Семь Нагибов на версту часть 2

— Мне кажется или меня оскорбили? –задумался я. — Хотя, я не пойму причину спора — когда аристократические рода решают породниться посредством брака своих детей, заключается письменный договор. Есть у тебя подобная бумага? Если да, то показывай, если нет, то вали — утомил, сил нет.

— Этот уедет, а ты останешься, Володя. И тогда ты поймешь, что сделал неправильный выбор!

Развернувшись, граф шагнул к двери, но уперся в щит.

— Что это?!

— Нет, меня все-таки оскорбили, — встав, я хрустнул пальцами. Ну, и да, воздушный щит, что я наложил на дверь, не всякий архимаг пробьет. — Ты только что угрожал отцу Александры. Если с ним что-то случится, она сильно расстроится и будет даже плакать. А если она будет плакать, то и я буду печалиться. И от печали могу заболеть и даже умереть. Смерти моей хочешь, гад?!

Щит отделился от двери и резко заключил его в кокон, сильно сжав тело. Тот попытался что-то сотворить в ответ — но фиг. Куда там вшивому магистру, пусть и на пике сил, против меня!

— Знаете, — обратился я присутствующим. — Я расцениваю его действия как нападение. Вы согласны, Владимир Александрович и Александра Владимировна?

— Полностью.

— Согласна.

— Прекрасно. Значит, у меня будут свидетели. Скажите, наш славный город сильно пострадает, если граф Эццо внезапно сойдет с ума от неразделенной любви и решит покончить жизнь самоубийством?

— Не сильно, — помедлив, ответил бургомистр. — Даже вообще не пострадает. Обещаю, мы устроим ему самые пышные похороны, если произойдет такое чу… несчастье, в смысле.

— И обязательно с прощальным салютом в память о выдающемся человеке?

— Непременно.

— Замечательно. Я услышал более чем достаточно. А теперь прошу прощения, я вас оставлю на полчаса. Мне необходимо с графом обсудить и решить все вопросы, что возникли между нами. Скоро я вернусь. И окно не закрывайте — а то осколки стекла трудно выковыривать из одежды.

— А… — начал бургомистр, но я, подхватив пучащего от напряжения глаза Эццо, уже сиганул в окно, а после по воздушным подушкам быстро побежал в сторону моря.

Народа по причине вечера на улицах было много, но меня под воздушным щитом видно не было. Скалистый утес, нависающий над водой, был моей целью. Отсюда разные смельчаки прыгали в воду, желая показать свою крутость и глупость. Высота — метров сто, так еще и в море надо было войти в строго определенной точке, потому как по краям было мелководье и местами торчали острые камни. Сколько тут за сезон дураков убивалось — не счесть. Власти и ходить на него запрещали, и охрану ставили — бесполезно. С утёса открывался чудный вид, и туристы охотно его посещали. Но сейчас, по причине позднего времени, народу на нем не было, как я и рассчитывал.

Кинул я графа на скалу, ну и сам опустился рядом. И кокон с него снял, потому как если уж драться, то честно.

— Чего ты хочешь? — нервно облизал он губы, оглядываясь назад. В темноте видно не было, но он уже догадался, что находится за его спиной.

— Знаешь, человек с яичной фамилией — ты мне сразу не понравился. Вот прям как зашел. Как ты посмотрел на меня, на мою девушку, да и вообще, просто как смотрел. И морда твоя противная мне тоже не зашла. А уж когда ты раскрыл рот… Как полагаешь, этого достаточно, чтобы научить тебя нырять в воду? Или придумать еще парочку причин?

— Ты не знаешь, с кем связался, мальчишка!!! Я истинный хозяин этого города!

— Власть переменилась. Тут такое дело — не люблю я подчиняться. И всяких хозяев тоже не люблю. Но еще больше я не люблю конкурентов. А ты захочешь первое, являешься вторым и претендуешь на третье. Плохо, очень плохо. Для тебя. А теперь, по всем правилам вежества, я вызываю тебя на дуэль без ограничений до смерти.

