Семен Палий

— Полтаву вызволить зело надобно. Возьмет ее швед — тогда потопчемся здесь. Карл от своего замысла не отступает. Снова в траншеи войско послал. Они к Крестовоздвиженскому монастырю арматы [31] стянули и город жгут, а мы на ассамблеях плясать будем? Так, по-твоему? — повернулся он к Меншикову, — Не будем ждать. Пленный сказал, что шведы хотят первые баталию начать. Но мы должны опередить их. Надо перейти реку и ударить всеми полками. Войска хватит. Да и знать надо, что больше разум, уменье одолевают, чем количество. Переправить надо войско тихо.

31

Арматы — пушки.

— По одному броду сразу всех не переправишь, — сказал Шереметев.

Петр на мгновение задумался, взял со стола свернутую в трубку карту и развернул на коленях.

— Артиллерию можно по мосту перевезти вот тут, возле сельца Петровки, — ткнул он пальцем.

Палий наклонился вперед:

— Ваше величество, тут, кроме Семенова брода, есть еще два.

— Еще два? От Семенова далеко?

— Почти рядом. И не глубже, чем Семенов, воды по колено. Дно песчаное. Хоть наш берег и болотистый, но зато выходить будем на твердый.

— Где? Показать можешь? — переложил Петр карту на колени Меншикова. Генерал Рен пододвинул канделябр.

— Вот они оба, — показал Палий.

Петр поставил ногтем крестики и передал генералам карту. Налил из графина воды и припал к ней потрескавшимися, обветренными губами.

— Когда переправляться будем? — спросил Шереметев, потирая занемевшую ногу.

Петр допил воду и, вытирая платком рот, ответил:

— Сейчас начнем. Сниматься шумно, с огнями, итти назад. Там тайно повернем влево и к бродам подойдем. Переходить реку тихо, никому не болтать, огня не светить. Часть конницы следует послать в тыл шведам. Пусть станет где-то возле Будищ. Кого пошлем?

— Снова послать Скоропадского, — подсказал генерал Рен.

Петр взвесил, сколько у него остается конницы.

— Быть по сему, — сказал он. — Ну, господа генералы, нечего сидеть. С богом!

Генералы стали выходить из шатра. Петр на минуту задержал Палия, отвел его в сторону.

— Ты, господин полковник, не езжай к Будищам, оставайся со мной. — И, выпустив большой клуб дыма, продолжал: — Большая баталия предстоит, от нее зависит, быть России и Украине вместе или нет. Пошли, посмотрим, как собираются войска.

Они вышли. Ночь была теплая, спокойная. Затих до утра, заснул, кутаясь в густые тени, на другой стороне Ворсклы лес. В темной воде поблескивали большие редкие звезды — казалось, будто кто-то щедро набросал в реку золотых червонцев, они попадали на дно и заиграли в темной глубине белым светом.

Лагерь, уже затихавший на ночь, снова зашевелился. Ржали во тьме лошади, перекликались пушкари, громко ругались капралы, выстраивая солдат.

На противоположном берегу скакали дозорные, стараясь понять, в чем дело. Генерал Реншильд, которому, раненый Карл передал командование, тоже терялся в догадках. Он доложил королю, и они решили, что русские отступают. А на рассвете их разбудил капитан и сообщил, что русские в трех местах переправляются через Ворсклу. Реншильд хотел помешать, но Карл остановил его:

— Не успеешь. Пока поднимешь полки, русские на этой стороне будут. Только генеральный бой фортуну в нашу сторону повернет. Опередить их надо, первыми атаковать. Готовь войско к баталии, завтра с рассветом ударим.

Русское войско переправилось через Ворсклу и остановилось на берегу. Когда последний батальон перешел реку, Петр в сопровождении генералов поднялся на высокий холм, окруженный глубокими оврагами. Глазам открылась широкая равнина, напоминающая подкову и по краям обрамленная лесом. Вдали виднелись села Яковцы, Тахтаулово, Малые Будища.

Все глядели вперед.

— Место мы выбрали подходящее, — сказал Меншиков.

— Для Карла оно тоже не плохое.

Шереметев оторвал от подслеповатых глаз подзорную трубу.

— Редуты надо строить, хотя бы с полдесятка. Гляди, твое величество, вон там, возле деревеньки, — указал он левой рукой, передавая Петру трубку.

— Я и так вижу. Только надо их еще немного вперед подвинуть… Бригадир Августов, будешь ночью строить редуты! За редутами поставить кавалерию Рена и Бауэра, а также Волконского.

Шереметев отрицательно покачал головой:

— Всю кавалерию там ставить нельзя. Волконский пусть разместится в лесу, за деревенькой…

— Всю кавалерию там ставить нельзя. Волконский пусть разместится в лесу, за деревенькой…

— За Малыми Будищами, — подсказал Меншиков.

— Со Скоропадским они нам в нужное время много помогут.

Петр не возразил главнокомандующему. Он стал что-то отмечать на карте. Сзади кто-то тихонько вздохнул и зевнул в кулак. Царь свернул карту, обернулся:

— Кто там в обоз просится? Подайте коней, объедем полки. Дух воина перед боем крепок быть должен.

Он взял Шереметева под руку и стал спускаться с холма.

— Страшновато, Борис Петрович. Не за себя опасаюсь. Ведь если баталию сию проиграем — оторвет Станислав от нас Украину.

— Не бойся, все ладно будет. Побьем Карла, истинный бог, побьем!

Петр сел на тонконогого, огненной масти коня и поехал вдоль полков. Солдаты брали на караул, далеко по полю катились приветственные клики. Возле Семеновского полка царь осадил коня. За семеновцами были еще два казачьих полка, а дальше — артиллерия.

— Товарищество! Король польский и самозванец Лещинский привели к своей воле изменника Мазепу, — говорил царь нарочито громко, чтобы слышали казаки. — Уповал изменник собрать под свои знамена двадцать тысяч войска, подкупил Порту, орду. Но волею божьей казаки и малороссийский народ остались нам верны, шведские войска уже наполовину разбиты, султан с нами мирный трактат подписал, войска Лещинского разогнаны. Остается нам докончить викторию. Вера и отчизна к этому нас призывают!

Громким «ура» проводили Петра семеновцы и казаки. Издали царь еще раз взглянул на ровные четырехугольники, они вселяли в него веру.

На Диканьку опустилась ночь. Большие белые звезды, беспорядочно разбросанные по небу, заливали бледным светом спящее село. Широкой улицей, прячась в тени, крались три человека. Это были Максим, Дмитрий и Мазан. Не доходя до перекрестка, они остановились под яблоней, что склонилась над плетнем, и начали советоваться.

— Вон там повесим последний — и делу конец, — показал рукой на ворота Мазан. — Дидько его знает, что делать! Нужно бы хоть с кем-нибудь из казаков поговорить. Только как ты поговоришь? Зайдешь в хату, а там сердюки. Те сразу шум поднимут.