Семен Дежнев
Шрифт:
Сам царь Алексей Михайлович был начитан, собирал книги и даже пытался пробовать свои силы на литературном поприще. Он написал «Уложения сокольничья пути», пробовал писать воспоминания о польской войне. Он собственноручно составлял указы или правил подготовленные для него документы. Большой интерес Алексей Михайлович проявлял к делам сибирским, деятельности Сибирского приказа, походам первооткрывателей. По своему характеру и стилю работы он весьма отличался от отца Михаила Федоровича, болезненного и слабохарактерного, при котором всеми делами фактически вершили сильные временщики. При царском дворе существовал придворный театр, и царь с семьей появлялся среди зрителей. В царском окружении теперь выделялись образованные люди, книголюбы, владевшие иностранными
Царь Алексей Михайлович, образованный по понятиям своего времени человек, был приверженцем архаичного, византийского уклада придворной жизни с ее пышными и сложными церемониалами, иерархией чинов. Уклад этот становился анахронизмом, не отвечающим духу времени. Отнюдь не тишайшим было царствование Тишайшего, а скорее бурным, напряженным, насыщенным выступлениями крестьянства и городской бедноты против феодальной эксплуатации. И самым крупномасштабным из этих выступлений оказалась крестьянская война под предводительством Степана Разина. Социальные выступления масс отчасти принимали форму церковного раскола, хотя к расколу примыкали и некоторые боярские и купеческие семьи, ревнители старины, недовольные новшествами царя и патриарха Никона.
Пищи для всяких тревожных разговоров и слухов на Москве было более чем достаточно. Семен Дежнев мог услышать передаваемые шепотом рассказы о страдальце за старую веру, протопопе Аввакуме, томившемся в яме-темнице в холодном Пустозерске. Аввакум слал из заключения «прелестные письма», которые расходились по стране, доходили и до Москвы. Их передавали друг другу тайком, с оглядкой недовольные порядками. В своих письмах-воззваниях, ходивших по рукам, неистовый протопоп обличал стяжательство, произвол, не щадил боярство и даже самого царя.
А в Ферапонтове-Белозерском монастыре, правда не в земляной яме, а в удобных палатах, томился ярый супротивник Аввакума, низложенный патриарх Никон, возмечтавший было поставить себя выше царя и главенствовать в государстве. И Никон, как и Аввакум, был человеком сильного характера, упрямым, несгибаемым. Предпочитал сидеть в дальнем монастыре, но не повиноваться, не смирить свое непомерное честолюбие.
Но больше всего в народе говорили о лихом донском казаке Стеньке Разине, поднявшем против господ и царя толпы голодных и обездоленных людей. Имя Разина, наводившее панический ужас на бояр и помещиков, царевых слуг, обрастало легендами и народными домыслами. Был самый разгар крестьянской войны, охватившей Дон и Нижнюю Волгу.
О судьбе неистового Аввакума и его обличительных письмах, о свержении с патриаршего престола гордого упрямца Никона, о разгуле крестьянской вольницы на юге страны, о дерзком атамане Степане Разине не мог не услышать старый атаман. Об этом говорила вся Москва.
Все более одолевали Дежнева хвори и старческая слабость. Зябко кутался он в поношенный кожушок. Вспоминал былое. Вставали перед ним Студеное море, зубатые люди у Большого Каменного носа. Вот беснуются белогривые шальные волны. Рвется в клочья парус, скрипит, стонет корабль. Мореходы шепчут слова молитвы. Пронесло бы. На высоком гребне волны взметнулся другой коч и исчез в пучине. Кричи не кричи — никто тебя не услышит в реве океана, в свисте ветра. Погибли ли товарищи или занесло их в чужие земли? Один бог про то ведает.
