вальдбрунн. 22 декабря 1995 года