Семь поцелуев для ведьмы
Шрифт:
— Не знаю, — мрачно отозвалась я и размахнулась.
— А я знаю! — пушистая лапа перехватила мою руку.
— И что?! Позволим монстрам оккупировать мой дом?!
Котик на мгновение задумался, затем махнул башкой и дал добро:
— Круши его нафиг!
Я от души размахнулась, но за секунду до того, как ломик коснулся зеркала, в нем вдруг отразилось до боли знакомое лицо. Конечно, остановиться я не успела, сами посудите, ну, как бы я смогла? Ведь: большая скорость, обычная физика, плюс банальное невезение, слава всем богам, не мое…
Костя рухнул к моим ногам, почему-то
Зато монстров вдруг не стало. Везде же нужно искать позитив, верно?..
После непродолжительных, но жарких споров было решено перенести Костю ко мне в спальню. Последний убойный аргумент кота заставил меня поверить в правильность его мнения: вдруг из портала вновь полезут монстры? Запнутся же о развалившегося в позе высшего блаженства мага…
И вновь начались реанимационные работы. Я хлопотала над моим бедным соседом не меньше часа, чего только ни перепробовала, все бесполезно, не помогли даже зелья: ни бодрящее, ни веселящее, никакое… Глаша участвовала по мере своих сил, пару раз она летала в ванную комнату, смачивала прутики, возвращалась, брызгала на Константина, но эффекта так и не было.
— Ты прости меня, я же не специально, — аккуратно гладила я упрямый лоб, старательно обходя огромную шишку. — Честное слово, я не хотела. А Ваксафар дал добро, да, — без зазрения совести сдала я котика.
Вспомнив про Ваксафара, я аж подскочила на месте. Это где же он прохлаждается, пока я тут изо всех сил его друга спасаю?! Удар ломиком прямо в лоб, это вам не просто так, это какой лоб надо иметь, чтобы шишкой отделаться, а не сразу пред грозными очами богов объявиться в чем мать родила и с нимбом над макушкой… Трудно представить, почему он не преставился!
Медленно поднявшись и чуть пошатываясь от усталости, я поплелась на поиски кота. Угадаете, где я обнаружила хвостатую заразу? Я вот тоже первым делом про холодильник подумала, но, нет, нашла я пушистого негодника на софе в зале.
— Дрыхнет, — мрачно констатировала я, цапнула не успевшую улизнуть тряпочку и подошла к сопящему в обе ноздри котику. — Дрыхнет, и в ус не дует, пока я его друга с того света вытаскиваю.
Замахнуться-то я замахнулась, а вот по хвосту так и не съездила. Сердобольная метла встала на моем пути.
— Я же чуть-чуть, Глаша! — возмущалась я, пытаясь отобрать тряпочку, но метла ни в какую не отдавала, вцепилась прутьями и не позволяла заслуженно всыпать коту.
— Эй! — сонно раздалось за моей спиной. — Вам с монстрами драки мало было? Решили друг с дружкой силой померяться? Лучше бы бутерброд голодному мне приготовили…
— Тебя решила отходить вот этим полотенчиком, — пробурчала я, отпуская уголок. Глаша, не ожидавшая такой подставы, отлетела вместе с добычей в стену, обиженно встрепенулась и вылетела из зала. Я же подошла к оброненной тряпочке, подняла ее и направилась к коту с крайне твердыми намерениями.
— Эй-эй! За что?! — сонливое выражение тут же слетело с наглой кошачьей морды. — Я всего-то одну сосиску позаимствовал! Ну, парочку… Может, ненароком, пачку… Жалко тебе что ли?! У меня, итак, вон пуза уже не стало, исхудал весь!
Я, сощурив
глаза, понаблюдала, как Ваксафар безуспешно пытается втянуть живот в подтверждение своих слов, а потом категорично отрезала:— Не исхудал!
— Но мог бы! — парировал он. — Харчи, прямо скажем, не очень в последнее время. А мне для игр и роста нужно много сил. И где их брать? Где брать, я спрашиваю?
Котяра пошел в наступление, отметила я и поискала взглядом предмет потяжелее тряпочки.
— Когда это харчи были не очень?! — вдруг озарило меня. — Это ресторанная еда для тебя плоха? Суши не в тот сорт морской капусты завернуты были? Или, может, горбуша, мною лично запеченная, не понравилась?!
Следующие пять минут мы с котом препирались, вспоминая, как и что мы ели в последние дни. Дошло до того, что этот обжора принялся доказывать, что такие редкие коты, как он (редкой наглости, я так понимаю) нуждаются в теплом молоке по требованию, двойных завтраках, тройных обедах с обязательной переменой блюд, и ужинах по заказу избирательного нежного желудка…
— Щеки не треснут? — не выдержала я.
— Не треснут! — торжественно поклялся он, подцепив когтем зуб.
— А я думаю — треснут, — уперла я руки в бока.
Наш высокоинтеллектуальный спор прервала Глаша, ворвавшаяся в зал так, будто за ней черти с факелами в руках гнались. Она пронеслась над нашими головами, а затем принялась по очереди подгонять нас к выходу.
— Костя! — спохватилась я.
Мы застали бедного мужчину в жутких конвульсиях, я перепугалась, подбежала к нему и попыталась перевернуть его на бок, смутно вспоминая с университетской программы по оказанию первой помощи, что так нужно делать, чтобы человек не задохнулся. Безрезультатно, как вы понимаете. Обладателя высокой и крепкой фигуры оказалось не так-то просто даже сдвинуть с места, особенно если он еще и помогать отказывается, неблагодарный…
— Глаша, помоги!
Вдвоем мы кое-как справились с поставленной задачей, а когда перевернули, Костя перестал дергаться.
— Уф! Тяжеленный…
Метла прижалась к моему боку, я приобняла ее, а Вакси…
— Где кот? — растерянно спросила я. — Неужели… Вот если только он сейчас на кухне! Обжора ненасытный!
Я залетела в кухню разъяренной фурией, пора бы уже кое-кого поучить уму-разуму! Как можно, чтобы друг страдал, а котяра в это время свой желудок набивал?!
— Ой, мамочки, — испуганно вякнула я, весь пыл от открывшегося моим глазам зрелища испарился без следа.
Я замерла в восхищении и ужасе, увиденная картинка навсегда оставила свой след в моей душе и значительно разнообразила страшные сны в будущем. Ваксафар, окруженный красноватым сиянием, парил на высоте человеческого роста и резкими движениями лап и хвоста заставлял небольшой глиняный котелок (не спрашивайте, понятия не имею, откуда он его взял) вертеться вокруг своей оси на бешеной скорости. Под донышком в слепой ярости бесновалось призрачное пламя, и хоть оно никак не было похоже на настоящий огонь, в котелке что-то клекотало и бурлило. Одновременно с этим из составленных в ряд баночек по очереди вылетало содержимое и с громким бульканьем обреченно кидалось в нутро горшочка.