Семь колодцев

Однако… однако Олег первый, кто все же решил «забить стрелку» с моей несуществующей «крышей». Моя игра на это не рассчитана…

Я выпил еще одну чашку кофе, выкурил, стоя у окна, несколько сигарет и полез в свою записную книжку. Вот он, телефон, который мне дал тогда майор Еременко. А ведь я его чудом не выкинул…

Валентин Федорович был человеком аналитического ума и редкой выдержки. Ему было около пятидесяти, но для своих лет он выглядел чересчур моложаво, такой крепкий, поджарый, с мощной грудью и бугристыми плечами. Его благородная холеность выдавала в нем человека не только обеспеченного, но и государственного.

Мы сидели в кафе, он пил негазированную минеральную воду.

Он вспоминал своего старого друга Еременко с особенной, почти родственной теплотой и страшно сожалел, что тот погиб. Он при мне позвонил какому-то полковнику и попросил организовать его семье «материальную помощь», пусть запоздалую, но все же…

Я объяснил Валентину Федоровичу, в чем суть проблемы.

— Ты правильно сделал, что мне позвонил. Лучше поздно, чем никогда… Так я не понял? Ты хочешь разовую помощь или тебе нужна своя служба безопасности? Ну, грубым языком, крыша?

— Я не знаю… Что вы посоветуете?

— Понимаешь, нас, честно говоря, разовые мероприятия не интересуют. Не наш уровень. Если хочешь действительно раз и навсегда забыть обо всех этих проблемах, давай поговорим. Тебе все равно рано или поздно понадобится чье-то постоянное и решительное содействие. А как сейчас выжить? И с кем, как не с «конторой», можно работать?

— Я, в принципе, согласен. Я много об этом думал… Какие у вас условия?

— Все очень просто, — вдохновившись моим согласием, начал Валентин Федорович…

Мы проговорили еще часа два, и оба остались разговором очень довольны.

По рассказу Валентина Федоровича на «стрелку» явились вместе с Олегом человек шесть, не считая тех, кто вел «скрытое наблюдение». Возглавлял бандитов криминальный авторитет по кличке Бизон — известная в своих кругах личность. Также с ними был один «хрен» из УБЭПа — помощник такого-то генерала. Впрочем, «терка» длилась всего пять минут. Узнав, с кем имеют дело и какие последствия ожидают тех, кто любит совать нос в дела «конторы», включая и некоторых скороспелых генералов, они немедленно сняли все свои «предъявы», извинились и были таковы.

Проблема закрыта.

41

Был старый Брежнев, был сверхмощный Советский Союз, был, как говорят, глухой застой, из которого, между прочим, многие, в том числе и я, извлекали немало выгод. А прежде всего, кругом была халява, о которой сейчас, в эпоху всеобъемлющего засилья злата, только и остается, что безутешно вспоминать со сладкой ностальгией и хроническим чувством досады.

Однажды на втором курсе института в преддверии зимних каникул нам с Игорьком — моим закадычным приятелем — достались халявные путевки в подмосковный дом отдыха. Не долго думая, мы собрали сумки, затарили побольше «Кавказа» — отвратительного на вкус крепленого вина, сели в электричку и вскоре были уже в Подольске, от которого до «Солнечного» — цели нашего путешествия — было рукой подать.

Дом отдыха располагался на берегу небольшого озера, по зиме затянутого льдом и загроможденного сугробами, и состоял из десятков двухэтажных корпусов и летних коттеджей, окруженных вековой сосновой благодатью. Рядом с «Солнечным» на некотором отдалении брели пьяные частоколы облезлых заборов отчаянно запущенной деревушки, все жители которой, как я потом узнал, или работали в доме отдыха, или околачивались вокруг да около.

Уже проходя по центральной улице этого населенного пункта, где царило почти образцово-показательное запустение, я сразу почувствовал в воздухе знакомую мне еще со времен мальчишеских дворовых банд острую, как папин цыпленок табака, атмосферу опасности. Ветеран многолетних межквартальных войн, опытный разведчик, отчаянный Че Гевара, беззаветно храбрый Александр Матросов, а иногда Леопольд — подлый трус, или битый при Ватерлоо неудачник в потрепанной треуголке, но все же чаще известный специалист по выходу сухим из воды, я безошибочно, будто снабженный особым радаром, определил то место, от которого исходил самый сильный сигнал угрозы. Тревожно посмотрев туда краем глаза, я увидел в отдалении, у сгнившего трактора, толпу деревенских парней разных возрастов — человек десять. Самый старший возвышался над всеми на две головы и был так широк в плечах, что вроде такой ширины плеч и в природе-то не существует. И еще морда у него была самая злая и отвратительная из всех, которые мне доводилось видеть, и определенно уголовная. Парни курили, сплевывали на снег и хмуро, с открытой неприязнью пялились на нас — растянувшуюся от автобусной остановки цепочку прибывших на отдых в «Солнечный». Один из них допил донные остатки бутылки и заправским движением швырнул ее в сугроб.

