Семь Оттенков Зла

Кент горько ухмыльнулся, и ему вторила Минкс. Кэтрин оставалась бесстрастной.

— Можете себе представить мое разочарование во время встречи в «Гринхоллс», когда Гленнон не увидел за игорным столом того самого человека? — кивнул Кент. — Мы оставались на месте до трех часов ночи. Тогда была брошена последняя карта и последняя игральная кость. Билли Резак так и не появился. Самое обидное… он ведь был где-то там! Кажется, он даже видел, как мы с Дэйви Гленноном встретились у входа в здание. В тот момент он хорошо знал меня по внешнему виду, потому что, я уверен, он следил за мной. Билли знал, что у меня есть эта чертова запонка. Он точно знал, почему я был там с молодым Гленноном. Он знал, что я приближаюсь к нему. Он все знал. Это побудило его ударить меня побольнее, в самое сердце. Возможно, он решил наказать меня за то, что я прервал его игорный вечер. А может быть, он почувствовал от меня угрозу и не хотел позволить мне победить…

— Ваша жена? — рискнула спросить Кэтрин.

— Жертва номер тринадцать. — Кент прервался. — Простите… моя трубка. — Он снова закурил. Когда он продолжил, голос звучал надтреснуто: — Да. Это была она. Моя Лора. Как он уговорил ее зайти в тот переулок, когда она возвращалась домой с работы в «Брикстоне», ума не приложу! Это была не пустынная улица, и еще не совсем стемнело. Как? Это мучило меня. Может, он просто окликнул ее, сказав, что у него есть новости от меня? Его лицо было скрыто в тени, или она его видела? Мог ли он просто сказать: «Идите сюда! С Джоном беда!» — и в тот момент она забыла об осторожности, хотя я ее предупреждал? Что ее туда потянуло? И почему я не встретил ее и не проводил до дома, ведь мы жили всего в нескольких кварталах от брикстонской фабрики канатов? Я же делал это раньше. Почему не в тот день? — Кент вздохнул и покачал головой. — Потому что в тот день я снова наблюдал за дверью клуба «Гринхоллс» вместе с молодым Гленноном, ожидая прибытия игроков. Билли, должно быть, предвидел это. Игра. Вот чем все это было для него, дамы. Просто игра.

— А потом? — спросила Кэтрин, когда Джон Кент погрузился в раздумья и снова принялся раскуривать трубку. — Что было дальше?

— Ах. Дальше, — вздохнул он. — Дальше было то, что, я уверен, Билли планировал сделать со мной с самого начала, ибо я слишком близко подобрался к нему. Он чувствовал это. А еще… я мешал ему посещать «Гринхоллс», и, думаю, это усилило его желание прикончить меня. Я все время был настороже. Знал, что он наблюдает за моими действиями и ждет удобного случая. Прошел месяц. Потом еще один. Каждую пятницу вечером я дежурил у «Гринхоллс», хотя молодой Гленнон уже покинул меня. Я рассчитывал, что смогу узнать Билли Резака по описанию, и видел четверых мужчин, которые могли бы подойти. Но в глубине души я знал, что Билли Резак не предстанет передо мной так легко, и четверо мужчин, которых я выделил, хоть и не были ангелами, но все они жили далеко за пределами Лаймхауса, а один — так и вовсе был очень приличным членом парламента. Я был твердо уверен, что Резак живет в Лаймхаусе, по-другому и быть не могло, ведь он знал обо мне и знал то, что я опрашивал местных.

— Вы не опасались его нападения? — спросила Кэтрин.

—Я всегда был начеку, когда делал обход. Однако, когда я возвращался в свой домик в тени высоких мачт на Нерроу-Стрит, я порядком снижал бдительность. — Он пожал плечами. — Все случилось как раз перед петушиным криком утром четырнадцатого октября 1696 года. Я отпер дверь и вошел в дом, держа перед собой лампу. Усталость буквально валила меня с ног. Возможно, поэтому я и не успел среагировать вовремя. В любом случае, я учуял его прежде, чем он ударил меня сзади. От него исходил запах лекарств… Хотя нет. Не лекарств. Это был запах хищного зверя. Наверное, у него пот выступил от предвкушения. Я очнулся в полумраке собственной кухни, где мы с Лорой так часто ужинали. Моя лампа все еще горела и стояла на полке. Я был привязан веревками к кухонному столу за талию и бедра. Мои руки были раскинуты в стороны и привязаны за запястья, так что ладони оказались полностью открыты. Кусок ткани торчал у меня изо рта. Я не мог закричать. В такие моменты на ум приходят очень странные мысли. Помню, я страшно разозлился, потому что почувствовал сквозняк из разбитого окна в дальнем углу комнаты и подумал, сколько же будет стоить отремонтировать его до наступления зимы. Наверное, я почти обезумел в тот момент. Во всяком случае, на время.

Минкс и Кэтрин напряженно затаились, ожидая продолжения этой жуткой истории.

