Семейная хроника Уопшотов

На протяжении жизни Лиэндера число пристанищ для мужчин в его родном поселке сократилось до одного. Конная гвардия была расформирована, Атлантический клуб закрылся, и даже яхт-клуб уплыл вниз по реке в Травертин. Только и осталось что помещение пожарной дружины "Ниагарский брандспойт", так что Лиэндер вернулся в поселок и, пройдя мимо пожарной машины, поднялся по лестнице в зал собраний. В воздухе стоял чудесный запах бифштексов, сохранившийся со вчерашнего ужина, но в зале никого не было, кроме старого Перли Старджиса, а Перли спал. На стенах висело много фотографий Уопшотов: Лиэндер в молодости, Лиэндер и Гамлет, Бенджамин, Эбенезер, Лоренцо и Тедиас. При виде своих фотографий в молодости Лиэндер почувствовал себя несчастным и, подойдя к окну, уселся в один из шезлонгов.

Его гнев, вызванный поведением Гоноры, сменился глубокой тревогой. Она что-то замышляла, и ему хотелось знать, что именно. Он перебирал в уме, что она может сделать, и вдруг осознал, что она может сделать все, что ей только заблагорассудится. "Топаз" и ферма принадлежали ей. Она платила за обучение в школе и проценты по закладной. Она оплачивала даже уголь, наполнявший их подвал. Все это она предложила самым любезным образом, какой только можно вообразить. "У меня есть необходимые для этого деньги, Лиэндер, - сказала она.
– Почему бы мне не помочь моим единственным родственникам?" Это была его вина - ее не за что упрекать, - это он не предвидел последствий такой щедрости. Лиэндер знал, что Гонора любит вмешиваться не в свое дело, но пренебрег этим обстоятельством, убежденный, что жизнь уготовила ему свои дары - карпов в протоке, форелей в горных ручьях, куропаток во фруктовом саду и деньги в кошельке Гоноры, - иначе говоря, преисполненный сознания, что мир обязан веселить его и доставлять ему наслаждения. Затем в его сознания пронеслись образы жены и сыновей, в рубище стоящих среди снежной бури, что было, в конце концов, не так уж невероятно, ибо разве Гонора не могла при желании пустить их всех по миру? Воспоминание о семье пробудило в нем пылкие чувства. Он защитит и приютит ее. Он защитит ее дубинками, камнями, голыми кулаками. Однако это не изменит факта, что Гонора была владелицей всего. Все принадлежало ей. Даже лошадь-качалка на чердаке. Он должен был жить иначе.

Но из окна Лиэндер видел синее небо над деревьями на площади, и окружающий мир мгновенно очаровал его. Разве в таком раю может произойти что-нибудь плохое?

– Проснитесь, Перли, проснитесь, и мы сыграем с вами в триктрак! крикнул он.

Перли проснулся, и они до полудня играли в триктрак на спички. Потом они позавтракали в булочной и еще поиграли в триктрак. Днем Лиэндеру неожиданно пришло в голову, что ему недостает лишь денег. Бедный Лиэндер! Мы не можем наделить его мудростью и изобретательностью, которыми он не обладал, и приписать ему министерскую широту ума. Вот что он сделал.

Он пересек площадь и поднялся по лестнице Картрайтовского блока. В конторе телефонной компании он поздоровался с миссис Марстон, симпатичной седой вдовой, окруженной бесчисленными комнатными цветами, которые, казалось, пышно росли и расцветали в благодатном климате ее мягкого нрава. Лиэндер поговорил с ней о дожде, а затем прошел по коридору к кабинету врача, где с дверной ручки, как детский нагрудник, свисало объявление: "ВХОДИТЕ". В приемной была маленькая девочка с перевязанной рукой, прижавшаяся головой к груди матери, и старый Билли Томпкинс, державший пустую склянку из-под пилюль. Мебель как будто перенесли туда с какой-то веранды, и плетеный стул, на который сел Лиэндер, запищал так громко, словно он уселся на мышиное гнездо. На обоях были изображены сцены охоты на лис - своры гончих, изгороди и всадники, - и в этих повторяющихся рисунках Лиэндер видел символ жизнеспособности поселка, склонности его жителей выбирать для себя необычайные и самые различные жизненные пути. Дверь следующей комнаты открылась, и вышла молодая темнокожая беременная женщина. Затем мать ввела к врачу девочку с перевязанной рукой. Они пробыли там недолго. Затем пошел Билли Томпкинс с пустой склянкой из под пилюль. Он вышел, держа в руке рецепт, а Лиэндер вошел.

