Семь демонов

Сенфорд Холстид беспокойно ворочался из стороны в сторону, он никак не мог найти удобного положения. Он попробовал одну позу, потом другую, затем приподнялся на локтях и взбил кулаком сатиновую подушку. За занавеской, отделяющей его от Алексис, глубоким, спокойным сном спала его жена.

Холстид откинулся на спину, сбросил с себя шелковое покрывало, вытянул вперед руки и закрыл глаза.

Он, без сомнения, был измучен и срочно нуждался в отдыхе, но долгожданный сон все-таки не наступал. Может быть, ему нужно сконцентрироваться на чем-то скучном, заставить себя подумать о чем-нибудь банальном и так убаюкать себя — ведь он, в отличие от жены, которая привыкла к снотворному, старался без особой нужды не принимать таблеток.

Он думал о своих акциях и ценных бумагах, слышал гнусавый голос биржевого маклера, монотонно диктующего суммы, цифры, изменение курса и дивиденды…

Наконец он задремал.

Это началось, как приглушенный шум издалека: тяжелые шаги по холодному песку.

В то время как Сенфорд спал, шаги снаружи становились все ближе и скоро послышалось уже тихое, ритмичное дыхание.

Шаги обогнули палатку и остановились у входа. Потом занавеска на дверях палатки как будто бы сама приподнялась, и на фоне звездного неба показался силуэт.

Сенфорд тихо застонал во сне. Ему снился кошмар. Огромное худое существо бесшумно проникло в палатку и встало в ногах его постели. Сенфорд проснулся, раскрыл глаза и некоторое время смотрел на противомоскитную сетку, которая, как купол цирка, сходилась у него над головой. Вдруг он почувствовал, что находится в палатке не один, и испуганно поднял голову. Через марлю он не мог рассмотреть гостя, но увиденного было достаточно, чтобы понять, что это был мужчина, большой и сильный, с обнаженным блестящим телом. Мускулистые руки свисали у него по бокам. Но главное, у него были те же глаза, что Сенфорд видел в кошмаре.

Они горели как два ослепительно белых овала. Это были глаза без тела, которые парили в воздухе, уставившись на него расширенными зрачками, напоминающими глаза монстра из фильма ужасов. Они не мигали и держали Сенфорда в оцепенении, как будто зажали его в тиски. Его тело покрылось потом и так задрожало, что кровать заскрипела.

Глаза испепеляли его, а когда обнаженное по пояс тело покачнулось и мускулы на груди отразили слабый лунный свет, Сенфорд Холстид вдруг понял, что его гость целиком сделан из чистого золота. Это гладкое, полное силы тело блестело в серебристом свете луны, отливая желто-золотым, металлическим цветом. Привидение состояло из чистого золота и имело два глаза из слоновой кости, которые светились в темноте, как два маяка.

Холстид издал сдавленный гортанный звук и постарался успокоиться, но это ему не удалось.

Тут монстр поднял свою огромную правую руку, блестящим золотым пальцем указал прямо на него и проговорил хриплым шепотом, который можно услышать только в страшном сне: «На-кемпур. На-кемпур…»

Холстид хотел что-то сказать, но не смог выдавить ни слова.

Находясь в плену светящихся глаз, он снова и снова слышал: «На-кемпур, на-кемпур, на-кемпур…» — пока не упал в изнеможении на спину, погрузившись в глубокий обморок.

Марк проснулся от того, что кто-то, сопя и отдуваясь, тяжело ступал по лагерю. Он несколько раз моргнул, застонал и раскрыл глаза. Рон сидел на краю своей кровати и вытирал полотенцем влажные волосы.

— Солнце уже взошло! — объявил он.

— Что? О, черт! Где Абдула? — Марк освободился от противомоскитной сетки и почувствовал, что у него раскалывается голова.

— Он только что был здесь. Я сказал ему, что разбужу тебя.

Марк обеими руками схватился за голову:

— Боже, мой череп…

У входа в палатку послышалось вежливое покашливание.

— Простите, эфенди.

— Я уже проснулся, Абдула! — крикнул Марк, и его лицо исказилось от боли. — Сейчас выйду.

Покачиваясь, он встал и взял с туалетного столика кувшин с водой.

— Не могу поверить, что я так крепко спал. Я даже не видел снов. Проклятье, я собирался с восходом солнца быть уже за работой…

Он мужественно наклонился над тазиком и вылил себе на голову кувшин холодной воды. Когда он выпрямился и встряхнул волосами, то снова услышал приближающиеся глухие шаги.

— Это Холстид, — объяснил Рон, натягивая через голову футболку с надписью «Гринпис».

Марк поморщился:

— Он в лучшей форме чем я, хотя и годится мне в отцы.

— Сегодня я возьму с собой обе камеры, — продолжал Рон, надевая сапоги. — Я даже прихватил новый объектив. Скажи только, что нужно снимать.

Марк кивнул, вытирая лицо полотенцем. Он только собирался залезть в джинсы, как вдруг услышал снаружи какой-то шум и насторожился:

— Что это?

— Похоже, там какой-то скандал.

Они выскочили на улицу и поспешили по еще холодному песку к общей палатке, куда подоспели как раз вовремя, чтобы еще услышать поток резких ругательств на арабском. Внутри они обнаружили Жасмину Шукри, которая стояла с искаженным от бешенства лицом и неистово спорила со старой феллахой.

Не обратив на вошедших мужчин ни малейшего внимания, Самира продолжала и дальше осыпать свою противницу бранью. Затем она схватила пустой горшок, резко подняла его над головой и со всего размаху бросила на стол.

— Что здесь происходит? — крикнул Марк.

На его вопрос обратила внимание только Жасмина. Феллаха же продолжала сверлить свою противницу сверкающими от гнева глазами.

— Доктор Дэвисон, — сказала молодая женщина, явно стараясь взять себя в руки, — она отказывается кипятить питьевую воду.

— Великолепно! — Марк потер голые руки, чтобы немного согреться, и обратился к старой феллахе по-арабски. Но ему пришлось с досадой отметить, что она вообще не замечает его и не отрывает ядовитого взгляда от Жасмины. Он снова повторил свои слова, чуть громче и медленнее, но старуха опять не обратила на него внимания.

— Что это значит? Она меня не понимает?

— Она вас понимает, эфенди. — Марк и Рон обернулись. В дверях стоял Абдула. — Старая женщина считает, что вода из Нила полезна для здоровья. Если ее прокипятить, ее покинут добрые духи.

Марк осторожно помассировал виски.

— Абдула, воду для питья и варки нужно обязательно кипятить. Проследи, чтобы она придерживалась этого правила. — Он повернулся к Жасмине. — Мисс Шукри, нет ли у вас случайно чего-нибудь от головной боли?

Он вышел вслед за ней в утренние сумерки и невольно поежился. Так как солнце еще не вышло из-за скал, лагерь до сих пор находился в тени, и песок под его голыми ступнями был еще холодный. Правда, впереди уже показалась золотая полоска, медленно поднимающаяся и заливающая доисторические холмы желтоватым светом.