Семена Зла

Первое мгновение ничего не происходило. А затем, старый, крепкий и всего минуту назад пышущий жизнью дуб протяжно заскрипел и начал высыхать на глазах. Кольцо смерти, медленно разойдясь вокруг, убило всю растительность в радиусе нескольких метров в течение всего пары минут. Виновника произошедшего, впрочем, это не сильно волновало. Наоборот, он выглядел крайне довольным произошедшим. Он отвязал тело своей жертвы от уже мёртвого дерева, и утащил его дальше в лес, более не обращая внимания на дело своих рук. В конце концов, что такое одно мёртвое дерево и немного мёртвой травы для целого леса, верно? Если вы срубите одного дерево и соберёте целый стог сена из лесной травы, лес даже не заметит.

Но иногда раны, нанесённые миру, заживают не так легко и просто, как нам бы того хотелось. Порой они гниют, превращая некогда цветущие земли в непригодные для жизни пустоши. Вернувшись в это место спустя несколько месяцев, можно было заметить, что пятно мёртвой травы вокруг дуба ничуть не уменьшилось. Оно росло.

Глава 35

Я сидел на камне, находясь наверху небольшой каменной скалы, и отдыхал, любуясь заходящим за окрестные холмы солнцем. Внутри меня грело удовлетворение от хорошо сделанной работы — почти все следы ритуала были уничтожены, и никто не смог бы доказать мою вину в смерти моего бывшего ученика. По уму стоило бы сжечь всю мёртвую поляну: от этого меня остановило лишь опасение, что следы лесного пожара в северных землях будут выглядеть ещё более подозрительно, чем проплешина мёртвой земли среди леса. Впрочем, кому вообще нужен этот опасный и неприветливый лес на границе диких земель? Вытащив тело жертвы подальше в лес, я выследил и заманил к нему небольшую стаю волков, дождался, пока они разорвут его на части и съедят, а затем перебил их всех. Оставалась лишь одна вещь.

Достав из сумки тщательно отмытый от крови костяной стилет, я внимательно осмотрел его. Лезвие было чистым, но часть засохшей крови намертво въелась в дерево рукояти, придавая её коричневато-багровый цвет. Это было последним вещественным доказательством: по уму, стоило бы избавиться от него, сжечь до состояния пепла, и лишь мысль, что он ещё может пригодиться в подобных делах, заставляла меня снова и снова откладывать подобное решение. Туманные перспективы против въевшихся привычек…

Со вздохом положив орудие дел неправедных обратно в сумку, я задумчиво сжал и разжал державшую его руку, вспоминая ощущения, посетившие меня во время ритуала. Сейчас они уже давно пропали, но тогда… Порою сложно описать чувство, что никогда не испытывал ранее, получалось лишь подобрать грубые, нечёткие аналогии. Последний раз, когда мне довелось испытать что-то подобное было убийство ролтока много лет назад, однако это был мимолётный, быстрый момент, мгновенно заглушённый болью сломанных костей, когда туша гигантской кошки сбила меня с ног, опрокидывая на землю.

Это было холодно. Но непохоже на снег, лёд, или холодный ветер, что заставляет тебя ёжиться снаружи: этот холод возникал внутрии распространялся, словно склизкая и холодная змея, что ползёт прямо по твоим венам. В момент, когда я вонзил кинжал в тело своей жертвы, ледяная нить словно пронзила мою руку, медленно дошла до самого сердца, обволакивая его ледяной пеленой и пробуждая в нём что-то. Пробуждение и разблокировка способностей, вероятно, прошли успешно, но как это отразиться на мне? Предполагалось, что длительное воздействие смерти на душу может вызвать самые разнообразные побочные эффекты. И что куда важнее, как мне использовать это?

Здесь, на вершине почти безжизненной каменной скалы, было небольшое исключение. Небольшой цветочный кустик, что пробился наверх сквозь толщу камня, образуя трещину, маленькое знамение торжества жизни над холодным и мёртвым камнем. Я протянул в его сторону руку и азартно попытался как можно чётче представить то ощущение, что родилось в груди во время ритуала. И в момент, когда азартный задор уже покинул меня, когда охватившее меня равнодушное смирение в знак того, что так просто ничего не получиться, почти заставило меня опустить руку, холодные железные когти словно продрали меня от груди до кончиков пальцев. Рука полностью онемела и плетью упала, словно парализованная. А маленький куст с симпатичными пурпурными цветами, что был на расстоянии нескольких метров, рассыпался в прах.

