Семь дней

– Какая трогательная история – прозвучало в громкоговорителе.

– Отстань ты от нас – крикнула Ана.

– Дорогая, я отстану, когда вы умрете и то не факт.

– Не слушай его. – Сказал ей я

– А что его не слушать, когда он прав.

– Наконец-то вы признаете, что я делаю – снова со смехом прозвучало со стороны мегафона.

– Расскажи мне, каким было твое детство. – попросила Ана.

– Мое детство? Я, как и ты, практически не помню матери, но она была точно. Вот отец пропал. Бабушка говорила, что он погиб на войне недалеко от города Стамбул на фронте, охранявшем переправы через проливы Босфор и Дарданеллы, так же, как и твой, как я уже сказал. Может они даже были знакомы или служили вместе. Мы жили в городе, в Белграде, если быть точным. Я и бабушка всегда были дома. Я помню, что очень любил глазеть в окно, пускай мне и открывался вид на старые панельные дома, еловый лесок и небольшой сквер, но город кипел жизнь. Какие-то компании сидели на скамейках и громко смеялись, за что на них часто кричи разъярённые жители домов вблизи. Часто через сквер гуляли влюбленные, которые крепко держались за руки и целовались при любом удобном случае, в еловой роще жило большое количество птиц, которые пели песни каждое утро. Бабушка редко брала меня на улицу, но, когда я там все – таки оказывался, я игрался во дворе с другими детьми, пока бабушка сидела с другими старушками, я мечтал увидеть отца. А когда вырасту стать военным как он. Вечерами в том же дворе собирались компании и пели песни под гитару. Но потом в одну из ночей я увидел те же летящие звезды и ту же вспышку.

Ана сняла с меня мешок, и я увидел, как по ее лицу катились слезы. Я так хотел ее поцеловать. Если б не эти обстоятельства я бы никогда бы ее не встретил. Она была одновременно лучшем и худшим из того, что случалось в моей жизни. Ничего и никого прекрасней ее я не видел.

– Ребята, вы меня утомили своими слезными историями. – прозвучало в рупоре.

Вспышки я уже не видел. Только резко наступившею темноту и боль. У нас нет плана, нет надежды и нет помощи. Есть только мы друг у друга и, видимо, это и правда наши последние дни. Отчаяние одолевало нас.

Суббота.

Смирение отличный выход уйти из этой жизни.

– Так что это наши последние дни – просила меня Ана.

Я все не мог прийти в себя после последней шоковой терапии. Но мы старались вести диалог. Познать себя и друг друга. Ана, это чудо воплоти. Совсем неважно обращал я раньше внимания на кого- то или нет, но я уверен, что лучше и не встретил никогда. Она была настолько простой, что это завораживало. Я глядел только на нее. Я не думал о себе, все мои мысли были с ней.

– Видимо, да. Вопрос, как эта случится?

– Что?

– Смерть.

– Я боюсь. – проплакала Ана.

– правильно делаешь, что боишься, девчонка. – вновь заговорил рупор – я еще не выбрал какая у вас смерть. Медленная? Быстрая? Изощрённая? Элегантная? Вы уже четвертый день сидите без еды и почти без воды. Я могу погасить подачу воды и покинуть вас на пару дней, а когда приду у меня будет два домашних трупа.

– Да делай ты что хочешь, честно, не важно, что и как, плевать. Плевать на все в этой жизни. – прокричал я изо всех сил.

Но на самом деле мне было не все равно. Да, мне было плевать на свою жизнь, плевать на себя и, что со мной станет, но только не на Ану.

Если нам и суждено умереть, мы встретим ее мужественно и вместе. – сказала Ана, смотря мне прямо в глаза. – в смерти тоже есть положительные черты, мы наконец выберемся отсюда и, я надеюсь, там мы уже встретимся.

