Семь Толстых Ткачей

Лицо Вольта вернулось на экран, Ким продолжал улыбаться, но вдруг пальцы предательски задрожали.

– Вы же не думаете, что я вам поверю?
– сказал он в экран.

– Я уже упоминал, что мне плевать на твое мнение? Так знай это. И знаешь, что еще, парень, по закону жанра, люди вроде тебя должны оставаться несчастными. Хочешь, я предскажу тебе ближайшее будущее?

– Сделайте одолжение, - пальцы затряслись сильнее.

– А могу и прошлое. Тебя нашли через интернет. Привезли, рассказали байку обо мне и ушли, сославшись на нездоровье Чана. Он здоров как бык, но не хочет раскрывать карты раньше времени и знает - я вытянул бы из него всю информацию раскаленными клещами, если бы захотел... Тот, кто тебя привез, тоже не хочет светиться, ибо подобное я смогу произвести с любым. И сейчас, как только я отключусь, войдут люди и выкинут тебя из кабинета. Ты останешься один в Гонконге, да еще без денег. Остатки потратишь на телефонные разговоры, но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы. Может, напьешься с горя, а когда все же узнаешь, что я сказал тебе правду, залезешь в петлю к утру. Прощай.

Экран погас и одновременно с ним дверь, за которой скрылись Чан и Джек, открылась. Вот только вошли четыре накаченных мужчины в черных костюмах.

– Вас приказано вывести из здания, - сказал самый здоровый.

– Вы шутите? Я понимаю, смешно, но не до такой...

– Пойдете сами или вас вывести?

– Эй, Джек! Это не смешно!

Мужчины сделали шаг вперед.

– У меня контракт!

– Твой контракт аннулирован, - сказал мужчина и ударил Кима по лицу.

Проснулся переговорщик на маленькой лавочке в каком-то парке. Сначала он не понял, что случилось и где он и вообще.... Но тут, в черепной коробке словно разбилась бутылка с воспоминаниями. Толстая рожа, какой-то бред про аннулированные карточки и накладную. И наконец, кулак с перстнем на безымянном пальце. Он даже запомнил гравировку: "С".

Ким встал и ощупал карманы. Бумажник на месте, сотовый на месте. Поискал в телефонной книге номер Джека, но ничего не нашел. Странно. Если бы хотели, чтобы он не звонил, могли просто украсть телефон. В голове всплыло: "Ты потратишь всё на телефонные разговоры, но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы". Ким нашел ее номер, нажал на вызов.

Занято.

Еще одно предложение: "Вернее, было сто пятьдесят тысяч долларов". Как по заказу, неподалеку нашелся банкомат.

На карте осталось ровно семь долларов.

Ким еще с десяток раз попытался позвонить Лизи - она то не брала трубку, то говорила с кем-то еще. Он дозвонился до своего банка, до страхового агента и даже позвонил соседу в Филадельфию, чтобы тот проверил его почтовый ящик. Потом пошел в бар перекусить и проанализировать ситуацию. Туда ему позвонила Лизи и сообщила, что они расстаются. В банке не захотели разговаривать с злостным неплательщиком налогов и штрафов за опасную езду. Пригрозили позвонить в полицию. Тут Ким заказал первую стопку виски. Платил наличными.

К утру полиция Гонконга нашла тело переговорщика в дешевой гостинице с перерезанными венами. Когда его проверили, на счетах нашли 150 тысяч евро, еще установили, умерший был владельцем дома в Филадельфии. Связались с его подругой Лизой. Та заявила, что последний раз разговаривала с Кимом позавчера. Проверили, кому он звонил - оказалось, почти весь вчерашний день Ким провел, занимаясь сексом по мобильному телефону. С какой конкретно барышней он разговаривал, да и была ли это барышня - установить не удалось. Счет его телефона опустел, а на зеркале в ванной гостиничного номера Ким собственной кровью вывел: "7 толстых ткачей".

