Семь столпов мудрости

Мы пришли к общему мнению о том, что риск падения Янбо во время нашего похода на Ведж был велик и что желательно вывезти из города содержимое складов. И Бойл облегчил эту задачу, протелеграфировав мне, что либо «Даффрин», либо «Хардинг» будут предоставлены для транспортировки. Я ответил, что, поскольку предвидятся серьезные трудности, предпочитаю «Хардинг». Капитан Уоррен, чей корабль перехватил телеграмму, посчитал ее излишней, но через два дня, к моей радости, пришел именно «Хардинг». Это был индийский военно-транспортный корабль, и его нижняя палуба, предназначенная для десанта, была снабжена несколькими большими квадратными портами на уровне ватерлинии. Линбери открыл их для нас, и мы буквально забили ее вперемешку восемью тысячами винтовок, тремя миллионами зарядов, тысячами снарядов, мешками с рисом и мукой, огромным количеством форменной одежды, двумя тоннами взрывчатки и всем имевшимся в наличии дизельным топливом. Корабль стал похож на почтовый ящик, забитый письмами. Прежде он никогда не принимал на борт и тысячи тонн груза.

Бойл воспринял это с энтузиазмом. Он предоставил «Хардинг» для использования в качестве корабля-склада, для доставки на берег по мере необходимости продовольствия и воды, и это решало главную проблему. Флот уже был на подходе. Мы ожидали половину военно-морских сил Красного моря. Ждали прибытия адмирала, и на каждом корабле шла тренировка десантных групп. Все перекрашивали форму хаки в белый цвет, затачивали штыки и практиковались в стрельбе из винтовок.

Несмотря на все это, я тайно надеялся, что сражения не будет. У Фейсала было почти десять тысяч солдат – достаточно для того, чтобы заполнить всю территорию племени билли вооруженными отрядами и унести оттуда все не слишком тяжелое или не слишком горячее. Билли это понимали и усиленно демонстрировали полную лояльность к шерифу и принадлежность к арабской национальности.

Было совершенно несомненно, что Ведж мы возьмем. Вызывало опасение лишь то, что по пути туда значительная часть воинства Фейсала могла погибнуть от голода или жажды. Снабжение было моей обязанностью и требовало самого ответственного подхода. Однако территория до Ум-Леджа – это примерно полпути – была дружественной, и пока ничего трагического произойти не могло, поэтому мы послали Фейсалу сообщение, что все готово, и он покинул Оваис в тот самый день, когда Абдулла сообщил, что приветствует план Аиса, и пообещал выступить туда же. В этот же день пришло сообщение, позволившее мне вздохнуть свободнее. Ньюкомб, кадровый полковник, посланный в Хиджаз в качестве начальника нашей военной миссии, прибыл в Египет, и два офицера его штаба, Кокс и Виккери, уже были в пути к Красному морю, чтобы присоединиться к этой экспедиции.

Бойл на «Суве» доставил меня в Ум-Ледж, и мы сошли на берег, чтобы узнать новости. Шейх сообщил нам, что Фейсал должен был в этот же день подойти к Бир-эль-Вахейди, водному источнику в четырех милях от города вглубь страны. Мы послали ему письмо, а затем отправились пешком в форт, который несколько месяцев назад Бойл обстреливал из корабельных орудий «Фокса». Форт представлял собою обыкновенный барак, и, разглядывая его руины, Бойл заметил: «Мне стыдно, что я развалил такую жалкую хибару». Он был профессиональным кадровым офицером, осторожным, деловитым, и держался официально, порой проявляя нетерпимость к легкомысленным поступкам и людям. Рыжеволосые люди редко бывают терпеливыми. Рыжий Бойл, как его называли, был вспыльчив.

Пока мы осматривали руины форта, из деревни подошли четыре седых оборванных старика и попросили разрешения говорить с нами. Они сказали, что несколько месяцев назад подошел какой-то быстроходный двухтрубный корабль и разрушил их форт. Теперь от них потребовали восстановить его для полиции арабского правительства, так не мог бы щедрый капитан этого мирного однотрубного корабля дать им немного бревен или каких-нибудь других материалов, чтобы помочь восстановлению? Во время их длинной речи Бойл вертелся как на иголках и то и дело переспрашивал меня: «В чем дело? Что им нужно?» – «Ничего, – отвечал я, – они просто рассказывают, как ужасно было разрушение форта снарядами с „Фокса“». Бойл огляделся вокруг и зловеще улыбнулся: «Что и говорить, поработали на славу».

На следующий день прибыл Виккери. Он был артиллеристом и за время десятилетней службы в Судане выучил арабский язык, как разговорный, так и литературный, настолько хорошо, что у нас полностью отпала потребность в переводчике. Мы договорились с Бойлом о поездке в лагерь Фейсала, чтобы разработать план наступательной операции, и после обеда англичане и арабы принялись составлять график дальнейшего продвижения к Веджу.