– Дорогая Ана Лесковски, голубка моя, зачем ты с ним разговариваешь? Он тебе не поможет, а я напротив, ты лишь сделаешь для меня, кое-что и сразу окажешься на воле. – сказал Льер, заходя в камеру.

– Пришел убивать нас? Начти с меня! Посмотрим, как ты это умеешь. – сказал я.

– Погоди. – встряла Ана – и что же мне сделать, Льер. И смогу ли я его с собой забрать?

– Хм… я думаю, сможешь – кокетливо ответил Льер.

– Вот ты какая? Пойдешь с врагом на переговоры? Я не ожидал от тебя такого! Я не верю. – кричал я. – как Ты можешь после всего, что он с нами сделал?

– Да подожди ты. Это наш шанс. Что ты хочешь? Что мне сделать?

– Ну, например…

Что я, что Ана задержали дыхание и ждали ответа. Казалось секунды ползут как часы.

– … Умереть. И тогда я вас обоих отсюда вывезу. В крематорий, аха. О Боги вы такие наивные. Я не верю, давно у меня таких не было.

– Скотина ты, Льер. – чуть ли не в голос сказали мы.

– Да, и мне это нравится. Но что бы показаться вам воспитанным и подольше поиграть с вами я принес вам подарок. Понимаете, таких как вы мало, большая редкость, не каждые попадают именно мне. Потому мне очень повезло, что так все сложилось. Друзья мои, я рад нашему знакомству.

В воздухе завис странный запах, он чем- то напоминал горелую человечину, которую мне удалось унюхать в аэропорту, когда та сумасшедшая столкнула самолеты.

– Держите мои песики.

Скажу честно, мы кинулись изо всех сил в сторону коробкам, откуда исходил запах. С бешеными глазами. Слюни текли рекой.

– Угощайтесь, голубки, для вас мне ничего не жалко. Да, таблеток там нет. – сказав это Льер вышел и закрыл дверь.

Этот запах напомнил нам детство. И я вспомнил как пахнет настоящее мясо. В глубине души я даже благодарил, Льера, он напомнил мне девство и походу решил нас нормально покормить. Только зачем ему это? Наверное, все таки играться с нами ему понравилось. Но это не важно, мы хотели есть.

– Господи Боже!!!!!

В стороне я слышал истерику Аны и ее визжащий плач. Льер, эта такая тварь. Ана билась в истерике пока не упала в обморок.

На красивых фарфоровых тарелочках лежали тушки котов.

Я смотрел на них и плакал, плакал как ребенок, слезы лились, и я не знал, что мне с этим делать. Я плакал пока сам не упал. Я лежал и желал смерти, я был уже ко всему готов. Я лежал смотрел на практически бездыханное тело Аны, вдыхал запах жареного мяса, слышал истерически смех Льера и выключился сам, сквозь туман я слышал как что- то говорил, Льер.

– Ана и М… вы такие милые… лежите невинные. Я не желал… не хотел убивать… хочу… старый мир. Но мне не… потому нравится…

Голос ушел.

Паршивое чувство, но мы смирились со своей участью. Ждали того дня, как у вас дети ждут Нового года или Рождества. Никогда не мог подумать, что все выйдет именно так. Жаль мы не родились в том прекрасном мире, в котором жили предки.

Понедельник.

Надежда умирает последней… херня! надежда не умирает никогда.

– Ну, так мы будем думать, как нам свалить отсюда?

– О, наконец, я узнаю ту Ану, которая была в самом начале.

– Подсядь ко мне, что бы он не слышал, о чем мы разговариваем.

Мы сели и стали обсуждать возможные пути, как нам выбраться отсюда, но каждый из них заканчивался нашей поимкой. Можно даже сказать, что, по сути, мы и из камеры не знали как выйти.

Вдруг дверь открылась, и в камеру охранники бросили пожилого мужчину, с большим шрамом через все лицо, его левый глаз был белый от слепоты. Он поднялся, отряхнулся, оглядел камеру вокруг. Потом посмотрел на нас и улыбнулся.