Марит

Солнце радовалось тому, что может осветить такое красивое здание. Что в нём красивого? Ну вот, хотя бы форма. Простая и оттого прекрасная. Четырехугольное здание с куполом наверху - старая православная церковь. Правда, еще тридцать лет назад солнце и не обратило бы внимания на этот дом, но с каждым годом он восстанавливался, обрастал разрушенными деталями и возвращал былое величие. Сотни узоров на белоснежной поверхности снова воспроизвели житие святых и великомучеников, на внешних сводах храма залетали ангелы, а купол засиял червонным золотом. Раньше полноту картины довершал крест, но нынешний хозяин церкви молился другому богу.

Солнце встает на востоке и пока у него не самый большой угол обзора. Оно не видит маленькую трубу, торчащую из западной стены. А к вечеру, солнце настолько устает, что не обращает на это внимание. Труба уродует превосходную упорядоченность древнего храма, оттуда никогда не прекращает валить сизый дым. Хоть летом, хоть зимой кто-то растапливает печь внутри церкви.

Молодой монах в черной рясе шел к зданию. В руках у него странный четырехугольный сверток - в нём бумаги, сложенные пачками. Сверток тяжел, а монах обессилен постами и воздержанием, так что несет ношу с трудом. Иногда останавливается, кладет ее, потом поднимает и движется дальше. Но на лице то и дело распускается улыбка - ему нравится цель, ради которой он несет сверток.

Церквушка стоит далеко от монастыря и живет здесь его благодетель, или, как сейчас принято говорить, спонсор. Благодаря нему монастырь вырос из ничего. Правда, он занял под жилье старую церковь, но взамен построил монастырь, отреставрировал часовню и теперь всего в трех километрах отсюда сотни людей получили возможность молиться Господу нашему, познавать истину в смирении и добровольном обете. А еще в его доме творятся настоящие чудеса...

Подойдя к церкви, монах постучал.

– Войди, - услышал он из-за старой деревянной двери.

– Я приветствую вас, брат Марит, ой простите, я не знал, что у вас гости. Это ваш брат?

Войдя, монах увидел двух мужчин, похожих друг на друга, как капли воды. Большие такие капли воды общим весом не меньше полутоны. Да, брат Марит не следит за весом и наверняка не соблюдает пост. А второй хоть и похож, но только на первый взгляд. Одежда другая - на нём черная сутана и крест на груди. На голове красная шапочка. Господи всемогущий, к брату Мариту пришел католический кардинал!

– Не волнуйся, - сказал Марит.
– Это мой гость, кардинал Колтран. Он сегодня приехал из Ватикана и погостит у меня какое-то время.

– Привет, - пробурчал кардинал. На сутану Колтрана ушло не меньше пары аршинов ткани, наверное, пост ему тоже сугубо теоретический.

– Здравствуйте.

– А разве тебе не положено обращаться ко мне Ваше Святейшество?

– Боюсь, мы принадлежим к разным верам.

– К конфессиям. Мы оба верим в Иисуса Христа, Господа нашего и служим ему по мере наших скромных сил... впрочем, ты не та фигура, ради которой надо распинаться. Делай, что должен, а то мы замерзли.

Монах невнятно кивнул и потащил тюк к печке. Разрывая толстый полиэтилен, он еще раз подивился обстановке в церкви. Снаружи она ничем не отличалась от старинной, разве что труба и отсутствие креста, а так - то же самое. Но внутри иначе. Ни иконостаса, ни, собственно, икон, напротив, всё высокотехнологично. Три компьютера, на улице большая спутниковая антенна для бесперебойного Интернета. Помещение одно, но кровати нет - брат Марит или вообще не почивает, или спит в огромном кресле, что поддерживает его богатые телеса. Еще есть стол, заваленный бумагами, и шкаф с сотнями книг. В углу уж совсем кощунство - холодильник. И печка наподобие "буржуйки" возле западной стены. И именно печку должен топить монах.