Мы решили разбить армию на отдельные подразделения размерами не больше взвода. Им предстояло самостоятельно двигаться в пункт сосредоточения Абу-Зерейбат в Хамдхе, после которого до самого Веджа не было воды, причем Бойл согласился на одну ночь бросить якорь в Шерм-Хаббане, – мы предполагали, что тамошняя гавань будет подходящей, чтобы выгрузить для нас на берег двадцать тонн воды. Так и было решено.

Для штурма Веджа мы предложили Бойлу принять на борт арабский десантный отряд в составе нескольких сотен харбов и джухейнцев из крестьян и вольноотпущенников под командованием Салиха ибн Шефии, чернокожего юноши, сочетавшего мужество с дружелюбием, поддерживавшего разумный порядок среди своих подчиненных заклинаниями и призывами. Его нимало не смущало то обстоятельство, что при этом могло пострадать его достоинство в их или же в наших глазах. Бойл согласился с предложением и решил разместить десантников на второй палубе «Хардинга», и без того уже забитого под завязку. Вместе с морским десантом они должны были высадиться севернее города, где у турок не было охранения, которое могло бы блокировать высадку десанта. Оттуда было удобнее атаковать Ведж и его порт.

В распоряжении Бойла должно было находиться по меньшей мере шесть кораблей с пятьюдесятью орудиями, что заставит турок задуматься, плюс судно с гидросамолетом – корректировщиком артогня. Мы должны были двадцатого числа появиться в Абу-Зерейбате, двадцать второго – в Хаббане, чтобы принять воду с «Хардинга», а на рассвете двадцать третьего должен был высадиться десант, и к этому моменту нашим воинам на верблюдах предстояло перекрыть все пути отхода из города.

Пришли хорошие вести из Рабега: турки не делали попыток воспользоваться беззащитностью Янбо. Это был наш шанс, и сообщение Бойла по радио о том, что они отдыхают, нас чрезвычайно вдохновило. Абдулла уже почти дошел до Аиса, мы были на полпути к Веджу; инициатива перешла к арабам. Я был преисполнен такой радости, что на какой-то момент потерял контроль над собой и, ликуя, заявил, что через год мы постучимся в ворота Дамаска. Над головами собравшихся в нашей палатке пронесся холодок, и мой оптимизм тут же угас. Позднее мне сказали, что Виккери пришел к Бойлу и яростно осудил меня как хвастуна и фантазера. Однако, несмотря на нелепость моей выходки, это вовсе не было лишенной оснований мечтой, потому что пятью месяцами позднее я был в Дамаске, а спустя еще год стал де-факто его губернатором.

Виккери меня разочаровал, а я вызывал у него раздражение. Он знал, что у меня не было военного образования, и находил мою деятельность политическим абсурдом. Мне же было известно, что он опытный солдат, нужный нашему делу и тем не менее проявлявший полную слепоту в отношении его потенциала. Арабы едва не потерпели поражение из-за неразумия европейских советников, которые никак не могли уяснить, что восстание – это не война. Действительно, оно носило скорее мирный характер, возможно являясь чем-то вроде общенациональной забастовки. Объединение семитов, общая идея, вооруженный пророк несли в себе неограниченные возможности. При опытном руководстве речь могла бы идти не то что о Дамаске, но и о Константинополе, который действительно капитулировал в 1918 году.

Глава 24

На рассвете следующего дня, удостоверившись, что «Хардинг» благополучно высаживает десант, я сошел на берег, чтобы встретиться с шейхом Юсуфом, и застал его в момент, когда он помогал своей полиции из племени биаша, перепуганным деревенским жителям и людям старого Мавлюда на скорую руку возводить баррикаду в конце главной улицы. Он рассказал мне, что утром с корабля были выпущены пятьдесят диких мулов без поводов, уздечек и седел. Благодаря скорее чистой случайности, а не искусству погонщиков их удалось согнать на рыночную площадь. Выходы оттуда теперь надежно перекрыты, и животные будут оставаться там, разнося в щепки прилавки, до тех пор, пока Мавлюд, которому они предназначались, не отыщет в этой глуши хоть какое-то подобие шорной мастерской. Это была вторая партия в полсотни мулов для отряда кавалерии, но, к счастью, у нас еще в Янбо возникли опасения по этому поводу, и мы припасли на борту «Хардинга» достаточное количество веревок и удил, так что лавки на рынке к полудню снова открылись, а причиненный ущерб был оплачен.

Я отправился в лагерь Фейсала, охваченный неописуемой суетой. Некоторым племенам выдавали месячное жалованье; все получали продовольственный паек на восемь дней; свертывали и укладывали палатки и тяжелое имущество. Шли последние приготовления к броску через пустыню. Я уселся и стал вслушиваться в штабные разговоры. Фаиз эль-Хусейн, бедуинский шейх, турецкий представитель, летописец армянской резни, ныне секретарь; Несиб эль-Бекри, землевладелец из Дамаска, принимавший Фейсала в Сирии, бежавший из своей страны со смертным приговором; брат Несиба Сами – выпускник юридической школы, ныне помощник казначея; Шефик эль-Эйр – бывший журналист, теперь помощник секретаря, белолицый коротышка, хитрый, разговаривавший шепотком, честный патриот, но в личной жизни извращенец и как таковой просто отвратительный коллега, – вот в каком обществе я оказался.