Семь грехов радуги

Синий цвет – «ложь, лжесвидетельство».

Перевожу на Пашку полный снисхождения, даже переполненный – еще чуть-чуть и плеснет через край! – взгляд. Ну, что, съел?

Вот так вчерашние скептики, столкнувшись с чужим обидным неверием и проникнувшись желанием переубедить любой ценой, лишь бы стереть с лица это выражение спесивого всезнайства, забывают о собственном скептицизме и становятся носителями… если не апологетами идеи.

Пашка молчит и глаз не поднимает. Беззвучно шевелит губами. Пережевывает.

– В общем, эт самое… телефоны администратора я списал, – во второй раз, сам того не замечая, повторяет Пашка, весь какой-то усталый, взъерошенный и как бы уже никуда не спешащий. – Буду позванивать в течение дня. Если, значит, что узнаю…

– Ага, – киваю и распахиваю перед Пашкой дверцу с водительской стороны. А то он в таком состоянии – сам не догадается. – Если узнаешь, сразу же звони.

– Позвоню… – Пашка начинает садиться в машину, забирается в нее по пояс и тут внезапно передумывает, лезет обратно. Разводит на груди лацканы пиджака, как будто хочет снять его, не расстегивая, оттягивает в одну сторону галстук, а в другую устремляет вздернутый младенческий подбородок и весь подается ко мне.

– Посмотри, – сдавленно цедит сквозь сведенные челюсти. – У меня с рубашкой все в порядке?

Нашел время беспокоиться о внешнем виде! Или у них в конторе все настолько серьезно: за опоздание на стрелку сразу того? Даже переодеться не успеешь…

– С психикой у тебя не все в порядке, – беззлобно, по-дружески подтруниваю. – С такой рожей, как твоя, костюм на имидж уже не влияет.

– Дурак! – фыркает он, также по-дружески. – Я спрашиваю, на воротничке никаких следов не осталось? Помады там…

– Не обнаружено, – докладываю после внимательного осмотра.

– Вот и отлично, – роняет Павел и головой вперед ныряет в раскрытую дверцу машины.

И только когда «БМВ» трогается с места, я спрашиваю себя: эээ… какой еще помады? А даже если помады – от кого ему шифроваться? От родителей?

Это Пашке-то!.. Кличка на первом курсе «девственник», на втором – «девственник во втором поколении» и так далее… Вместе с дипломом получил бессрочное: «вечный девственник».

«Нет, ну это же надо, – поражаюсь в очередной раз, спеша к дожидающейся меня у выхода Маришке, – до чего все-таки профессия меняет человека!..»

И СНОВА СЕДЬМОЙ. ФИОЛЕТОВЫЙ

Нет, что ни говорите, есть все-таки определенная прелесть в работе вольного дизайнера. И не одна! Тут тебе и свободный график, а при желании и вовсе никакого графика, и сам себе голова, и никаких идиотских пожеланий по поводу твоего внешнего вида и формы одежды. А главное – не требуется личного общения. Ни с кем! Даже с заказчиками я предпочитаю вести переговоры не по телефону, а по электронной почте. Так они кажутся мне более приятными собеседниками. Даже когда отказываются после выполнения заказа от своих обязательств.

И это, увы, неизбежный пока риск. Я еще не настолько хорошо известен в среде потенциальной клиентуры, чтобы настаивать на предоплате. Но в то же время и не какой-нибудь Вася Пупкин из глухого подмосковного Дивовска, готовый лабать по сайту в день в обмен на пустые обещания, а то и из голого энтузиазма. Я занимаю промежуточное положение в неписаной иерархии вольных дизайнеров – всегда требую от заказчиков аванс. И не начинаю работы, пока в моем электронном кошельке не зазвенят их виртуальные деньги.

Словом, не работа, а настоящий рай для независимого и ленивого интроверта.

Правда, то, чем приходится заниматься… Да, это немного не то, о чем мечталось в ранней юности, чего алчет вполне деятельный еще мозг и жаждут неугомонные пальцы. Но что поделаешь, если вольные программисты никому не нужны?

А невольные… Их норовят запереть в душном или, наоборот, насквозь прокондиционированном офисе, приковать к раб. месту, и заставить бездумно стучать по клавишам с 8 до 18-ти. Или с 12 до 22-х. Или в любое другое время. Словом, именно тогда, когда мне это особенно неудобно.

Нет, не подумайте, я тоже пробовал устроиться в «нормальную» фирму, сразу после диплома… как, пожалуй, и все мои однокурсники, кроме, разве что, Пашки… Некоторые, кстати, до сих пор работают – ходят в белых рубашечках и бреются каждое утро операторы в банке; называют ящик пива «биби» (box of beer) и бреются каждое утро программеры в московских представительствах иностранных фирм; мечтают несбыточно о заграничных курортах и бреются каждое утро кодировщики в ФАПСИ… (Хм… Самому, что ли, побриться?..) И многие выглядят вполне довольными жизнью.

Только когда встретишь такого случайно где-нибудь в центре и спросишь за кружкой пива: «А на работе что нового?», он в ответ скорчит такую гримасу, что лучше бы и не спрашивал.

А может быть, это только мне так не повезло. В конторе, куда я обратился по объявлению, у офис-менеджера наблюдался явный сдвиг по фазе на почве соблюдения трудовой дисциплины. Несильный сдвиг, не больше, чем у синуса по отношению к косинусу. У него, кстати, и кличка была соответствующая: «Пи-пополам». Или, если уж в конец озвереет, просто «Пи».

В той фирме каждый сотрудник носил на шее специальную идентификационную карточку на полуметровой неразрывной цепочке, а магнитоприемник был приварен к рабочему столу. Встал из-за стола, вынул карточку – рабочее время пошло в минуса. Заснул на рабочем месте – через тридцать секунд клавиатурного простоя включился интеллектуальный скринсейвер. Ты продираешь глаза, а на черном экране монитора извивается трехмерная цифирь, показывает, сколько именно денег вычтено из твоей зарплаты за время отдыха. И видеокамера в каждой комнате, и звонок менеджера: «АТС засекла, ты двадцать минут разговаривал по телефону не о работе!» А вот время, проведенное в уборной, из общего не вычиталось. Там тоже был вмурован в стену магнитоприемник, правда, девушки-сотрудницы жаловались, что слишком высоко, неудобно, задохнуться же можно! И знаете, почему не вычиталось? Потому что, по собственным словам офис-менеджера, в этом помещении он «думает о работе»! Следовательно, и другие имеют право. Уточнил бы еще, чем он там думает…

Брррр! Ужас!

Я утрирую, конечно, но в меру. Раза в полтора.

По мне ходить на работу значит ежедневно переступать через себя. Причем дважды: на пути туда, и обратно.

Так что… Я раскинулся в кресле, сложив ноги на пуфик, острозагнутым носком тапочка вдавил кнопку «Power» стоящего на полу системного блока и закончил мысль… Есть все-таки определенная прелесть в работе вольного дизайнера. Ощущение свободы и собственной причастности хоть к какому-то, пусть насквозь формализованному, но искусству.