— И вдруг, — выдохнул Кент, — он предстал передо мной. Я видел его там… вышагивающим из стороны в сторону в конусе света. Мне удалось немного приподнять голову и получше его рассмотреть. В его правой руке что-то поблескивало. Одет он был изысканно: в серый костюм, рубашку с оборками и черный галстук. Я подумал: «Да… это и есть убийца!». Он выглядел с иголочки. Наверняка таким образом ему и удавалось заманивать своих жертв в переулки — никто не ждал неприятностей от столь опрятного джентльмена. Даже в его манере ходьбы, в этих плавных движениях и легкой поступи, было нечто аристократичное. Возможно, когда-то он был спортсменом. Видите ли, я продолжал изучать его, рассматривать, но в то же время у меня в голове стучала мысль, что игра подходит к концу, и я проиграл. Однако такова уж человеческая натура, дамы, и я продолжал цепляться за надежду, что как-нибудь выберусь оттуда. Пот градом катился у меня по лицу, а сердце колотилось, как бешеное, но какая-то часть меня оставалась спокойной. Бдительной. Эта часть думала о том, как бы изменить ход игры, отнять ведущую роль у этого монстра и отомстить ему не только за мою жену, но и за всех моих умерщвленных подопечных.

Кэтрин слегка поморщилась, видя безумный блеск в глазах Джона Кента.

— Он склонился надо мной. — Кент заговорил почти шепотом. — Как я уже сказал, на нем был серый капюшон с прорезями для глаз. Он провел кончиками своих металлических кусачек по моим щекам. Помню, в тот момент я подумал о том, как они сияют чистотой, хотя столько повидали. Он сказал мне: «Джон, вот и пришел конец» и щелкнул кусачками у меня перед глазами. Клянусь, я никогда не забуду шелковистый тембр его голоса, как будто со мной говорила сама Смерть. Он тогда спросил: «С какой руки начнем?».

Кэтрин отвела взгляд. Кент хмыкнул.

— О, я пытался сопротивляться. Пытался опрокинуть стул, но он ударил меня в грудь, выбив из меня весь воздух. Когда он подошел к моей правой руке, я сжал ее в кулак. Он снова ударил меня со всей силы, и я почувствовал, как кусачки сомкнулись на моем пальце. — В глазах бледного курильщика мелькнула тень. — Как описать ту боль? — рассеянно спросил он. — Когда он проделывал это с другими жертвами, они были уже мертвы. Пожалуй, это единственная милость, которую он им оказал. Та боль была… — Он поморщился, словно чувствовал ее и сейчас. — Я услышал скрежет лезвий о кость, и то, как она хрустнула. А потом мою руку обдало леденящим холодом, и холод этот распространился по всей руке до самого плеча. Убийца действовал быстро. Я бы даже сказал, очень быстро. Второй палец исчез прежде, чем я ощутил лезвия… В тот момент Господь милосердный притупил мои чувства, и блаженный сон сменил кошмар наяву.

Кэтрин тихо ахнула. На этот раз бесстрастной осталась Минкс.

— Резак, должно быть, почувствовал, что сознание покинуло меня, потому что далее он с помощью своих кусачек сорвал большую часть плоти с моего следующего пальца, прежде чем, наконец, добрался до кости, — медленно проговорил Кент. — Все мое тело содрогнулось. Я… признаться, даже намочил штаны. Не очень прилично упоминать об этом, но это правда. Потом я услышал, как он ахнул — то ли от удовольствия, то ли от еще более низменного экстаза, — и отнял палец. Как я и сказал… он зверь. Кусачки сомкнулись на моем большом пальце. Я до сих пор чувствую тот их укус, палец иногда болит, когда я просыпаюсь по утрам.

Он перевел взгляд на свою искалеченную руку и вновь обратился к воспоминаниям:

— А потом в мою дверь внезапно постучали. За дверью стояла Дорин — меньше, чем в пяти футах от того места, где Резак измывался надо мной. Она позвала меня по имени и закричала. Услышав ее крик, я понял, что она заглянула в комнату через разбитое окно и все увидела. Мой большой палец остался при мне благодаря Дорин, хотя Резак сильно его искромсал. Кажется, я видел, как он занес надо мной нож. Должно быть, собирался прикончить меня, но Дорин снова закричала, и Резак сбежал через парадный вход. — Джон Кент покачал головой. — Я слышал крики, словно в тумане. Кто-то явно видел убийцу на улице, но задержать его не смогли. А я потерял сознание.

— Кто такая Дорин? — спросила Минкс, которой удавалось сохранять невозмутимость во время этого жуткого рассказа.

— Одна добрая вдовушка, с которой я познакомился в церкви. Так уж вышло, что каждые несколько дней она приходила ко мне, чтобы приготовить поесть. Она считала, что у меня тяжелая работа, и знала, что я прихожу домой только под утро. Кажется, она жалела меня. А еще страдала от одиночества, как и я сам. Но она приходила не каждый день. Вероятно, поэтому для Резака ее визит стал сюрпризом, несмотря на то, что он наблюдал за моим домом. Можно сказать, только благодаря Дорин моя рука осталась при мне. Как и моя жизнь.

Кэтрин тяжело вздохнула и сочувственно покачала головой.

— После случившегося, — продолжил Кент, — судья Арчер лично приказал, чтобы Лаймхаус наводнила целая армия офицеров, которым было вверено разыскать это чудовище. Мало того, что у «Гринхоллс» была организована засада, и Дэйви Гленнона заставляли каждую пятницу вечером ходить туда с констеблем, выдававшим себя за обычного игрока, так еще были собраны досье на всех, кто когда-либо бросал кости или сдавал карты в этом заведении. Судья Арчер — хороший человек. И чтит закон. Он послал художника к молодому Гленнону, чтобы тот нарисовал портрет Билли Резака по его описанию. Но, понимаете, к тому времени он уже плохо его помнил и не смог ответить даже на самые простые вопросы. Была челюсть большой или маленькой? Острые скулы или полные щеки? Высокий лоб или низкий? Цвет глаз? Цвет волос? «Темноволосый и темноглазый» — вот и все, что от него смогли добиться. Не так уж и много.