Длинной вереницей встают перед глазами образы сотоварищей по походам и плаваниям. Федот Алексеев, Курбат Иванов, Михаиле Стадухин, Юшко Селиверстов… Никого из них уже нет в живых. На Михаилу и Юшка он, Семейка, зла в своем сердце не таит. Бог
им судья.Скончался Семен Иванович в Москве в начале 1673 года. Об этом в «окладной книге» денежного, хлебного и соляного жалованья служилых людей города Якутска сделана короткая запись: «Семен Дежнев — во 181-м году на Москве умре, а оклад его в выбылых». Прожил он около семидесяти лет. Из них не менее пяти десятилетий провел в походах и плаваниях.
Мы не знаем, кто проводил Семена Ивановича в последний путь. Не знаем, да и вряд ли сможем установить, где покоится прах Дежнева в Москве. В XVII веке в столице не было больших общих кладбищ. Усопших обычно хоронили внутри церковной ограды, рядом с их приходской церковью. Так как храмов в Москве было великое множество, то и таких маленьких кладбищ было много. Еще и сейчас возле старинных московских церквей можно найти вросшие в землю надгробные плиты с полустершимися надписями. Иногда их находят под толстым слоем земли во время разного рода земляных и строительных работ. Со временем такие приходские кладбища совсем исчезли с лица земли, а территории многих из них оказались застроенными. Так что поиски могилы Дежнева, если бы мы даже знали, в каком приходе он умер и похоронен, вряд ли будут успешными.
Напомним, что Семен Иванович был дважды женат и оставил потомство. Его сыновья, старший Любим и младший Афанасий, служили как простые казаки в Якутском воеводстве. Имя жены Семена Ивановича упоминается в одном документе, датированном началом марта 1673 года, когда Семена Ивановича, вероятно, уже не было в живых. Это память о выдаче хлебного жалованья жене казачьего атамана Дежнева Пелагее и другим женам служилых людей. Пелагее полагалось получить «по два пуда за рожь деньгами по осьми алтын по две деньги за пуд».
В середине 1675 года в книге Якутской приказной избы была сделана запись: «А он, Семен, умер, а жена ево Пелагея после ево, Семеновы, смерти вышла замуж за казака Гришку Ларионова».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вся жизнь Семена Ивановича Дежнева и особенно плавание 1648 года, начатое под руководством Федота Алексеева-Попова и завершенное во главе с Дежневым — это одна из самых героических страниц в истории русских географических открытий.
Историческое плавание Алексеева-Дежнева означало, что к середине XVII века весь Северный морской путь был пройден по частям русскими мореходами. Они достигли восточной оконечности Азии, открыли пролив, разделявший Азиатский и Американский материки. В этом великое значение экспедиции 1648 года.
Как свидетельствуют исторические документы, плавание русских мореходов вдоль северных берегов Сибири было в XVII веке, особенно в его второй половине, довольно оживленным. По подсчетам М. И. Белова, по Северному Ледовитому океану у сибирских берегов с 1633 по 1689 год было совершено 177 плаваний как в одиночных судах, так и в отрядах из нескольких судов. Речь идет лишь о плаваниях, зафиксированных в документах, обнаруженных исследователями.
Русские служилые и промышленные люди открывали все новые и новые реки и земли, продвигаясь все далее и далее на восток, к берегам Тихого океана. Речь идет об открытии рек и земель, новых для русских, для европейцев, известных аборигенным народам испокон веков. От похода Ермака (1579–1581 гг.) до выхода отряда Ивана Москвитнна на Тихоокеанское побережье прошло каких-нибудь шесть десятилетий. Напомним для сравнения, что волна англоамериканских переселенцев продвигалась от Атлантического побережья до Тихого океана в течение примерно двух с половиной столетий. Этой быстроте русского продвижения на восток во многом содействовал отчасти мирный характер присоединения сибирских земель. На северо-востоке Сибири русские встречали активное сопротивление лишь преимущественно со стороны чукчей и коряков. В целом же происходило хозяйственное и культурное сближение русской части населения с аборигенными народами, оказывавшими землепроходцам немалую помощь в сборе географических сведений, в качестве проводников.