Семь смертей Лешего

Спустя пару часов после его возвращения, она проснулась вновь. Они распили принесенную Лешим бутылку, закусывая чипсами с крабовым вкусом, и иностранной шоколадкой. Он дослушал историю девчонки, так неожиданно появившейся в его жизни. К концу ее рассказа, бомж воспылал к кареглазой девчонке совсем иными чувствами. Под влиянием выпитого и услышанного, он смотрел на нее уже не как на маленькую девочку, а как на женщину, способную доставить удовольствие одинокому мужчине.

В том, что рассказанное, правда, он убедился чуточку позже. Когда влекомые взаимным притяжением, они оказались на старом, дырявом матрасе, покрывающем топчан, на котором неистово любили друг друга, проведя воистину незабываемую ночь. Не смотря на возраст, гостья оказалась настоящим мастером по части любовных утех. Обладая талантом в интимном плане, способностью доставить удовольствие самому толстокожему мужчине. Леший, считавший себя многоопытным в интимном отношении, поимевший не один десяток женщин и девиц, с восхищением признал, что подобных мастериц в сексуальном плане, ему встречать еще не приходилось. Большинство его подружек больше походили на бревно с дыркой, которую он яростно долбил, празднуя очередную сексуальную победу.

Хотя и в его жизни встречались женщины, живые и подвижные, способные на сексуальные выдумки, но им было далеко до Наташки, неожиданно появившейся в его жизни. Она могла дать любой из его подружек 100 очков форы, при этом в душе оставаясь доверчивым ребенком. Она имела со своего таланта, лишь самую малость, цену, которую однажды установила, и о смене которой в сторону увеличения даже не помышляла.

Оказавшись на вершине блаженства истосковавшийся по женской ласке, настоящей, не отштампованной в глянцевых журналах, Леший благодарил судьбу, преподнесшую ему такой щедрый подарок. Мысленно благодарил и неизвестного дядю Сережу, приучившему и приохотившему к сексу соседскую девчонку, сделав из нее отменную мастерицу по части любовных утех.

Чертовски неохота было прощаться с Наташкой утром. Он бы остался с ней навсегда, но заставить ее остаться, Леший не мог. Она ушла, клятвенно обещав вернуться, и даже отказалась от предложенных денег.

Несколько дней Леший ждал, от тоски и отчаянья не находя себе места. Он всерьез подумывал о том, что зря отпустил девчонку, нужно было оставить ее любым способом, пусть даже и против ее воли. Неизвестно, в какие бы дебри завели взбалмошные мысли, но, спустя неделю, Наташка вновь объявилась в его шалаше.

Они всю ночь пили и любили друг друга до изнеможения. Настолько полного, что когда гостья утром ушла, Леший с трудом поднялся с лежанки и с превеликим усилием заставил себя идти на «работу». День прошел надрывно и со скрипом. По окончании работы он едва дотащился с очередным уловом до топчана, на который и повалился без сил, тотчас же уснув.

С тех пор Наташка стала наведываться к Лешему регулярно, несколько раз в неделю. Прежняя, безумная страсть улеглась, уступив место ровному чувству. Им было хорошо вместе и это гораздо важнее. И, хотя ему было безумно жаль расставаться, когда Наташка уходила удовлетворять других мужчин в силу своего ремесла, он гораздо легче мирился с разлукой. Она уходила, но спустя несколько дней возвращалась, выделяя Лешего из всех особей мужского пола, с которыми ей приходилось общаться.

Однажды она пришла насовсем, и уходила только на «работу», неизменно возвращаясь вечером. Жилище Лешего стало ее домом, гораздо более уютным, нежели тот, в котором прошло ее безрадостное детство. Однажды, приняв на грудь, Наташка рассказала, почему случилась такая разительная перемена. Почему она перестала ночевать в квартире родителей, предпочтя ей шалаш Лешего, а позднее колодец теплотрассы.

Вернувшись однажды домой, вместо привычных, вечно пьяных рож папаши с мамашей, она обнаружила иные лица, трезвые и деловые. В квартире, несмотря на позднее время, стоял шум, указывающий на то, что работа по превращению свинарника в комфортабельное жилье, идет полным ходом. Бригада чернявых мужчин, именуемых в милицейских сводках лицами кавказской национальности, выгребала из квартиры скопившийся там мусор, барахло, и прочее дерьмо, оставшееся от прошлых хозяев.