– Чем могу быть вам полезен, капитан Уопшот?
– спросил доктор.

– Я играл в триктрак с Перли Старджисом в пожарке, - сказал Лиэндер, и мне пришла в голову одна мысль. Не можете ли вы дать мне какую-нибудь работу?

– О, боюсь, что это невозможно, - довольно любезно ответил доктор.
– У меня нет даже медицинской сестры.

– Я имел в виду не такую работу, - сказал Лиэндер.
– Кто-нибудь может нас услышать?

– Не думаю, - ответил доктор.

– Возьмите меня для опытов, - сказал Лиэндер.
– Пожалуйста, возьмите меня. Я решил, что это как раз то, чего я хочу. Я подпишу все что угодно. Я никому не скажу. Оперируйте меня. Делайте со мной все, что хотите. Только дайте мне немного денег.

– Вы сами не знаете, о чем говорите, капитан Уопшот.

– Возьмите меня, - настаивал Лиэндер.
– Я очень интересный экземпляр. Чистокровный янки. Подумайте, какая кровь течет в моих жилах. Сенаторы. Ученые. Капитаны дальнего плавания. Герои. Школьные учителя. Вы можете написать медицинское исследование. Составите себе имя, будете знамениты. Я расскажу вам историю нашей семьи. Я сообщу вам всю нашу родословную. Мне все равно, что вы сделаете со мной. Только дайте мне немного денег.

– Уйдите, пожалуйста, отсюда, капитан Уопшот.

– Это принесет некоторую пользу человечеству, не так ли?
– спросил Лиэндер.
– Это принесет пользу человечеству. Обещаю вам никому не говорить. Я поклянусь на Библии. У вас будет лаборатория, о которой никто не узнает. Я никому не скажу. Я буду приходить туда, когда вы назначите. Я буду приходить туда по ночам, если вы захотите. Я скажу миссис Уопшот, что уезжаю путешествовать.

– Уйдите, пожалуйста, отсюда, капитан Уопшот.

Лиэндер взял шляпу и ушел. На площади женщина с того берега реки кричала что-то по-итальянски своему сыну.

– Говорите по-английски, - сказал ей Лиэндер.
– Говорите по-английски. Вы в Соединенных Штатах.

В старом "бьюике" он поехал домой на ферму.

Он устал - и обрадовался, когда увидел огни своей фермы. Ему хотелось есть и пить, и аппетит его как бы распространялся на ландшафт и на дом. Лулу что-то сожгла. В холле пахло горелым. Сара была в маленькой гостиной.

– Ты видел объявление?
– спросила она.

– Да, - сказал Лиэндер.
– Она приходила сюда сегодня?

– Да. Она была здесь днем.

– Она повесила его на рулевую рубку, - сказал Лиэндер.
– Я думаю, она повесила его сама.

– О чем ты говоришь?

– Об объявлении.

– Да ведь оно на столбе ворот.

– Что ты хочешь сказать?

– Объявление на столбе ворот. Она прибила его туда сегодня днем.

– Она хочет продать ферму?

– О нет.

– О чем оно, о чем же оно? О чем оно, черт побери?

– Лиэндер, прошу тебя...

– Я не могу ни с кем разговаривать.

– Ты не должен так разговаривать.

– Ну о чем же оно? Скажи мне, Сара, о чем оно?

– Она считает, что мы должны сдавать комнаты туристам. Она разговаривала с Паттерсонами, от сдачи комнат туристам они получают столько денег, что могут ежегодно ездить в Дейтону.

– Я не желаю ездить в Дейтону.

– У нас три лишние спальни, - сказала Сара.
– Она считает, что мы должны их сдавать.

– В голове у этой старухи не осталось никакого понятия о том, что пристало и чего не пристало делать!
– воскликнул Лиэндер.
– Она продаст мое судно иностранцам и наполнит мой дом чужими людьми. У нее нет никакого понятия о приличии.

– Она только хочет...

– Она только хочет свести меня с ума. Не могу взять в толк, что она делает. Я не хочу ездить в Дейтону. С чего она взяла, что я хочу ездить в Дейтону?

– Лиэндер, прошу тебя. Ш-ш-ш...

В сумеречном свете она увидела фары автомобиля, Приближавшегося по аллее. Она прошла через холл к боковой двери и вышла на крыльцо.