Семь Нагибов на версту часть 3

А мне, знаете, надоело монеты штамповать, да в столбцы аккуратные складывать! Вот идёшь по деревне или по городу — не помню — давно было, а век минотаврий так долог и прекрасен, — и видишь, как семьи рушатся из-за негодничей твоей деятельности фальшивомонетничьей!

Я нашёл выход! Я стал… вором! Вот не надо сейчас тянуться к кружке с пивом, запивая приступы гогота дикого! Смех не пройдёт, когда мимо Горностай идёт! Это, стало быть, творческий псевдоним мой в воровском мире был. Был я тогда хилый, да тощий минотавр — мог без труда за прутиком от веника схорониться, да только рога выдавали моё местоположение. Кучи хитрых грабежей провернул я, и имя Горностая Великого до сих пор у знающих, да правильных пацанчиков на устах, да на слуху!

Но недолго музыка играла! Недолго бык овёс топтал! На деле каком-то мутном повязали меня поганые стражники, бряцая своими доспехами, да понятиями паладинскими, бросаясь налево, да направо! Ну я и думал тогда, что, мол, всё — будет у всех вечером здоровая прибавка доброй телятины к ужину. Но пацан ведь к успеху идёт, а? Предложили на сделку со след-стви-ем пойти, о как! Можно было, простите, быка включать, но уже и так бык! Пришлось работать человечьими внутренностями, да мозгом минотаврьим!

Дают волю — хватайся копытом и рог не вороти. Предложили шпионить для добрых и правильных паладильников во славу какого-то их божка! Мусье, я дико зазвиняюся, а где хрестик поставить, бо минотавры мы дикие, да храмоте не выучены! Стал минотавр Вольха шпионом. Даже заговор-другой раскрыть удалось.

Ах да! Вопросов я много задавал слишком — с тех пор болтливостью и страдать-то перестал. Гоблин какой-то плюгавенький меня заложил, а вчерашние уличные подельнички в рабство меня и продали. Минотавр в цепях — это ж у каждой молодухи такой раб должен быть! А что? Молод, красив, силой мышечной не обделён, а чтоб вы знали, как дамочки падки на… ну вы поняли… чай не маленькие.

Прошло несколько лет и из «тяжкого» да непосильного рабства освободили меня войска регулярные. Оно мне надо было? Нет, конечно, овёс потоптать копытом хотелось, а то всё кур каких-то крашенных приходилось… Ну, судьба-злодейка, а жизнь — копейка. Копейку, кстати, в армии, куда пришлось вступить, платили — и относительно неплохую. В монетах-то я соображал уже почище тамошнего бух-ху-я… ну, счетовода, в общем. Сбрую себе справную справил, оружие чистое, да сияющее. Прям паладильник, чес-слово! И вот в один денёк погожий наткнулся наш отряд на взвод вражий.

Глянул я налево — седые ветераны, которые подуй — и обосрутся. Направо я глянул — юнцы зелёные. Что характерно, подуй на них, эффект такой же. Плюнул Вольха, то есть, я наземь, копытом так тихонечко пылюку притоптал, да решил героя не строить. Переговоры, етить, решил устроить. Они почему-то не удались. Я до сих пор голову ломаю, а как могли не удасться переговоры у минотавра-фальшивомонетчика-вора-бывшего раба да ещё и в строю слабаков да стариков? Пришлось провернуть тактическое отупление, в смысле, отступление.

Драпать я ещё с детства уличного умел хорошо. Враги, конечно, бросились следом! Но я ведь был истинным рогатым героем! Нашел местечко с могучей землей, измазался ею везде — мне потом объяснили, что я вобрал в себя силу земли, и принялся выслеживать отряд врагов. Но Вольха не был бы Горностаем, если бы просто перебил целый взвод в одиночку. Не было с ним гения тактики Крутоморда в те времена, могучий Прынь не умел так лихо прыгать в ямы с кольями, брат Дракс не метал так криво копья, а Ху…

Ой, всё, как говорят мои наложницы! Не буду про этого хитрого воришку, а то всё настроение испортится!

