Семилетка поиска

– Да-да. – Елена сделала вид, что шокирована поведением Геры и оттого растеряна.

– Ну, если вы считаете, что для интервью достаточно, то мне пора, – с нажимом повторила артистка.

– Ой, я вас провожу. И коленопреклоненная просьба: дайте автограф для моей мамы! – Гера сунул ей под нос салфетку и ручку.

– Хорошо! – смягчилась артистка и начала писать на салфетке. – Я пожелаю ей простого женского счастья!

– Это ровно то, чего у нее никогда не было и уже не будет, – вздохнул Гера. – Несмотря на карьеру сына.

– А чем вы занимаетесь? – мгновенно оживилась артистка.

– Чиновничаю в Министерстве иностранных дел. – Он подпрыгнул со стула, шутовски выпрямился, щелкнул каблуками и прыгнул на место.

– О, как кстати… – заулыбалась артистка. – Мне как раз захотелось куда-нибудь съездить. К морю и солнышку…

– Какие проблемы? – удивился Гера. – Днями прибыл из Бразилии. Уйма солнца, музыки и океана!

– Так отправьте меня в Бразилию, – сладко улыбнулась артистка.

– У вас проблемы с визой? – сделал Гера брови домиком.

– Не знаю… – пожала плечами артистка.

– А вы именно в Бразилию собрались? – постарался уточнить он.

– Да мне все равно, голубчик. – Глаза артистки заискрились. – Куда пошлете, туда и поеду.

– В каком смысле «пошлете»? – Гера начал резко трезветь.

– Ну, вы же мидовский чиновник, значит, вы можете меня отправить куда-нибудь за границу, как раньше делали… – сделала она капризное лицо. – Написать какое-нибудь письмо, позвонить наверх, и вообще…

– Да, но теперь так не делается. К сожалению, мы слуги документа, – развел он руками.

– Вот именно! Всем нужны бумажки и совершенно наплевать на людей, – дернула она плечиком и встала.

– Позвольте, я вас провожу, – вскочил Гера, с лицом, глубоко виноватым за достижения демократии.

– Но только до выхода, – великодушно разрешила артистка.

И, пока он вел ее под руку до дверей, Елена достала пудреницу, торопливо подновила косметику на глазах и губах. И хихикнула диалогу двух приближенных к власти из разных эпох.

– Плохое место – здесь не та энергетика, – буркнул Гера, вернувшись и сев напротив нее в хозяйской позе.

– А где хорошее? – Елена пыталась укротить его холодным немногословием.

– У меня дома, – сказал он, хлопая глазами, как кукла.

– Свежая мысль, – усмехнулась Елена. – А главное, адекватная стажу знакомства.

– Мне плевать на стаж. Я тебя хочу! – Было видно, что он долго учился выпаливать эту фразу женщинам, заставая их врасплох.

– Я тебя тоже хочу! – откликнулась Елена в том же тоне, спокойно глядя ему в глаза, и увидела, как он испугался, потому что не знал, как играть дальше. – Но спешить-то куда?

– Знаешь анекдот: мужик приходит к психологу с женой. Говорит: – Доктор, вот она, как ее там зовут… жалуется, что я не уделяю ей достаточно внимания.

– Не знаю…

– Знаешь покойную поэтессу Нину Некрепко?

– Что-то слышала…

– Я одно ее стихотворение всегда бабам читаю. Они хорошо реагируют. Читать?

– Читай…

– Только не смотри так, ты меня сбиваешь таким взглядом…

– Какой уж есть…

– Слушай:

В России всегда можно былострельнуть сигарету,Спросить самогонуу хуем исписанной двери,Нарвать георгинов на клумбе,Слетать на субботус товарищем детства к веселому Черному морю.Знакомясь на улице,дело докончить в сортире.В натуре всегда тут была широтадо избытка,К задам и грудям ощутима любовь до зарезу.ЛЮБОВЬ – НЕ ИГРА! —как начертано мелом в глубинахшестого подъезда.В России всегда можно было убить человекаи вытереть руки о землю,траву и березу,Всегда человека дубасила странноприимная совесть,начатки плодов присуждавшая в жертву родному народу.В стране, от которой все ангелы, видно, давно отвернулись,А все трубочистыушли с головою в работу.В России всегда можно было легко и свободнопред тем, как свихнуться,пойти и стрельнуть сигарету.

– Клево. А она давно умерла?

– Не очень.

– И что обычно женщины делают после чтения этих стихов?

– Оценив мою тонкую израненную душу, соглашаются на все… Ну, поехали уже?

– Ладно, поехали… – Тянуть время было бессмысленно.

Спустились в гардероб. Елена отметила безвкусную меховую шапку с каракулевой отделкой, ну, совсем не подходящую к его полуспортивной куртке.

«Со вкусом беда!» – подумала с горечью. Люди с плохим вкусом раздражали ее, как поющие с плохим слухом. Музыкальная Лида в детстве всегда морщилась при таком пении и говорила: «Поют кривыми голосами…»

– По причине принятых напитков я без машины, придется ловить какого-нибудь хама, – сообщил Гера и выскочил на дорогу.

«Хам» оказался раз в десять воспитанней Геры.

На бульваре машину тормознул гаишник. Гера уже снова погрузился в состояние многословной алкоголизации и начал махать руками.

– Подойди сюда! Подойди сюда, пацан! – заорал он гаишнику, стоящему на проезжей части со стороны Елены. – Я тебе кое-что покажу!

Собственно, конфликт водителя с гаишником уже был исчерпан; но Гера орал и брызгал слюной, пока милиционер не подошел к дверце машины, возле Елены. И тогда Гера, больно прижав Елену и не заметив этого, начал трясти у того перед носом своей корочкой, хотя гаишник уже кивал: – Езжайте, езжайте, все в порядке…

– Ну, и что ты трясешь вездеходом? – усмехнулась Елена, поняв, что у него за пропуск. – Ты думаешь, что я их не видала, работая в газете?

– А я им не перед тобой трясу, а перед ментом! – огрызнулся Гера.

– А перед ним зачем? Водителя он уже отпустил, а трахать ты мента вроде не собирался, – фыркнула Елена.

– Слушай, как с тобой только муж живет? – буркнул Гера с интонацией обиженного подростка.

– Уже не живет, уже сломался, – засмеялась Елена.

– А вид у тебя вполне замужний…

– Так я недавно. Еще не выветрилось…

Здесь их снова притормозил гаишник.

– Вместо того чтобы трясти ксивой, можешь меня поцеловать, пока водила вышел, – посоветовала Елена.

– А ты не учи меня, когда мне кого целовать! – возмутился он. – Когда захочу, тогда и буду целовать.

– Ошибка в построении, – улыбнулась она. – Когда я захочу, тогда и будешь…

– А я тебя и спрашивать не стану!

– Пропуск-вездеход покажешь? Что тебе везде можно?

– Даже показать не успею…

Водитель сел в машину с обреченным:

– Ну что такое? Опять за техосмотр денег снял…

И на Геру это подействовало как звук стартового пистолета. Он бросился на Елену и начал ее бурно целовать в логике: «Получи, фашист, гранату!» Отбиваться было глупо и бессмысленно. Оставалось только улыбнуться про себя и тому, как он ребячлив; и тому, что его придется учить не только одеваться со вкусом, но и целоваться со вкусом. Потому как искренность и бойкость сами по себе наскучат на третью встречу.