Семь мужей Эвелин Хьюго
Шрифт:
Открыв дверь, я увидела его у порога – в пошитом на заказ костюме и с букетом лилий. Я была в туфельках на каблуках, и он оказался лишь на несколько дюймов выше. Светло-каштановые волосы, карие глаза, квадратный подбородок и улыбка, увидев которую, вы и сами начинаете улыбаться в ответ. Такой же улыбкой славилась его мать, и от нее она перешла к сыну.
– Тебе, – сказал он и, протянув цветы, немного застенчиво улыбнулся.
– Они прелестны. – Я взяла цветы и отступила в сторону. – Входи. Да входи же. Я поставлю их в воду.
На мне было коктейльное платье с горловиной лодочкой изумрудно-зеленого
– Это вовсе не обязательно, – сказала я, доставая вазу и наливая в нее воду.
Дон вошел в кухню и остановился, ожидая меня.
– Ну, мне так захотелось. Я уже давненько не даю покоя Гарри, прошу устроить нашу встречу. Так что это меньшее, чем я мог тебя порадовать.
Я поставила вазу на стол.
– Идем?
Дон кивнул и взял меня за руку.
– Видел «Отца и дочь», – заметил он, когда мы сели в его открытый автомобиль и поехали в направлении Сансет-Стрип.
– Вот как?
– Да. Ари показал мне неотредактированную версию. Говорит, картина будет хитом. И ты, по его мнению, тоже.
– А ты сам что думаешь?
Мы остановились на красный свет на Хайленде. Дон посмотрел на меня.
– Думаю, ты самая роскошная женщина из всех, кого я видел в жизни.
– Перестань. – Я невольно рассмеялась и даже зарделась от смущения.
– Правда. И у тебя настоящий талант. Когда фильм закончился, я посмотрел на Ари и сказал: Эта девушка для меня.
– Нет…
Дон поднял руку.
– Честное скаутское.
Дон Адлер ничем не отличался от других мужчин, а значит, не должен был произвести на меня какое-то особенное впечатление. Он не был симпатичнее Брика Томаса, не был серьезнее Эрни Диаса и мог предложить статус звезды независимо от того, люблю я его или нет. Но есть вещи, которые не объяснишь логикой разума. Так что я виню феромоны.
И, конечно, то, что, по крайней мере, вначале Дон Адлер обращался со мной как с личностью. Есть люди, которые, едва увидев красивый цветок, спешат его сорвать. Они хотят держать его в руках, хотят обладать им. Хотят, чтобы его красота принадлежала только им. Дон таким не был. Он был счастлив находиться рядом, любоваться, ценить красоту.
В этом вся штука, когда выходишь замуж за парня вроде Дона Адлера. Ты говоришь ему: «Ты был счастлив тем, что мог просто ценить эту красоту, что ж, теперь она твоя. Владей ею».
В «Мокамбо» мы веселились всю ночь. Там все было серьезно. Толпы желающих прорваться в клуб снаружи, теснота внутри. Там тусовались знаменитости. Столики, за которыми сидели известные всем люди, невероятные сценические номера, высокие потолки и птицы повсюду. Настоящие живые птицы в стеклянных вольерах.
Дон познакомил меня с несколькими актерами из «МГМ» и «Уорнер бразерс». Там была Бонни Лейкленд, которая только что ушла во фриланс и успешно снялась в картине «Деньги, милый». Не раз и не два я слышала, как Дона называли принцем Голливуда, и мне это нравилось. В какой-то момент он наклонился ко мне и прошептал: «Они меня недооценивают. Уже скоро я стану королем».
Мы остались в «Мокамбо» далеко за полночь и танцевали столько, что уже едва стояли на ногах. Каждый раз, когда заканчивалась песня, мы говорили, что не встанем
из-за столика, но начиналась новая, и мы снова не могли усидеть на месте и выходили на танцпол.Дон отвез меня домой; улицы были пусты в поздний час, лишь кое-где в домах горели огни. Когда мы подъехали, он проводил меня до двери, но не стал напрашиваться в гости, а только сказал:
– Когда я смогу снова тебя увидеть?
– Позвони Гарри и договорись с ним.
Он положил руку на дверь.
– Нет. По-настоящему. Ты и я.
– И фотографы?
– Если ты так захочешь. Если не захочешь, то и мне они не нужны. – Он улыбнулся своей милой, дразнящей улыбкой.
Я рассмеялась.
– Ладно. Как насчет следующей пятницы?
Дон на секунду задумался.
– Можно тебе сказать кое-что?
– Если хочешь.
– В следующую пятницу у меня встреча с Натали Эмбер в «Трокадеро».
– О…
– Это все из-за имени. Адлер. «Сансет» старается выжать из меня по возможности всю славу.
Я покачала головой.
– Не думаю, что дело только в имени. Я видела «Братьев по оружию». Ты великолепен. Публика любит тебя.
Дон посмотрел на меня застенчиво и улыбнулся.
– Ты так думаешь?
Я рассмеялась. Он знал, что так оно и есть, и ему просто нравилось слышать это от меня.
– Вот этого удовольствия я тебе не доставлю.
– Жаль.
– Хватит об этом, – сказала я. – Ты знаешь, когда я свободна. А дальше поступай, как пожелаешь.
Он выпрямился и слушал меня так, словно я отдавала ему приказ.
– О’кей, я отменю встречу с Натали. Заеду за тобой в пятницу в семь.
Я улыбнулась и кивнула.
– Спокойной ночи, Дон.
– Спокойной ночи, Эвелин.
Я начала закрывать дверь, но он остановил меня, подняв руку.
– Тебе понравилось сегодня?
Я задумалась. Что сказать? Как сказать? А потом не удержалась – впервые за всю жизнь мне было так весело с кем-то.
– Один из лучших вечеров в моей жизни.
Дон улыбнулся.
– В моей тоже.
На следующий день наша фотография появилась в журнале «Sub Rosa» [14] с такой подписью: «Дон Адлер и Эвелин Хьюго подходящая пара».
14
Sub Rosa – латинское крылатое выражение, дословный перевод – «под розой». Соответствует русскому «тайно», «по секрету».
Фильм «Отец и дочь» имел огромный успех. Показателем того, какое значение «Сансет» придавал моей новой персоне, стало мое имя под названием фильма – «В главной роли Эвелин Хьюго». Это было в первый и последний раз.
В день премьеры я думала о матери. Я знала, что она была бы счастлива. «Мы это сделали, – сказала бы я ей. – Мы обе вырвались оттуда».
Фильм прошел хорошо, и я думала, что теперь «Сансет» даст зеленый свет «Маленьким женщинам». Но Ари хотел как можно скорее задействовать нас с Эдом Бейкером в другой картине. Сиквелов в то время не снимали. Фактически мы сделали тот же самый фильм с другими именами и слегка измененными персонажами.