Семь. Гордыня

— Хорошо. Но это не я. — успокоил я раскрасневшуюся от гнева сестру.

— Хорошо. — снова фыркнула она. — Но и не мой муж! Он… Ты не понимаешь! Он слишком умён для этого. Ему нравится управлять империей отца из-за его спины, как серому кардиналу, быть в тени и при этом обладать реальной властью. У него все есть — деньги, сила, влияние, любовницы и любовники… Предать отца — значит потерять всё это. Это самоубийство чистой воды, его кинут его при первой же возможности. Сожрут, растопчут и не поморщатся. Это самый тупой вариант, Алекс, который ты мог придумать.

— Ясно. Учту это. — легко согласился я. — Что насчёт Ольги?

— Твоей матери? — удивилась сестрёнка ещё сильнее тому, что я так быстро генерирую подозреваемых из нашего ближнего круга.

— Угу. Другой Ольги я не знаю. Что она здесь делает, как думаешь? Тебе не кажется подозрительным её появление на пороге нашего дома как раз в день нападения?

Лиза нахмурилась и замолчала, посмотрела на труп, лежащий на столе, перевела задумчивый взгляд в потолок, и лишь через минуту уверенно мотнула головой и заговорила:

— Не думаю. Оля здесь точно не при чём. Это было бы верхом тупости, устроить это всё и заявиться к нам. Я ведь тоже на неё сначала подумала. Это ведь идеальный вариант — устранить отца и Васю, а потом через тебя подобраться к нам и нашим деньгам…

— Но? Будет «но»? — заметил я заминку сестры.

— Но она не такая. — упрямо помотала та головой. — Твоя мать поэтому и сбежала от отца — все эти игры не для неё. Деньги, власть, светские приёмы, фальшивые улыбки… Она простая, Алекс. Ей нравилось заниматься наукой, как и мне, исследованиями, копошиться в лаборатории и нянькаться с пробирками…

— Тот не такой, эта не такая… — проворчал я. — Одни бессеребренники вокруг! Прошло почти двадцать лет, Лиз! Люди меняются. И поверь, она точно не та наивная дурочка, какой была. Мы с ней пообщались немного, — я поморщился, — и ей точно что-то от меня нужно. Или от нас.

— Возможно. — Лиза пожала плечиками и уверенно добавила: — Возможно, она что-то знает, раз объявилась именно сейчас. Но она точно в этом не замешана.

— Что ты вообще о ней знаешь?

— Мои сведения немного устарели. — хмыкнула Лиза. — Помню, какая она была испуганная и скромная, когда попала в наш дом. Такая тихая, всегда немного грустная и задумчивая. Отец вечно был недоволен ею, ему не нравилась, что она сутками напролёт пропадала в своей лаборатории. Оля была для него просто красивой куклой. Потом она родила тебя, и стало всё ещё хуже.

— Ты сказала, она занималась наукой. Чем именно?

— Клонированием. Отец сначала поддерживал её эксперименты, но потом забросил это и прикрыл проект Ольги. Клоны слишком долго росли, получались разумными и могли быть выращены только в женщинах, с пробирками что-то там не ладилось. Сейчас уже технологию усовершенствовали, конечно. Но всё равно это тупиковая ветвь — тело человека слишком долго развивается, а если ускорить процесс, вылезает целый ворох побочек — быстрое старение, деградация, отмирание клеток. Да и смысла тогда в этом не было, пересаживать разум клону тогда не умели. А потом Оля сбежала, когда поняла, за кого вышла замуж. Наш папочка сложный человек, хоть я его и люблю.

— Откуда ты это всё знаешь? Про клонирование и их отношения? Тебе было тогда лет семь-восемь.

— Я было очень любознательным и ответственным ребенком. — хмыкнула сестрёнка. — Даже сделала себе клон Мурзика, когда тот умер. С котами всё проще. Оля дала мне своё оборудование для этого. — на лице Лизы промелькнула грустная улыбка.

— Ладно… — согласился я. — Но раз мы оба уверены, что она может что-то знать…

— О чём думаешь?

