Семь минут
Шрифт:
Он бросил еще одну десятицентовую монету в счетчик на стоянке, оставил машину и ушел. Оуквуд был ближе к океану, чем Беверли-Хиллз, где Майк обедал менее часа назад, поэтому воздух здесь был чище, свежее и не так загажен смогом. Барретт глубоко вздохнул, разглядывая на ходу витрины магазинов.
Майк Барретт размышлял о разговоре с Беном Фремонтом. Он с удивлением заметил, что маленький близорукий владелец книжного магазина сейчас выглядел совсем иначе, чем в день ареста, когда они встретились впервые. Тогда Фремонт весь съежился от страха и разговаривал какими-то бессвязными обрывками фраз. Но потом повышенное внимание к его особе вызвало у Фремонта прилив гордости. Его радовало сочувствие некоторых покупателей, друзей и коллег, считавших его героем и мучеником. Он наслаждался внезапно полученной ролью «подручного
Правда, мало-помалу Бен Фремонт спустился на землю и понял, что его обвиняют в уголовном преступлении. Тюремный срок был вполне реален. Поэтому Фремонт, чем мог, помогал адвокату, особенно в течение последних тридцати минут свидания.
Барретт приехал с новыми вопросами.
«Полиция изъяла восемьдесят экземпляров „Семи минут“, а коммерческий отдел „Сэнфорд-хаус“ сообщил, что туда было выслано сто книг. Это верные цифры?»
«Да, сэр, мистер Барретт».
«Значит, вы продали двадцать экземпляров до ареста?»
«Да, сэр. Нет, подождите, один экземпляр у меня дома. Жена читает. Выходит, я продал девятнадцать экземпляров, два из них — полицейским, которые арестовали меня».
«Записывали ли вы имена своих покупателей?»
«Только тех, кто просил выписать счет, да и то придется долго искать. Большинство моих покупателей расплачивается наличными».
«Можете ли вы вспомнить Джерри Гриффита?»
«Я могу сразу ответить на ваш вопрос, мистер Барретт. Никто из Гриффитов не выписывал счет в моем магазине».
«Тогда, может, Джерри купил „Семь минут“ за наличные?»
«Сомневаюсь. У меня хорошая память на имена и лица. Фотография парня была во всех газетах, но я не помню, чтобы видел его в магазине. Конечно, в Лос-Анджелесе сотни книжных магазинов, где он мог купить „Семь минут“».
Барретт и сам догадывался об этом и попросил Кимуру с несколькими помощниками обойти книжные магазины с фотографией Джерри Гриффита.
«Я очень завидую другим магазинам, мистер Барретт. „Семь минут“ у них просто улетает. И все это благодаря мне».
Барретт очень сомневался, что за пределами Оуквуда найдется много магазинов, которые отважатся выставить «Семь минут». Большинство владельцев ждали окончания процесса.
«Но не все», — со знанием дела возразил Фремонт.
Барретт внимательно посмотрел на продавца. Фремонт хотел сказать, что кое-кто торговал ими из-под прилавка?
«Совсем немногие».
«Вы не забыли мой совет?»
«Какой? О да, помню. Вы советовали не продавать „Семь минут“ из-под прилавка. У меня нет ни одного шанса. К тому же где их взять? Видит Бог, как бы я хотел сейчас продавать „Семь минут“. Вы даже себе представить не можете, сколько мне звонили каждый день с просьбой продать книгу. Знаете, кто звонил? Сама Рэчел Хойт. Вы не знаете ее? Да нет, вы должны были слышать о ней. Она директор оуквудской библиотеки. Если бы вы знали, как она любит крепкое словцо! Рэчел уже два года борется против миссис Сент-Клер и ее Общества. Она очень разозлилась, когда узнала о моем аресте и попытке запретить продажу „Семи минут“. Она считает это настоящим преступлением. Ее это так разозлило, что она даже не стала ждать, когда пришлют „Семь минут“ из коллектора, а решила купить один экземпляр сама и выставить на самую видную полку назло Обществу. Рэчел позвонила и спросила, не смогу ли я продать одну книгу. Я побоялся продать экземпляр, который читает моя жена, но эта Рэчел такая проныра, что найдет „Семь минут“ сама».
