Семьи.net (сборник)

— Если бы… — Данила грустно покачал головой. — Шум — это когда ты не чувствуешь мелодии, потому что она такая сложная, что не может уместиться в твоей голове. Может быть, чтобы услышать эту музыку, нужно быть размером со Вселенную. Просто представь, что тебе показали три числа, допустим 73, 144 и 59. И тебе никак не дано узнать — это три совсем случайных числа или крошечный кусок какой-то математической функции. Или список цен на комплект дизайнерской одежды: ботинки, штаны, куртка. И в итоге выясняется, тебе просто показали твое собственное давление и пульс. И значит, эти числа вовсе не случайные, а зависят от возраста, погоды, от количества приседаний в фитнес-клубе или от курса твоих акций, который ты услышал секунду назад. Понимаешь? Мы слышим так мало нот, что просто не можем понять, из какой они симфонии. Но когда ты начинаешь работать с миллиардами, триллионами, квантиллионами случайных чисел, полученных от самых разных, вроде бы, случайных шумов, то ты начинаешь понимать, что где-то за кулисами есть Дирижер, или Композитор, или что-то типа того. Понимаешь? И это даже не про религию. Это — вообще. Просто выясняется, что у любых шумов все равно общие гармоники — что на Земле, что под землей, что в космосе. Ты думал, это был случайный порыв ветра и скрип дуба, а это вполне закономерное движение воздуха, которым дирижируют облака и приливы, а ими дирижируют вспышки на Солнце, а те подчиняются галактическим гравитационным ударам, и все это — одна бесконечная, сложнейшая, но безумно гармоничная песня, которая звучит от Большого взрыва до наших дней…

Данила умолк. Арсений и Верочка теперь глядели на него с нескрываемым уважением.

— Как вкусно ты излагаешь! — с восторгом сказал Арсений.

Верочка задумчиво поежилась и плотнее укуталась в свой плед.

— А ведь как странно получается… — произнесла она медленно. — Выходит, человечество думало, что преобразует окружающий хаос и создает гармонию. А как докатились до синтеза материи — нам самим понадобился хаос. Стали искать его вокруг — а во Вселенной гармония. Так, может, это мы хаос создаем?

— Ага, — подхватил Арсений, — нам кажется, что мы творцы и сочинили собственную музыку, а на самом деле мы просто фальшивая скрипка, которая возомнила, будто придумала собственную ноту и принялась играть не в такт с общим оркестром. Так выходит?

Данила кивнул.

— Я сам часто об этом думаю. Это очень большая философия — случайные числа.

— Мистика, — уточнил Арсений.

Данила усмехнулся.

— Нет, дружище, философия. А мистика — это другое. Это когда ты стоишь в чистом поле и замечаешь, что в этой точке прет поток в сто раз чище, чем на том же поле, но в двух шагах в сторону… Вот тут начинается мистика и истерика! Потому что объяснения никакого нет. Понимаешь? Ты поехал к Ниагарскому водопаду, сделал замеры — а там ноль. Встал посреди Москвы в парке Горького — ноль. Шел месяц пешком по глухой тайге — ноль. На пляжах Юкатана — ноль. А потом какой-нибудь искатель Стив Бол — слышал про такого, нет? Да слышал, конечно, — он в пустыне посреди Соединенных Штатов съезжает с трассы на бензоколонку, та оказывается заброшенной, но он просто ради интереса делает замер — и эта крошечная точка планеты сегодня дает девять процентов всей генерации, добываемой в мире! Девять процентов денег! — Данила вскинул вверх руки, глаза его горели. — Ну вот как это, скажи? Как такое может быть? Как этот Бол — очкарик! сопляк! недоучившийся студент! клоун с дешевым измерителем за триста долларов, которым вообще ничего толкового не намеришь! — и он теперь возглавляет список самых богатых людей планеты?

— Там, наверно, старое индейское кладбище, под этой бензоколонкой, — пошутил Арсений.

Но Данила был серьезен.

— Зря иронизируешь, — сказал он. — Там ничего такого нет. Это мистика, понимаешь? Если законы физики не дают ответа, люди становятся мистиками. Тебе бы послушать рассказы бывалых искателей — столько легенд, примет и суеверий, что религия отдыхает. У нас есть один сумасшедший математик, который говорит, что вывел закон сохранения энтропии, из которого следует, что энтропия — это материя Бога, а места потоков — обиталище душ.

— Я разве не так сказал? — снова усмехнулся Арсений. — Индейское кладбище.

— Да нет же! — Данила с досадой рубанул воздух левой ладонью. — Знаешь, сколько я кладбищ объездил? Индейских, еврейских, дневнеегипетских — от Ваганьково до Пер-Лашеза, от Освенцима до Хиросимы, обелиски и братские могилы времен Второй мировой… Там везде ноль!