— Хочу допросить матушку с помощью твоей сыворотки правды.

— Не выйдет. — Лизка театрально вздохнула и развела руками в стороны. — Я уже пробовала, незаметно. У неё иммунитет.

— В смысле? Такое бывает?

— Бывает. Если работаешь над чем-то схожим и можешь выработать устойчивость организма к подобной хрени. На меня тоже не действует, например. Правда, у меня это вышло случайно. — Лиза весело усмехнулась и извиняюще пожала плечами.

— Она готовилась… — задумчиво пробормотал я.

— Возможно. Но не факт, что именно к этому случаю. Я вот подумываю всех своих сотрудников привить, — сестрёнка продемонстрировала мне воздушные кавычки, — от болтливости и от возможности разболтать секреты на стороне. Но тут палка о двух концах — я сама не смогу их допросить после этого. Так что, пока воздерживаюсь от этого глупого импульсивного поступка.

— А как Ольга вообще? Ты с ней в каких отношениях была?

— Когда-то мы дружили. Но тогда я была сопливой восьмилетней девочкой, а она моей мачехой. Тогда весь мир для меня был в розовом цвете. Сейчас всё по-другому.

— Всё-таки, не доверяешь ей? — хмыкнул я.

— Я никому не доверяю… Только тебе, Лёш.

— Мне? Почему? — кажется, я удивился даже сильнее, чем мог подумать.

— Дело выбора, а не доверия на самом деле. Нужно верить хоть одному человеку. Сам всё не вывезешь, такова человеческая природа — каждой твари должно быть по паре. Я выбрала тебя. — пожала она плечами. — Так что, если ты меня предашь, знай — твоя старшая наивная сестрёнка любила тебя и свято в тебя верила, а ты взял и растоптал её. Ну, ещё не растоптал, и надеюсь не растопчешь… — затараторила Лизка, слегка смутившись, — в общем, ты понял. Такую преданную дурочку ты больше нигде не найдешь.

— Надеюсь, это не признание в любви. Твари, пары…

— В сестринской любви, дурак! Я просто боюсь остаться одна.

— Странно… Но, спасибо, наверное. За доверие. — растерянно пробормотал я. — Неожиданное признание.

— Когда Оля сбежала от отца, забрав все свои записи, разработки и спалив лабораторию, я думала он сойдёт с ума от горя. Он ведь любил её. Я не хочу так. Не предавай меня, Алекс. У меня есть только ты. Правда.

— Да понял я уже, понял! Хватит давить на жалость.

Кажется, смерть Васьки повлияла на неё сильнее, чем она сама думает. А ещё осознание того, что в один прекрасный день может остаться одна — никто не вечен. Раньше, наверняка, она об этом не задумывалась.

— Ладно. Так мы виноватых с тобой не найдём, сестрёнка.

— Может, отец что-то знает.

— Как он, кстати?

— Нормально. Иногда. Ладно, пошли. Отец хотел тебя видеть. Просил дать знать, когда ты объявишься.

— В смысле? — я искренне удивился. — Сам просил? Я думал, он ничего не соображает.

— Уже соображает. Не так, как хотелось бы… — она поморщилась и тяжело вздохнула. — Вернее, так, но не всегда. Но это хоть что-то. Пойдём…

Лиза развернулась и двинулась прочь из пропахшей трупом твари лаборатории. Я покорно пристроился сзади, держа небольшую дистанцию, и пошёл за ней по длинным пустым коридорам. Два поворота налево, один направо, мы миновали один пустой зал, затем второй, и остановились перед кодированными высокими дверями.

В последние дни лаборатория Лизы заметно опустела. Осталась только суровая охрана на входе и за пультами наблюдения, плюс несколько крепких ребят, круглосуточно дежуривших и наблюдающих за состоянием отца, и… и всё. Всех остальных сотрудников Лиза распустила, не желая показывать слабость и немощность главы семейства Гордеевых, запертого здесь. Да и вообще афишировать его состояние.