Засыпал я с чувством выполненного долга. И уже знакомую пустоту встретил как родную. В этот раз она была… иной? Что-то изменилось, и пусть, на первый взгляд, казалось, что вокруг всё нет ничего, кроме моего стародавнего “партнёра”, было и что-то, что изменилось. Некое неуловимое изменение в пустоте, что никак не удавалось вычленить и описать. Или, быть может, изменился я сам?

Потребовалось некоторое время, прежде чем я понял в чём дело. Незримый голос молчал, хотя его отчётливое присутствие, казалось, обволакивает всё вокруг. И осознание пришло с шоком.

Дело было в смерти — эхе жизни, энергии, субстанции — как не назови, суть оставалась одна. Пустота вокруг не была пустотой вовсе — мы находились в некоем измерении, буквально под завязку заполненном смертью. На миг мне показалось, что я нахожусь под толщей воды, которая сдавливает и не даёт дышать: однако это чувство ушло, лишь только я вспомнил, что сейчас нахожусь даже не в собственном теле. Лишь одно мгновение ушло на осознание факта, что живое существо не может существовать в этом месте — оно будет мгновенно раздавлено и расщеплено на части запредельной концентрацией смерти. И спустя ещё одно мгновение пришло понимание, почему не раздавило меня самого. Демон, что дал мне новую жизнь, был чем-то большим чем просто голос. Сосредоточившись на чувстве жизни, я понял, что сам являю собой в этом океане плотный, крепкий и сильный сгусток жизни, внутри которого имелась область пустоты, заполненная смертью. Он ощущался, как сверхплотное, клубящееся облако, в глубине которого чувствовался разум, с которым я и имел дело ранее. Это облако частично окутывало меня, ювелирно окружая меня тонкой, но плотной плёнкой своей сущности, защищая от дыхания смерти, что заполонило всё пространство вокруг. Удивительно, как я не замечал этого ранее. Словно прозревшему слепому, мне неспешно открывались новые и новые грани своих чувств. Мне вдруг отчётливо стало ясно, что мой собеседник не является живым существом. Вообще. Вдали от тела в этом странном месте я всё ещё был жив — и чувство жизни ясно сигнализировало об этом, как о том, что вокруг больше нет ничего живого. Чем бы он ни был, это не было живым… И вместе с тем, возникал резонный вопрос — все ли наши разговоры происходили в одной и той же пустоте? Или это были разные места, но я, словно слепец, не мог отличить одну комнату от другой?

— Где мы?

Проще было задать вопрос, чем гадать. В конце концов это точно касалось искусства смерти напрямую.

— Короткую или длинную версию?

— Обе.

— Короткая: в отстойнике. Мы находимся в месте, куда Тиал сбрасывает смерть. Длинная… Это особое измерение, план, подпространство, созданное Творцами для очистки мира от любых видов негативно влияющей на мир видов энергии. Здесь она разделяется и расходиться на различные кластеры, а затем, медленно очищаясь до чистого нейтраля, возвращается в мировые энергопотоки. Это кластер смерти.

— Мы были здесь каждый раз во время наших разговоров? И почему мы именно здесь?

— Каждый, кроме первого раза. Тогда мы были за гранью бытия. Смерть тесно связана с понятиями распада и разрушения, и, как и другая энергетика подобных типов, в большинстве случаев крайне деструктивно воздействует на окружение. Я выдёргиваю тебя сюда, потому что в этом месте нас и наш разговор практически невозможно отследить — плотный слой смерти разрушит почти любые попытки наблюдения.

Прелестно. Неспособность отличить мировой отстойник от пустоты за гранью бытия — не то что ты будешь рад о себе узнать.

— На удивление полная информация. Удивительная щедрость с твоей стороны, учитывая прошлое.

Мне хотелось многое высказать этому… учителю, но месть — это блюдо, которое стоит подавать холодным. Впереди были долгие, очень долгие годы, и потому я ограничился лёгким сарказмом.