Семь демонов

— Мне нужна была шейха.

Марк сразу же перешел в наступление:

— Шейха работает на меня и не может прийти. Но вместо нее я привел кое-кого другого…

— Вы пришли один, доктор Дэвисон.

Марк тихо присвистнул сквозь зубы и заметил, как Жасмина сделала шаг назад. Из дома доносились тихие стоны женщины.

— Вам нужна помощь, хагг.

— Нам нужна шейха.

— Я привел врача.

Умда сплюнул точно так же, как это сделал мальчик в лагере, и ответил:

— Шейха не принадлежит вам.

Марк не знал, что больше раздражает его, упрямый старик или невыносимая жара. Но как только он собрался выплеснуть свою злобу, из-за угла появился еще один человек и присоединился к ним.

Это был маленький круглый мужчина в черных брюках и белой рубашке, рукава которой были высоко закатаны. Он прислонился к грязной стене, рассматривая гостей с таким выражением лица, как будто ему все уже надоело.

— Они ждут ее колдовства.

— Кто вы?

— Я доктор Раман из городской больницы Эль-Миньи.

Марк заметил, что молодой мужчина имел при себе такую же черную сумку, что и Жасмина, и выглядел очень устало.

— Вас вызвали жители деревни?

Доктор Раман покачал головой:

— Я как раз совершал свой обычный обход. За мной закреплены тридцать деревень, и раз в месяц я заезжаю в Эль-Тиль. Я увидел женщину внизу у реки. У нее начинались роды, и она пыталась есть речной ил. Здешние жители, знаете ли, верят в то, что так они обеспечат себе рождение сына. Я собирался отвести ее обратно в деревню, но, как только я прикоснулся к ней, мужчины пригрозили мне вилами. Я поговорил с акушеркой. Ребенок лежит головкой вверх. Но мать скорее согласна умереть, чем подпустить меня к себе. Что же я могу поделать?

— Мисс Шукри учится на врача. Я подумал, что она, возможно, сможет помочь.

Доктор Раман бросил на нее беглый равнодушный взгляд.

— Эти деревенские бараны ничего другого и не заслуживают, — произнес он затем.

— Аллах! — прошептала Жасмина.

Доктор Раман отошел от стены дома.

— Я не играю здесь роль спасителя. Я уже давно отказался от идеализма. Надежды, которые я питал, когда учился на врача, улетучились после первого же года работы в городской больнице. Я получаю пятьдесят фунтов в месяц и должен за это заботиться о двух тысячах крестьян, которые мне не доверяют и ненавидят меня. Они необразованы, и мне приходится воевать с ними каждый раз, когда я хочу им помочь.

— Они имеют право не доверять вам, — внезапно заговорила Жасмина, чем очень удивила Марка. — Вы же даже не станете осматривать феллаха, если он не заплатит вам пяти фунтов. И если его семья не сможет раздобыть деньги, вы просто оставите его умирать.

Доктор Раман пожал плечами:

— Хотя я сам никогда этого не делал, но я не стал бы упрекать моих коллег, которые так поступают. Правительство взваливает на нас непосильное бремя, не желая за это платить соответствующим образом. Почему мы должны лечить этих животных бесплатно, когда наше образование досталось нам тяжелым трудом и мы заслуживаем, чтобы наш труд оплачивали не хуже чем любой другой? Феллах не станет мне дарить свое зерно, почему же я должен бесплатно его лечить?

— Где женщина? — поинтересовался Марк.

— Ее муж вас не впустит. Я знаю этого Хабиба и могу вам рассказать, что это за человек. В прошлом году он пришел ко мне в клинику, чтобы его вылечили от болезни, и я отправил его с лекарством домой. Когда я осматривал его в следующий раз, он страдал все той же болезнью. Тогда я спросил его: «Ты принимал лекарство, которое я тебе дал?» На что он мне ответил: «Я не мог, доктор. Ложка слишком большая. Я просто не могу просунуть ее в бутылочку!»

