Семена Зла

— У тебя будет несколько часов. Ближе к вечеру я заявлюсь сюда, и тебе надо уходить. Вскоре придёт девушка, которая будет играть роль твоей любовницы. За неё не волнуйся, она сохранит всё в тайне. Не обижай её. Вопросы?

— Вопросов нет.

Эрнхарт Грицелиус мгновенно отпустил купол, развернулся, взметнув подол роскошного красного одеяния, и покинул комнату.

Я подошёл к кристаллу. Это был тип драгоценного камня, который я не мог опознать. Непрозрачный, словно подёрнутый серой мутной дымкой, на свету он переливался всеми цветами радуги. Впрочем, так ли это было важно?

Сосредоточившись и, приняв удобную для медитации позу на кровати, я принялся медленно накачивать кристалл смертью и вливать нужные воспоминания.

Спустя примерно полчаса дверь в комнату открылась и туда проскользнула та самая красноволосая девушка в красной робе, что танцевала со мной на балу, и это сбило мне концентрацию. Я скрипнул зубами и начал заново. Девушка лишь молча тихо уселась в другом углу кровати.

Сосредоточиться, когда другой человек наблюдает за тобой, было сложнее, но через пару часов я справился. А ещё через час кристалл был обработан нужным образом — мне уже удалось набить руку…

Грицелиуса ещё не было. Облегчённо выдохнув, я обратился к девушке:

— Я закончил.

Та весело фыркнула. Теперь я мог рассмотреть её повнимательнее: она была одета в типичную робу мастеров красных башен, однако села так, что умудрялась выгодно подчёркивать её грудь и талию. Ярко-красные, огненные волосы явно были окрашены чем-то: сомневаюсь, что это был натуральный цвет. Её миндалевидные глаза были похожи на глаза магистра: та же чуть более светлая красноватая радужка. Интересно, это было следствием огненных практик или они родственники?

— Несколько двусмысленная фраза, особенно когда находишься с девушкой в одной постели, ты не находишь? — хмыкнула она.

Я прикрыл глаза и ощупал чувством жизни пространство вокруг. После работы с кристаллом это далось неожиданно тяжело, однако теперь можно было быть уверенным, что нас не подслушивают.

— По-моему, наоборот, это подобная ситуация делает фразу куда менее двусмысленной. Никак не могу определиться, хотел бы я говорить её вам почаще или пореже, моя прелестная леди.

Девушка несколько мгновений удивлённо смотрела на меня, а потом… Прыснула. Я уже успел порадоваться удачной шутке, когда, откинувшись на кровать, красноволосая пояснила, что смеялась отнюдь не над тем, о чём я думал:

— Прелестная леди… Дааа, пожалуй, меня никогда в жизни так не называли. — хихикнула девушка.

— А как называли? И как мне называть? — живо поинтересовался я.

— Зови по имени — Фелиция. А как называли… Ну… Отец чаще всего называет меня “Страшная ошибка” “Горе” и “Проблема”, а вот соседи обычно выбирают фразочки погрубее: огненная сука, поехавшая стерва, безумная пироманьячка, но мне больше всего нравится “стихийное бедствие”.

По мере произнесения прозвищ мои брови поднимались всё выше и выше, но Фелиция отнюдь не выглядела расстроенной или хоть на секундочку огорчённой подобным— скорее, наоборот, её это забавляло.

— Мило. — только и смог ответить я. — Были причины для подобных определений?

— Разумеется. — девушка приняла максимально важный вид. — Отсутствие чувства юмора: вот главная причина!

— Как хорошо, что у меня оно всё же присутствует.

— Правда? — в глазах девушки загорелся нехороший огонёк, однако возразить что-то я не успел, потому что почувствовал изрядный жар под ягодицами.

Вскочив, я обнаружил, что область кровати подо мной загорелась, а вместе с ней и часть моей красной робы!

Быстрым движением я вскочил и мгновенно скинул с себя робу через голову, оставшись в одних трусах и сапогах. Фелиция щёлкнула пальцами, и огонь на кровати и робе погас. Я немедленно одел её обратно, однако на месте зада была большая пропалина…

Девушка с интересом наблюдала за моей реакцией. Я посмотрел на неё, на прожжённую кровать, а потом оглянулся на свою собственную задницу, что была видна через пропалённую дыру… И искренне расхохотался. Это правда было смешно: я ожидал разных проблем от этого похода во дворец. Интриг, узнавания в лицо, свидетелей-слуг, подслушивания, недостатка времени с кристаллом… Но последняя проблема, которую я ожидал, это подпалённая задница. Это даже не было обидно — я смеялся до слёз и не мог остановиться. Воистину, в этом была великолепная ирония — найти проблемы на свою задницу в прямом смысле, причем отнюдь не там, где ожидаешь...

Когда я, отсмеявшись и ещё подрагивая присел обратно на кровать, шутница с удивлением заключила:

— А у тебя и правда есть чувство юмора.

— Сколько домов соседей сгорело от таких шуточек? — весело поднял бровь я.

— Ни одного! — девушка гордо вздёрнула носик. — Ну, может быть, некоторые немного пострадали…

— Искусство требует жертв, да?

— Наконец-то хоть кто-то меня понимает!

Мы посмотрели друг другу в глаза и на миг между нами образовалось нить взаимопонимания. Но лишь на миг — затем я вспомнил о других проблемах.

— Что мессир Грицелиус сказал тебе?

— Папа сказал, что, для какой-то его интриги я должна прибыть во дворец и сыграть роль твоей любовницы, не мешая твоим занятиям. У графа всё равно было скучно, так что я согласилась.

— Эрнхарт твой отец? — поднял бровь я.

— Приёмный. Но он меня любит, хотя и ругается часто.

— Ну что же, задачу ты выполнила. Осталось дождаться его и всё.

— Кстати об этом… Придёт он наверняка нескоро, а мы можем заняться чем-нибудь поинтереснее...

Девушка опрокинула меня на кровать и уселась сверху.

— Вообще-то, твой отец говорил мне не обижать тебя. — задумчиво протянул я.

<