Семейное проклятие
Шрифт:
– Не хочу я никого Гран-при! Отвези меня к маме!!!
…А вот и полицейская машина в переулок на малом ходу въехала. Еще удивительно, что так долго не появлялись – хотя в соседнем доме бьют стекла и кричат про пожар.
Настя схватила Зойку за руку, прошипела:
– Доигралась?! Сейчас не к маме поедешь, а в детский приемник!!! Уж не сомневайся: тетя Агли на нас заявила. Что обокрали ее, что стекло разбили! Вазу хрустальную письками испортили!
Вопрос: поверит ли малявка в этот откровенный бред?
Сестричка пару секунд завороженно смотрела на крадущийся
– Побежали! Быстрее!
– Нет, – рявкнула Настя. – Мы просто идем. Очень спокойно.
И девочки неспешно двинулись по переулку. Полицейские, кажется, не имеют права останавливать без повода? А они – гуляют. Настя даже показала пальцем на огромнейшую ворону – та трепала какой-то мусор подле закрытого магазина. Громко произнесла, обращаясь к сестре:
– Смотри, Зоинька!
Малышка не растерялась, подыграла:
– Какая уродливая!
Полицейская машина как раз мимо проезжает. Настя вся внутренне напряглась, сжалась, но лицо сделала беззаботное, улыбкой украсила самой наибеспечнейшей…
Однако полицейский автомобиль все же остановился.
– Добрый вечер, девочки! – вышел им навстречу блюститель порядка.
Лицо добродушное, глуповатое. Точь-в-точь Эркюль Пуаро – когда хочет у преступника бдительность усыпить.
У Зойки сразу глаза сделались перепуганные. Настя же едва голову в сторону полицейского повернула, поинтересовалась небрежно:
– Это вы нам?
– Вам, вам, – кивнул тот.
И ловко переместился так, чтоб полностью перекрыть им дорогу. Однако улыбка по-прежнему виноватая, чуть ли не беззащитная:
– Могу я на ваши документики взглянуть?
– А где написано, что на прогулку нужно свидетельство о рождении брать?! – возмутилась Настя.
– Так поздно уже, девочки. В Москве после девяти вечера детям одним на улицу нельзя.
– Что это у вас в Москве за законы такие? – опешила Анастасия. – Во всей России не с девяти, а с одиннадцати. И не на улицу, а только в рестораны запрещено.
Но слишком поздно поняла, что угодила в ловушку. Полицейский спорить не стал – только улыбнулся еще шире:
– Ага. Значит, вы еще и не москвички. Откуда приехали? И где родители ваши?
Зоинька бросила на сестру совершенно панический взгляд. Настя же лихорадочно соображала: можно ли показать полицейскому документы? Свой рюкзачок она – когда спасались из логова тети Агли – прихватить успела. Но только не будет ли хуже? Мама наверняка давно уже накатала заявление о пропаже сестер Кузовлевых.
Однако глаза у полицейского (хотя тот и продолжает сиять) совсем подозрительными стали, и Настя выбрала из двух зол меньшее. Протянула служивому пластиковую папочку:
– Вот. Пожалуйста. Смотрите. Мы никакие не бомжи. Свидетельства о рождении. На оборотной стороне – гражданство. Российское, естественно. И регистрация, лично у меня, московская! Постоянная!
Очень удачно вспомнила, что только во взрослых паспортах видно – где человек зарегистрирован в настоящий момент. А детям штампик о месте регистрации ставят единожды, при рождении. Вот и получалось,
что по документам Настя – по-прежнему проживает в той же московской квартире, куда четырнадцать лет назад ее привезли из столичного роддома.Полицейский с интересом изучил документы, поинтересовался:
– А почему сестричка твоя нигде не прописана?
– Да это мама просто забыла попросить, чтобы штампик поставили, – отмахнулась Настя.
Зойка растерянно захлопала глазами – но, к счастью, промолчала.
Однако «дядя Степа» – нет бы отдать документы и отпустить их с миром! – никак не закончит своего улыбчивого допроса:
– А тут вы что делаете? Почти в девять вечера одни, без родителей? Раз москвички, должны понимать: Каланчевка – район неспокойный.
– А мы… это… – запнулась Настя.
Но взглянула на вывеску заколоченного магазина (на его пороге продолжала копаться в мусоре ворона) и лихо сымпровизировала:
– Мы сюда за реквизитом приехали!
– За чем? – изумился полицейский.
– Ну… я в Интернете прочитала: тут где-то магазин, где форменную одежду продают. Вот и отправились искать. Нам для сценического перевоплощения надо.
– Для чего?!
– Ну, мы же артистки!
Встретила недоверчивый взгляд и заговорила еще быстрее, еще убедительнее:
– Мы с сестрой приехали на конкурс «Суперталант». Слышали, конечно? По Центральному каналу реклама все время идет. Там, чтоб на второй тур пройти, нужно жюри обязательно удивить. Вот мы и решили для своего номера купить камуфляжную форму. Тут где-то должен быть специальный магазин…
Полицейский прищурился:
– Не шьют на таких пигалиц форму.
– А нам только фуражки нужны! – продолжала изворачиваться Настя.
– А фуражки по удостоверениям продают, – пожал плечами он. И цыкнул на Анастасию: – Все. Кончай заливать.
И обращается к Зоиньке:
– А ты, милая, чего все время молчишь?
Настя бросила на сестру предостерегающий взгляд. Малышка застенчиво улыбнулась. А потом выставила вперед правую ножку и завела своим заливистым голоском:
– Наша служба и опасна и трудна!
Вот умничка!
Старшая с готовностью подхватила:
– И на первый взгляд как будто не видна!
Никогда прежде они этой песни не пели, Настя-то и слова вспоминала с трудом. Однако не зря же Зойка уже успела выступить на множестве официальных мероприятий. Девочка – очень «патриотичненько», как в хоре учили – выводила:
– Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…
Настя старательно подпевала.
И – наконец-то – полицейский улыбнулся – не одними губами, а всем лицом. А когда артистки смолкли, удивленно произнес:
– Смотри-ка ты. Правда, петь умеете. Не наврали.
А какой-то интеллигентного вида алкоголик, что брел по переулку и остановился послушать бесплатный концерт, услужливо добавил:
– И рэпэртуар какой правильный выбрали, в духе времени!
– Иди мимо, – строго велел ему полицейский. И снова обратился к девочкам: – Отбор на этот ваш «Суперталант» где проходит? В «Останкино»?