— Посмотри! — Я ударил Игорька в локоть. — Только не оборачивайся!

Игорь исподтишка огляделся.

— Ни фига себе попали! — промямлил он упавшим голосом.

— Не ссы, прорвемся! — ответил я с неожиданной радостью в голосе — мною был замечен на краю деревни выкрашенный в синий цвет покосившийся сарай с надписью аршинными буквами «Вино».

Нас разместили в «мужском» корпусе на первом этаже. Впрочем, здесь были и женщины, но только с мужьями, или, как потом случайно выяснилось, с любовниками. Сам номерок был небольшой — в нем едва вмещались две кровати с прикроватными тумбочками, стол и несколько стульев. Все удобства располагались на этаже. Однако для двух бесшабашных студентов советского времени из обыкновенных семей условия более чем достаточные — рай посреди великолепных зимних пейзажей.

Мы с Игорьком быстро разложили вещи и сразу же потянулись за бутылками. Даже рассмеялись, когда увидели, что полезли в сумки за ними одновременно и не сговариваясь. Достав священные сосуды, похожие на противотанковые гранаты, мы неожиданно притормозили и открыли жаркие дебаты: попусту изводить драгоценные напитки, которые везли из самой Москвы, а до этого добывали невероятными ухищрениями, не хотелось. А вот угостить каких-нибудь новых друзей, выпить за знакомство, а потом угоститься, так сказать, ответной благодарностью, которая, вне всякого сомнения, тут же последует, — это совсем другое дело.

Вскоре на наших кроватях радостно сидели два крепких парня нашего возраста — Сергей и Максим, оба каратисты из Электростали, которых мы заметили еще в Подольске и которые вполне подходили для того, чтобы стать на время пребывания в «Солнечном» нашими приятелями. Они поселились на втором этаже, прямо над нами. Чуть позже, когда наша с Игорем бутылка была оприходована и ребята из Электростали в ответ достали свой пузырь — отличный коньяк, к нам присоединился еще один пацан — Михаил, тоже из какого-то подмосковного города. Он был огненно-рыжий, имел правильные, весьма благородные черты лица, был интеллигентен, улыбчив, сдержан и поначалу держался от нас на определенной психологической дистанции и отказывался пить по-настоящему, а лишь несколько раз пригубил из предложенного казенного стакана. Правда, со временем общими усилиями все встало на свои места — Михаил, как и полагается, поплыл, притащил свою бутылку, какую-то слабенькую наливку, и вскоре все мы — пятеро вновь прибывших в «Солнечный» отдыхающих — стали самыми крепкими друзьями.

— Видели местных? — спросил мой дружок Игорь у выносливых на спиртное Сергея и Максима.

— Видели! — задиристо отвечали те. — Ничего… Пусть только сунутся!

Вскоре рыжий Михаил пошел блевать, а мы отправились на улицу, где посреди девственных сугробов занялись карате.

В те годы, когда мы с Вовочкой пили вино, по обыкновению, на определенной стадии подпития всегда упражнялись в карате-драке — дубасили друг друга почем зря ногами и руками. А еще я успел немного позаниматься боксом. Так что моя физическая подготовка, моя стойкость к ударам и моя ловкость и верткость были на весьма высоком уровне, в чем ребята из Электростали — настоящие уличные бойцы быстро убедились. Особенно мне понравилось сражаться с худым высоким Максимом, который необыкновенно технично задирал ноги и необычайно хлестко и сильно ими бил. Впрочем, в те годы шло повальное увлечение карате и каждый третий дворовый парнишка мог что-то такое изобразить: пару блоков, пару эффектных ударов.

Повозившись в снегу, взмокнув и окончательно протрезвев, мы, обнявшись, пошли в столовую.

Забыли Михаила — вернулись.

Наш рыжий друг был немного не в себе — лежал в своей комнате поперек кровати, с трудом справляясь с очередными приступами рвоты.

— Ребята, идите без меня, я есть не хочу! — выдавил он умирающим голосом, давясь от спазмов.

— Ни фига! — воспротивился я. — Мы друзей в беде не бросаем… Эй, Игорек, — я обратился к своему сокурснику, — сделай ему промывание по-нашему, по-бразильски!