— Я, как вызываемая сторона, могу выбрать…

— Не можешь. Мои слова — формальность. Не надо воспринимать их всерьез. Со скалы сегодня уйдет один из нас, и это точно будешь не ты.

— Нагибин. Откуда у тебя такой контроль эфира?!!! Вы же не можете…

— Надоел, — у меня в руках зазмеилась водяная плеть. Если я хочу обставить все как несчастный случай, надо не оставить на нем следов. Нет, так-то если я грохну дурака, мне за это ничего не будет, но хотелось все сделать красиво и романтично. Мол, неразделенная любовь, старое сердце не выдержало. Мало кто из тех, что знают графа, в это поверят, да и пофиг. Когда начнут разбираться, меня уже тут не будет.

— Нет, — он отпрянул назад и едва не свалился вниз. — Давай договоримся. Мы же взрослые люди, аристократы…

— Ух ты. Расту. А недавно был мальчишкой. Нет, не будем мы с тобой договариваться. Я уеду, ты останешься и ведь, падаль такая, не удержишься и начнешь мстить. А оно мне надо? Раньше бы голову включил, так, глядишь, она у тебя на плечах и дольше бы продержалась. А теперь поздно уже.

Плеть зазмеилась и начала выписывать восьмерки, круги и прочие геометрические фигуры, выглядевшие внешне страшно, но в бою абсолютно бесполезные. У меня и была цель его напугать так, чтобы он сам сиганул вниз в надежде выжить — шанс-то у него был, как он думал. Правда, он не знал, что я в любом случае собирался подправить его полет, чтобы уж наверняка.

И тогда граф решил, что ему пофиг на все — лишь бы поставить на место зарвавшегося мальчишку. Окутавшись пламенем, он прыгнул ко мне, но водяной хлыст свистнул, обвился вокруг него и, зашипев, развернул тело графа в нужном направлении, после чего распался. Ну а граф, как я и сказал, испытал радость недолгого полета. Причем сила его прыжка была такая, что его не просто отнесло в сторону, так еще и кинуло на острые камни, торчащие из воды, в стороне от затона, куда прыгали все остальные.

От удара у него выбило дух — щит спас от повреждений, и он, потеряв сознание, пошел ко дну. А я стоял сверху и следил, чтобы ненароком не всплыл. Жестоко? Возможно. Но я не страдаю гуманизмом мозга и не даю врагам второй шанс, не прощаю обиды и ничего не забываю. Глупо верить в его благородство и возможность перевоспитания. Как и не верю в сказочки, что бывший враг может стать другом. Обида поражения — это тот яд, что рано или поздно отравит любую светлую душу. Поэтому лучше сразу все закончить, чтобы не ожидать удара в спину.

Не всплыл. Постояв минут десять, я спустился вниз. Тело утонувшего графа плавало на дне, зацепившись рукавом пиджака за камень.

Опять воздушные ступеньки под ноги, и я побежал наверх, а потом в сторону дома бургомистра. Никакого раскаяния за убийство Эццо я не испытывал. Поделом ему — тоже мне, хозяин города нашелся, жених херов. Мы, Нагибины, никогда не отдадим то, что уже считаем своим, а Саша моя. И пусть только попробуют у меня ее забрать.

— Влюбился, влюбился, — передразнил меня внутренний голос.

— Нет, но почти, — ответил я ему. — Она ведь хорошая и красивая.

— Это да, — согласился он. — Самая красивая.

— Точно влюбился, — согласился с ним я. — А теперь посмотрим, чем ужинают в доме Ленских. И надо будет попросить потенциального тестя ответить на парочку вопросов. Потому как, сдается мне, меня банально развели, и мне это очень не нравится.

Осторожно притормаживаю и по воздушной ступеньке вхожу в раскрытое окно. Все те же лица, сидят и напряженно ждут. При виде меня Саша радостно улыбнулась и едва сдержала порыв кинуться мне на шею. Да и ее отец выглядел так, будто с его плеч упал тяжелый груз.