Марк обратился к умде:

— Разрешите мисс Шукри осмотреть женщину. Может быть, она сможет помочь.

— Хабиб — мой племянник, — ответил старик. — Его ребенок будет принадлежать моему роду. Мне следует быть осторожным.

— Чего вы хотите, хагг? Чай? Кока-колу?

— Мир перевернулся! — фыркнул доктор Раман. — Мы дошли уже до того, что врач должен платить пациенту.

Но умда подозрительно притих, у него был сосредоточенный вид, и казалось, что он размышлял. Наконец он сказал:

— Мы молим Аллаха за мать Искандера.

В этот момент в дверях появился человек, темнокожий феллах, который то заламывал руки, то утирал слезы. Он так быстро говорил что-то умде, что Марк ничего не смог понять. И снова он был удивлен, когда Жасмина вмешалась:

— Прошлой ночью я видела сон, хагг, в котором мне явился ангел. Он возвестил мне, что сегодня у меня будет сын и все жители долины будут ликовать. Сначала я приняла это за бессмыслицу, но теперь вижу, что это было пророчество. Разрешите мне помочь жене Хабиба, хагг.

Марк три часа прождал около дома. Многие мужчины из Эль-Тиль составили ему компанию. В наполненном запахом чая и гашиша воздухе раздавались отрывистые голоса феллахов и постоянно повторяющиеся крики роженицы. Из дома много раз выбегала феллаха с закрытым лицом, державшая в руках наполненную кровавой жидкостью миску, потом она быстро возвращалась обратно с чистой водой из Нила. Сидя на корточках в тени у стены, Марк не переставал надеяться, что предсмертные страдания вот-вот закончатся.

Незадолго до заката солнца из дома вышла Жасмина с мокрым кричащим ребенком на руках, и мужчины повскакали с мест. Она положила новорожденного, у которого на шее была повязана защищающая от сглаза голубая ленточка, перед Хабибом. Потом она откинула край пеленки, чтобы показать, что это был мальчик. В то время как мужчины кричали, смеялись и хлопали друг друга по плечу, из дома вышла феллаха со свертком в руках, в котором находились несколько колосков и пуповина ребенка, она собиралась закопать это на поле Хабиба. Послед она уже зарыла в доме.

Марк был потрясен, увидев Жасмину. Ее бронзовое лицо казалось бледным, а темные глаза утратили свой блеск и были блеклыми и безжизненными. Ее блузка спереди была вся забрызгана кровью.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он.

— Да, — вздохнула она, — но теперь нам нужно уйти.

Когда они ехали по равнине назад, солнце уже заходило и пустыня постепенно погружалась в темноту. Невысокие руины Ахетатона как будто бы раздвигались, скользя по песку, когда «лендровер» с грохотом проезжал мимо них. Жасмина сидела, прислонившись к дверце машины и прижав лоб к оконному стеклу. Ее глаза были закрыты.

— Вы были просто великолепны, — заметил Марк после долгого молчания. — Вы действительно видели сон?

— Нет.

Ведя машину по кургану и объезжая руины, Марк рискнул взглянуть на молодую женщину, сидевшую рядом с ним. Она, казалось, ушла в себя и была очень мрачной.

— Жасмина, что же, все-таки, стряслось? Вы ведь спасли ребенка!

— Да, Марк, но женщина этого не вынесла.

Сумерки были его самым любимым временем суток. Ужин был позади, основная работа закончена, и невыносимая дневная жара сменялась мягким, по-тропически теплым ветерком. Марк слышал, как феллахи в рабочем поселке хлопали в ладоши и пели. Он слышал также звуки классической гитары Дага Робертсона, долетавшие до него из фотолаборатории Рона. По бряцанью посуды и сковородок Марк определил, что Самира была все еще в кухне, заканчивая там свои дела.