Один из кавказцев пригласил заглянувшую на шум девчонку в квартиру. «- Захады, дарагая, гостэм будишь!», - радостно провозгласил он, обнажая в улыбке белоснежные зубы, отступая в сторону и делая отмашку рукой, должную означать приглашение. Но «дорогая» почему-то не вняла любезному приглашению, и вместо того, чтобы пройти внутрь квартиры, куда ее радушно приглашали, испуганно отпрянула прочь. Секунду спустя, ее башмаки застучали по лестничной клетке, сопровождаемые громогласным смехом джигитов с Кавказа, еще долго звучащим в ушах после того, как Наташка выскочила из подъезда.

Она переночевала на чердаке, не желая более встречаться с кавказцами, оккупировавшими ее квартиру. На следующий день от бабулек, качающих головами и причмокивающих губами от сочувствия, девчонка узнала причину небывалой активности в квартире, ранее тревожимой лишь хриплыми голосами пирующих компаний.

Оказывается, рано утром, к подъезду подкатил грузовик с грузчиками, которые за пару минут перетаскали в машину нехитрые пожитки родителей, усадили в кузов их самих, и отбыли в неизвестном направлении. Все произошло настолько стремительно, что никому и в голову не пришло поинтересоваться, куда они уезжают без дочери, и знает ли она о переезде. Но если бы кто-то из любопытных старушек и задал этот вопрос, вряд ли бы дождался ответа. Рабочие, грузившие в грузовик нехитрый скарб семейки алкоголиков, были слишком угрюмы, и заняты переноской барахла, место которому на свалке.

Родители Наташки, не смотря на раннее утро, были смертельно пьяны, и это красноречивее любых слов, говорило о том, что застолье затянулось далеко за полночь. Имевшегося в наличии спиртного с лихвой хватило и на опохмел, который был подстать вчерашней пьянки. И если б не помощь грузчиков, они бы не встали, не спустились вниз, и не забрались в машину. Выносившие барахло грузчики, уложили их на диван в кузове, где алкаши вновь погрузились в сон, прерванный непонятными телодвижениями.

А затем грузовик, взревев мотором, пыхнув на прощание струей едкого, черного дыма, скрылся из глаз соседей, увозя в неизвестность семейку алкашей. Спустя пару часов после их отъезда, в квартиру заявилась бригада чернявых парней кавказской наружности, которые споро принялись за дело. Судя по тому, в каком темпе они трудились, им была поставлена задача в кратчайшие сроки превратить гнусный притон в приличное жилье, чтобы ни одна мелочь, не напоминали об убогом прошлом квартиры.

Наташка осталась одна. Идти было некуда, искать родителей бесполезно. Немыслимо отыскать парочку алкоголиков в огромном городе, а подсказать, где нынче обретаются ее беспутные родители, не могли ни соседи, ни шабашники с Кавказа, которые этого не знали. Ремонтируемый объект всего лишь очередная квартира, множество которых осталось в прошлом, и немалое количество ждет их впереди. Кто знал наверняка, где теперь обретаются ее родители, это амбалы на иномарке, что на протяжении последних нескольких месяцев частенько бывали в квартире, с которыми сталкивалась пару раз, раньше обыкновенного вернувшись, домой. Вот только не станут они разговаривать с какой-то замарашкой, брезгливо оттолкнут ее с дороги. А если приставала будет путаться под ногами, влепят ей ощутимую затрещину, чтобы грязное ничтожество не мозолило глаза.

Выслушав историю исчезновения родителей, а стало быть, и крыши над головой, она приняла решение. Искать не имело смысла, да и желания не было. Не питала Наташка к ним нежных чувств. Домой возвращалась не из желания проведать вечно пьяных родителей, не замечающих в упор подросшую дочурку, а скорее по привычке. В последнее время она приходила все реже, предпочитая ночевать в подвале, на чердаке, или в квартире случайного знакомого на одну ночь.

При мысли о знакомых пришло решение. Среди бесконечного множества мужчин, в постелях которых она успела побывать с начала взрослой жизни, имелся один, к которому Наташка испытывала теплые чувства. Спонтанно возникшая привязанность, с каждым днем становилась все крепче. Она с сожалением покидала нового знакомого, бомжа Лешего, отправляясь на ставшую привычной «работу», хотя он не раз предлагал остаться, на правах подруги.

Она вернулась на призаводскую площадь, чтобы остаться там навсегда. Теперь это был ее дом, ничуть не хуже предыдущего. Не было в нем той роскоши, которую она наблюдала, оказавшись в гостях у кого-нибудь из соседей, или в квартирах снимающих ее на ночь, похотливых и пьяных мужиков. Но здесь Наташку любили, ей всегда были рады, и ничего не требовали за выпивку и еду.

Леший безумно обрадовался, когда узнал, что Наташка решила остаться. Теперь у него была семья, самая настоящая, только без штампа в паспорте и кучи грязных, вечно орущих детей. У него была любовь, и ради нее он был готов на все, даже на преступление.