Арсений смешно надул щеки и развел руками.

— Но согласись, — примиряюще сказал он, — это же случайные числа. Если бы месторождения случайных чисел возникали не случайным образом… это было бы нелогично, да?

Данила вздохнул и ничего не ответил.

— А что он сделал с той бензоколонкой? — спросила вдруг Верочка. — Ну, тот студент?

— Что? — очнулся Данила. — С бензоколонкой? Выкупил кусок земли двадцать на двадцать метров. Поставили ангар с охраной и колючей проволокой. Внутри смонтировали генераторы, к ним подключили штук сто кабелей оптоволоконных толщиной в ногу — и продают поток на все заводы мира. Фотки есть в сети. И ведь прикинь, ему ничего делать не надо — поток сам прет из земли, а парень — самый богатый человек планеты! И так может любой! Понимаешь? Не надо быть математиком! Ты, я, Верочка — каждый может продать квартиру, купить трейлер и хорошее оборудование и искать свой поток!

Снова наступила тишина.

— Так ты нашел? — спросил наконец Арсений.

Данила досадно поморщился.

— Так, по мелочам… Одну точку в Крыму мы нашли на двоих с парнем… Ну и под Красноярском, в горах, у меня есть своя маленькая… Но тухлая, туда даже кабель тянуть нерентабельно. Так что я в основном с лендлордов зарабатываю. Сейчас модно стало вызвать искателя померить свои земли. А у меня сертификат, профессиональное оборудование, все дела.

— Я бы так жить не смогла, наверно, — призналась Верочка. — Без дома, всю жизнь в фургончике, ужас…

— Почему? — повернулся к ней Арсений. — Наверно, тоже интересное дело. Слушай, Данила, а у тебя этот приборчик с собой?

— Конечно, если к машине сходить…

— Сходим завтра, покажешь, как это? — предложил Арсений.

— Ты прикалываешься или тебе правда интересно? — насторожился Данила. — Да я хоть сейчас сбегаю принесу! Это реально такой азарт, ты не представляешь!

Данила привычно расчехлил кофр и выложил на лужайку сперва зонд, затем провода, затем сам вычислительный модуль с дисплеем.

— Солидно, — констатировал Арсений, ощупывая толстый провод, словно змеящийся в пальцах. — Я думал, это махонький приборчик.

— Это ты большие не видел! — усмехнулся Данила.

— Розетка вам нужна? — деловито спросила Верочка.

— Какая, к черту, розетка, это ж полевой модуль, у него свое питание. — Данила похлопал по кофру. — Самая мощная портативная модель. По крайней мере, пять лет назад была, сейчас уже помощнее есть.

— А в чем разница? — спросил Арсений.

— Долго объяснять, — отмахнулся Данила. — Там внутри процессоры специализированные, очень много и очень мощные. Ну и качество измерителей. Грубо говоря, дешевый прибор сработает только если в самый центр попал, плюс-минус пять метров. А дорогая аппаратура сможет и за пятьдесят метров учуять.

Данила аккуратно вонзил зонд глубоко в почву — теперь эта штука со своей рукояткой напоминала комара, качающегося на изогнутом жале. Он подсоединил провода к модулю, и экран тихо засветился. На нем замелькали вереницы цифр.

— Ну? — лукаво спросил Арсений. — Есть чего?

— Погоди минутку, торопыга, — отмахнулся Данила. — Только давай договоримся сразу: не расстраиваться, о’кей?

— О, я буду рыдать! — хохотнул Арсений. — Буду рвать на себе бороду!

Данила поманил его рукой:

— Смотри сюда, я расскажу. Наверху экрана ничего интересного — параметры потока, зависят от модели зонда. Вот мелькает вектор энтропии, по нему ничего не определишь. У потока много критериев чистоты, но методов оценки еще больше. Сначала смотрим сюда: хи-квадрат Пирсона, а ниже критерий Кохрена.

— Какого хрена? — пошутил Арсений.

Данила обернулся с обидой.

— Джон Кохрен — древний математик, не смешно. Далее: вот эта жирная полоска очень важна, называется Диехард-Марсалья: если она хоть чуть позеленеет — это победа. На таблицы не смотри совсем, я сам не знаю, что это. Диаграммы цветные — тоже не помню, как называются, плюем на них. Квадратик сбоку — засев, я о нем рассказывал, но смысла в нем мало, там ничего простым глазом не разглядишь. А вот по центру нарисован большой спидометр со стрелкой, видишь? Это общая оценка, она — точнее всего. Если стрелка не лежит бревном на нуле, а начнет подпрыгивать… — Данила осекся. — Так, а где стрелка-то? — Он уставился в экран и остолбенел.