Майк Барретт дошел до современного одноэтажного здания, в котором
размещалась библиотека Оуквуда, и вошел внутрь, чтобы поговорить с Рэчел Хойт.Барретт давно не заходил в публичную библиотеку, и облик здания, так же как атмосфера внутри, удивили его. Его юношеские воспоминания о библиотеках выражались словами «темный», «пыльный», «тихий». Оуквудская библиотека, напротив, оказалась светлой, чистой и далеко не тихой. Несколько студентов и студенток собрались у стола с газетами и журналами, что-то негромко обсуждая и стараясь сдерживать смех. Другие посетители удобно устроились за длинными столами, лениво читали или усердно что-то выписывали. Из-за хорошо освещенных стеллажей появилась влюбленная парочка. Юноша обнимал девушку за талию, а та несла стопку книг. Рядом со входом стояла полка с табличкой «Новые поступления», на которой лежали суперобложки еще не занесенных в каталоги книг. Барретт торопливо просмотрел заголовки, но «Семи минут» не нашел.
Он спросил у девушки за стойкой, как найти мисс Рэчел Хойт, и назвал свое имя и род занятий. Маленькая библиотекарша посмотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами и выбежала в дверь за конторкой.
Она вернулась вместе с Рэчел Хойт, и Барретт удивился во второй раз. Как и большинство людей, он со школьных лет запомнил стереотип библиотекаря: пучок на затылке, пенсне, острый, постоянно чем-то возмущенный носик и крепко сжатые губы с неразличимой щелочкой между ними. Этот образ строгой библиотекарши, которая прекрасно знала свое дело, но была наглухо лишена чувства юмора, короче, не женщины, а серой мышки, засел в его голове.
Сейчас же перед ним стояла директор оуквудской библиотеки Рэчел Хойт, хорошенькая, как Мэри Лоуренсин на фотографии, и яркая, будто звезда эстрады на плакате. Ее волосы были гладко зачесаны назад и скреплены блестящей заколкой. Яркие влажные губы были слегка приоткрыты; розовая блузка, короткая шерстяная юбка, широкий пояс. Эта невысокая, крепко сбитая женщина излучала энергию. Ей, вероятно, было под сорок, но выглядела Рэчел Хойт десятью годами моложе. Барретт не сомневался, что она обладает большим умом, и наверняка знал, что бесед на личные темы эта женщина не допустит.
— Вы директор? — поинтересовался он.
— Да, — ответила Рэчел, поднимая тонкую изящную руку. На запястье зазвенели несколько браслетов. Она весело посмотрела на адвоката. — А вы кого рассчитывали встретить: Микки Мауса или Блумер Герл? [11] Это в далеком прошлом. Кстати, мистер Барретт, вы тоже не очень-то похожи на адвоката по уголовным делам, о которых пишут в книгах и которых показывают по телевидению. Вы совсем не похожи на проныру-стряпчего или адвоката-алкоголика, защищающего обездоленных и жертв несправедливости. Вы совершенно не похожи на Дарроу или Роджерса, Хоуи или Хаммела, если уж на то пошло.
11
«Блумер герл» — мюзикл 1944 г. о движении суфражисток.
— Не похож? — в шутку обиделся Барретт. — Почему?
— Слишком аккуратно одеты, и подбородок чересчур далеко выдается. У вас дорогой галстук, глаза не налиты кровью. Может, Чарльз Дарней, но только не Сидни Картон.
— Если бы вы знали, чем мне пришлось пожертвовать, когда я взялся за это дело, вы бы назвали меня Сидни Картоном.
— Ладно, Сидни, пошли, — рассмеялась Рэчел Хойт.
Маленький кабинетик оказался таким же чистым и бесхитростным, как и его хозяйка. Стол в центре был завален новыми книгами, подшивками «Библиотекаря», «Всезнайки» и «Библиотечного бюллетеня Уилсона». На столе лежали листки бумаги размером три на пять дюймов, соединенные резинками, стоял стаканчик с карандашами, булькал электрический кофейник, на бумажной тарелке покоились остатки бутерброда.
— Не возражаете, если я закончу обед? — спросила Хойт, садясь за стол и наливая кофе в бумажный стаканчик. — Хотите?
— Нет, спасибо.
— Тогда устраивайтесь поудобнее и чувствуйте себя как дома.
Он направился к стулу, но его внимание привлек огромный плакат на стене с надписью: «Билль о библиотечных правах», выпушенный американской ассоциацией библиотек.
— В нем шесть правил, — сообщила Рэчел. — Прочитайте третье и четвертое.