Семь шагов до тебя

– Сантана, – поправила меня горничная. – Его зовут Сантана, но мы называем его Сатана. Чертяка – слишком по-доброму к этому проходимцу. Тут, наверное, нет ни одного человека, кого бы он не укусил или не подрал. Разве что Стефан Евгеньевич не покусанный.

Я представила, как Чертяка вонзает клыки в Неймана, и мне стало смешно. Не удержалась. А ещё рисовала картину, как искажается его замороженное табло. Я бы посмотрела. В первом ряду с большим ведром попкорна.

– Такой милый кот. Не подумала бы, что он такой злобный.

– Настроение сегодня хорошее, вам повезло, – покачала головой Мария. – Обедать пора. Стефан Евгеньевич приказал, чтобы вы с Матильдой Эдуардовной ели, если хорошо себя чувствуете.

– Нормально я себя чувствую, – постаралась улыбнуться искренне, но меня бесил «Стефан Евгеньевич», который раздавал приказы налево-направо, не спрашивая моего мнения. Он мог бы сам сказать, чего ждёт от меня. Нет же, через прислугу командует.

А для меня он Стефан, – вдруг подумалось. Не Евгеньевич и не хозяин. Не лгал. Но я всё равно решила поиграть ему на нервах, как только представится такая возможность.

Тогда я ещё не знала, что попортить ему кровь удастся не сразу.

Глава 16

Время почти остановилось. Текло медленно, плавно, почти уныло. Казалось бы: в доме не появляется всего один человек, а всё замерло. Прислуга сновала, словно сонная. Охранники расслабились. Да, они есть, я их теперь узнаю. Шёл восьмой день, как Нейман исчез.

Уехал куда-то или оставался в городе – не знаю. Никто, естественно, не отчитывался передо мной. Однако он продолжал незримо управлять и домом, и персоналом – это чувствовалось.

Вместе с Нейманом исчез и Дан. Я бы перекрестилась, если б была верующей. Но в бога я не верю с некоторых пор. Уж за безопасником я точно не скучала.

Постепенно, пазл за пазлом, складывались некоторые фрагменты. Незначительные на первый взгляд. Например, я узнала, что камеры слежения в доме есть, но их не так много, как рисовало моё богатое воображение. И в моей комнате их точно нет, иначе меня не искали бы по всему дому в то злополучное утро.

Тильда продолжала притворяться глухонемым пнём. Я приходила к ней. Вместе мы завтракали, обедали и ужинали. Ела она сама. Никому не приходилось кормить её с ложечки, и только это выдавало, что она вполне в себе, но по каким-то одной ей понятным причинам снова ушла в себя и возвращаться не желала.

Нередко нам накрывала сама Великая Лия. Кажется, она меня невзлюбила, но явно свою неприязнь не выказывала, лишь по скользящим взглядам да по полному игнору я понимала: повелительница кухни не собирается ни нянчится, ни разговаривать со мной.

Чертяка прочно обосновался в моей комнате. Нередко шёл за мной к Тильде. Подозреваю, потому что я его подкармливала. Чёрный демон, гроза колготок и человеческих ног, любил пожрать. Он гулял сам по себе, куда-то исчезал, потом появлялся. Истошно орал, если дверь моя была закрыта, и успокаивался, как только я его впускала.

– Я тебя люблю, – говорила я каждый раз, как только он заявлялся ко мне, а он за это тёрся о мои ноги. Это был наш тайный ритуал.

Пару раз и я получила когтистой лапой – первый раз за кусок мяса, что не поспешила ему отдать, второй раз за то, что посмела отчитать, когда он прошёлся лапами по моему ноутбуку и попытался пристроить свою задницу на клавиатуре.

– Сатана – кот Стефана Евгеньевича, – поведала на третий день Мария. Её безупречности как раз хватило ровно настолько – природная живость характера взяла своё. – Вообще не понимаю, как он с вами ужился. Очевидное невероятное.

Она чуть старше меня. Возможно, в другой жизни мы могли бы стать подругами, но не сейчас, когда между нами стоит незримая грань: Мария прислуга, а я… непонятно кто. То ли гостья, как утверждал Нейман, то ли компаньонка. Всё это разобщало, но и заводить привязанности я не хотела: рано или поздно придётся уйти отсюда. Здесь я не навсегда.

Иногда кажется, что Нейман – дьявол, а Чертяка – его глаза. Что Нейман следит за мной, поэтому кот словно приклеился ко мне. Но это глупости – я же понимаю.

Приходил доктор, снова внимательно выслушивал, как я дышу, кивал головой.

– Замечательно, барышня Ника. Дело идёт на лад. Скоро будете бегать и скакать, как и прежде. Или вы нежная бабочка – изволите порхать?

Он не улыбался, когда произносил всю эту умиротворяющую чушь.

– Я змея и буду ползать, – не удержавшись, съязвила. Безымянный доктор снова качнул головой и поправил очки в золотой оправе.

– Юмор – тоже признак выздоровления. Давайте свою руку.

Он взял кровь на анализ, отменил лекарства своей монаршей волей, а на следующий день, с утра, по мою душу явилась обещанная сто лет назад личная помощница господина Неймана.

– Инна Георгиевна, – представляется она, – можно просто Инна.

У Неймана, наверное, пунктик на счёт красивых баб вокруг себя. Эта тоже хороша. Высокая, стройная, длинноногая, с аккуратной небольшой грудью. Всё в ней узко: лицо, губы, нос. Но об эту остроту резаться приятно.

– Здравствуйте, – произношу, чувствуя себя нищей оборванкой возле элитной кобылки, но старательно делаю вид, что всё нормально. Что-то подобное и должно было случиться. Не стоит зря комплексовать.

– Собирайтесь, поедем по магазинам, – улыбается она мне деловито. – Стефан Евгеньевич распорядился, – подчёркивает очевидное, как будто я не в курсе, что сама она, по собственной инициативе, не явилась бы.

Это первый мой выход из неймановской крепости. До сегодня мне даже во двор не разрешали выходить. Может, потому что болела, а может, потому что так приказал Стефан Евгеньевич.

У Инны Георгиевны – служебная машина с водителем. Личный помощник Неймана готова качественно исполнить задачу, поставленную перед ней. Она даже садится рядом со мной на заднее сиденье, полностью готовая идти на контакт.

– Давайте определимся, – заявляет она, как только машина выезжает за ворота дома. – Стефан Евгеньевич вкратце обозначил цель нашей поездки, но я всё же хотела бы, чтобы мы понимали друг друга и пришли к согласию.

Казённые слова. Инна Георгиевна словно контракт хочет со мной составить. На самом деле, мне ничего не нужно. У меня всё есть. Даже тапочки появились на следующее утро после того, как Нейман меня поцеловал. Остальное – лишнее, но вряд ли стоит спорить и доказывать, показывая неуместную гордость.

– Думаю, мы придём к согласию, – пожимаю плечами, давая понять, что неприхотлива. На самом деле, я не в своей тарелке и не в своей стихии: красивая одежда – то, в чём я не сильна и не разбираюсь. Я давно перестала быть принцессой, которую баловали и наряжали, как куклу. Как давно это было… Может, поэтому не хочется возвращаться, откатывать назад.