Был я один на один с взводом врагов. Почуяли духи земли его истовое желание врагов растерзать. Отозвалась Мать-Земля, прошептал ласковое слово Отец-Ветер, подбодрил Брат-Огонь, напоила Сестра-Водица. Сватали в жёны, конечно, Молнию добрые духи, но я вежливо отказался. Едал я как-то телятину, которую маги молниями запекали — и не хотел превратиться в нечто подобное. Вкусно, конечно, но кто ж сестрицам приданое заработает?

Избрал себе в духи-покровители я Рогатого Медведя. Вот сколько лет мы уже скитаемся, а имени я ему так и не выдумал. А что? Фантазии моей в тот миг, когда материализовался предо мною громадный и пушистый белый полярный убивец, протянул ко мне свою лапу когтистую и благословил дыханием своим ароматным, хватило лишь на Рогатого Медведя. Потому что он был медведем… с рогами!

В общем, с духом моим, да копьем моим — где-то на нём до сих пор инвентарный номер выбит. Вы же знаете? В мире много копий, но это — моё — вступили мы в бой… В бой разумов, конечно. Чудесная грязь, да медведь боевой помогли натравить на вражий взвод бандитов каких-то. Я посчитал, что уже послужил достаточно стране своей, да решил стать искателем приключений. Я так был рад встретиться с братом после стольких лет разлуки! Но вдвоём идти к успеху, конечно, несолидно вовсе, а потому мы позволили этому туповатому гению тактики, Крутоморду, присоединиться к нам.

Он, конечно, может в своём алкогольном бреду твердить что угодно, но мы-то с братом знаем, что без нас бы он даже шлем свой рогатый не получил бы. Правда, потом брат вдруг пропал. И друг мой тоже…

Но об этом я напишу в следующей главе своих мемуаров. Пора готовить новое рагу из гоблинских глаз, пойти покачать люльку с детёнышем Нидры и того тифлинга, чьё имя у меня постоянно из головы вылетает. Да и гоблиншу-рабыню пора посадить на колени. А может быть, стоит взять гномиху? Что? Почему доблестный ветеран сражений духовных, да исцеления ран физических не может позволить себе на склоне лет завести себе гарем? Кажется, криворукий художник закончил мой портрет! Ну, конечно! Художник от слова «худо»! Этот безглазый гоблин даже не сумел отличить моего Рогатого Медведя от волка. Пойду, скормлю ему его глаза!

Куда побежал, мелочь неразумная? А ну стой, поганец, хуже будет!!! Я тебя…

И тут глаза перекрыло что-то черное, могучее. Врезалось оно в меня так, что свет померк. Лежу на земле, в ушах будто травы натолкали, и размышляю, помер старый Вольха или еще нет. Чую, трогает меня кто-то. Я глаз-то чуть приоткрыл — человек стоит, пялится так удивленно. И злобно так, будто я ему денег должен. Прикинул в памяти всех, кому должен и кого еще не убил — нет, такого точно не припомню. Однако ж надо вставать и бежать, потому как чует мое бычье сердце, не к добру эта встреча. Вот так же оно билось, когда мы в последний поход в проклятые земли собирались. Никто тогда не вернулся оттуда, только я и вся добыча отряда.

Сожрали всех звери лютые — ага, копье мое схватили и сначала всех покололи, а потом съели. А я в кустах схоронился, потому и выжил. Ну и побежал потом так быстро, будто за мной стража гналась. Так вот сейчас я такое чувство испытываю, что надо бежать.

Вскочил и только собрался ударить по копытам, как замер, не в силах двинуться. А этот стоит, глазами сверкает. А за спиной у него две бабы. Хорошенькие. Я бы таких на коленях покатал. Стоят, смотрят так, как на кусок мяса, что собрались разделывать. Вот так же на меня смотрел командир отряда, когда мы застряли в пустыне и две недели шли без еды.