Семь кило баксов

Он запутывался все больше. Потому что вся его история была шита белыми нитками.

– А может быть, – вкрадчиво произнес Маркелов, пытливо глядя в глаза своему собеседнику, – никакие такие продукты Звонарев на ваши деньги и не пытался закупать? Может, вы подо что-то другое его деньгами ссужали?

– Это не мой вопрос! – быстро ответил Бериков и даже вскинул скованные руки, будто защищался. – Я ему деньги дал, а на что он их там тратит – это меня не волнует! Мне лишь бы он все с процентами вернул!

– Оно и правильно! – неожиданно легко согласился Маркелов. – Тебе-то что, действительно, за забота!

Обернулся к конвоиру:

– Забирай его, пожалуй. На сегодня он мне больше не нужен.

Бериков с готовностью поднялся со стула. Было заметно, что он испытывает немалое облегчение оттого, что их сегодняшняя беседа с Маркеловым завершилась.

– А в прошлый раз сколько денег Гриша дал? – вдруг спросил Маркелов, когда его собеседник вопросов уже не ждал.

– Что? – растерялся Бериков.

А Маркелов не дал ему прийти в себя. Толкнул несильно в грудь, Бериков хлопнулся на стул, и Маркелов, склонившись над ним, с безжалостной сталью во взгляде четко повторил вопрос:

– Сколько денег Гриша дал в прошлый раз?

Каждое слово он произносил четко, и это было как удар за ударом.

– Десять! – быстро ответил Бериков.

– Десять – чего?

– Тысяч. Долларов. Десять.

Маркелов на все сто был уверен в том, что этот неведомый Гриша и прежде имел с Бериковым общие дела, Бериков сам об этом проговорился чуть ранее. Но вот сумма, которую Гриша вложил в их общий бизнес, была нелепо мала.

– Десять тысяч? – усомнился Маркелов.

На этот раз Бериков, хотя у него и были скованы руки, исхитрился перекреститься. Было видно, что сегодня ничего путного из него уже не вытянешь. Слишком мало у Маркелова информации, надо бы еще что-то поискать, прежде чем с Бериковым дальнейшие беседы вести.

Вот как раз тогда Маркелов и решил встретиться с Червяковым, бывшим коммерческим директором звонаревской фирмы.

Глава 37

– Тут везде русская мафия, – совершенно серьезно сказал Фидиас.

Он вел машину по пригородам Лимасола и одновременно посвящал Полину в особенности здешней жизни. У Полины до сих пор не было своей машины, и Фидиас иногда выручал ее – либо давал свою машину, либо подвозил, если было по пути. Этот пожилой киприот нравился Полине. Иногда он был ребенок ребенком, а потом вдруг наступал момент, когда в лукавом взгляде угадывалась такая мудрость, которой сама Полина и не надеялась когда-нибудь достичь.

– Вот эти дома, – показал Фидиас на аккуратные особняки за столь же аккуратными оградами в метр высотой, – они же все принадлежат русским.

– Так уж и русским? – не поверила Полина.

– Ну, не все, конечно, – неохотно поправил сам себя Фидиас, признавая, что перегнул палку. – Но очень многие. Я тоже купил себе дом, это правда, но я купил его в кредит и остаюсь должен банку кучу денег. Ты понимаешь, Полина, тут весь остров живет в долг. Каждый киприот, от младенца до старика, в среднем должен кипрскому банку пятнадцать тысяч долларов. Жизнь в кредит. Как отдавать эти деньги, как погашать кредит – этого никто не знает, но все об этом помнят. Я тоже помню, Полина. Я по ночам иногда плохо сплю. Ведь я еще остаюсь должен почти двадцать тысяч фунтов. Сорок тысяч долларов. И вот приезжает русский, выбирает себе жилье… Причем жилье не такое, как у меня, Полина! Намного лучше! Он выбирает себе виллу с бассейном и платит за нее пятьсот тысяч долларов. Сразу! Без кредита! Наличными!

Фидиас на мгновение выпустил руль и воздел руки кверху, призывая небо в свидетели.

– Причем он не торгуется, Полина! Мне иногда даже кажется, что русские не знают, что такое «торговаться». У меня есть друг. Он хороший человек. Раньше жил в Кирении. Ты знаешь Кирению?

– Нет.

– Это город на севере Кипра. У него там был дом, была своя строительная фирма. Потом наступил семьдесят четвертый год. Тебе что-нибудь говорит эта дата?

– Нет. В том году меня еще не было на свете.

– В семьдесят четвертом году на севере Кипра высадились турецкие солдаты. Они заняли Кирению, Фамагусту и часть столицы, Никосии. Греков убивали. Мой друг бежал в Лимасол. Он и здесь не пропал. Организовал новую фирму, стал строить дома. Он заработал много денег, Полина, и все это время он ждал, когда же Кипр снова станет единым и он сможет вернуться в Кирению. Прошло двадцать пять лет, он понял, что может не дождаться того момента, когда снова увидит свой дом. И он решил построить дом здесь, в Лимасоле. Он хороший строитель, дом он строил для себя, я был у него в гостях, и я тебе скажу, Полина, – это очень хороший дом. Лично у меня никогда такого не будет, потому что моему другу тот дом обошелся в шестьсот тысяч американских долларов. И вот когда я был у него в гостях, – при этих словах глаза Фидиаса округлились, он и сейчас, похоже, заново испытывал то же чувство потрясения, – ему позвонил какой-то русский. Русский откуда-то узнал про дом моего друга и хотел тот дом купить. Мой друг сказал ему, что дом не продается. И знаешь, что ему ответил русский?

Фидиас посмотрел на Полину так, будто только что загадал ей очень мудреную загадку.

– Он спросил, сколько ваш друг хочет за свой дом? – высказала предположение Полина.

– Нет! – торжествующе воскликнул Фидиас. – Он даже не стал спрашивать – сколько! Он сразу сказал, что платит за дом миллион! Долларов! И может заплатить наличными!

Фидиас перевел дух.

– И мой друг продал дом! – сказал он. – Потому что никогда прежде ему не предлагали таких выгодных сделок. Он сказал мне: «Понимаешь, Фидиас, я ведь за шестьсот тысяч долларов построю себе точно такой же. И еще у меня останется четыреста тысяч». И ведь он прав!

Полине нечего было возразить на это.

– Русские никогда не торгуются, – сказал Фидиас. – И покупают дома с такой поспешностью, будто это последнее, что есть в наличии, будто здесь ничего и никогда больше строить не будут.

– Может быть, сейчас уже не так, – высказала осторожное предположение Полина. – У нас был дефолт, многие разорились, сейчас деньгами уже не так швыряются.

– Даже если завтра все русские поголовно обнищают и у них на всех не наберется и сотни долларов, все равно то, что было, – Фидиас показал на роскошные особняки за окном машины, – все эти покупки за наличные, эти сумасшедшие прибыли торговцев недвижимостью, эти чемоданы денег, все это еще долго не забудется. Это обрастет легендами и будет вспоминаться, как сказка. Мы, киприоты, не умеем жить так, как вы, – признался Фидиас. – Поэтому русских мы запомнили надолго.

По нему сейчас невозможно было определить, приятными ли будут эти воспоминания. Изумительными – это точно.

– Я недавно ездил к брату, – сказал Фидиас. – Он живет в районе Пафоса. Так там один русский купил себе дом. Очень большой дом. Он отдал за него четыреста тысяч. Этот русский – он депутат вашего парламента. Как у вас называется парламент?

– Дума, – по-русски назвала Полина.

– Дума, – старательно повторил Фидиас.

– Он тоже платил наличными?