Семнадцатилетние

— Ну, а вы на чем остановили свой выбор, Ерофеева?

— Константин Семенович, я хочу быть инженером, но только не могу назвать, каким... — доверчиво произнесла она.

— А почему?

— Она собирается строить воздушные замки! — сердито сказала Аня Алексеева.

— Не говори глупостей, — обиженным тоном возразила Надя и, повернувшись к учителю, проговорила, опустив глаза: — Я не могу сказать, Константин Семенович.

— Ну хорошо. Садитесь.

— Киноинженером, — тихо, словно по секрету, сообщила Надя, заливаясь румянцем.

— Иванова Екатерина!.. У вас две Ивановых?

— Две, — сказала Катя, поднимаясь.

Это была высокая, курносая, с выдающимися скулами, с курчавыми волосами, девушка. Без тени смущения она вышла из-за парты, как это полагалось делать, и спокойно ждала вопросов.

— Так. Вы комсорг класса? — спросил Константин Семенович, заглядывая в журнал. — За две недели вы уже получили столько пятерок! Похвально!

На лицах появились улыбки, а румянец на Катиных щеках стал еще гуще.

— Нет, вы ошиблись, Константин Семенович. Пятерки стоят строчкой ниже, У меня другие отметки, сказала она со вздохом.

— Да, да... совершенно верно! Но ошибка моя простительна. Для комсорга получать пятерки — вполне естественно. Вы согласны с этим?

— Не возражаю, — нахмурившись, ответила Катя.

Она поверила, что Константин Семенович ошибся случайно, но все-таки это было неприятно.

— А вы сделали уже выбор, Иванова?

— Собираюсь учиться на химическом! — твердо сказала Катя.

— Хорошо. Садитесь! Иванова Светлана!

Когда Светлана встала, учитель понял, чего не хватает Лиде Вершининой и чего так много у Светланы Ивановой. Обаяния. Какую-то особую теплоту, нежность излучала красота Светланы.

Константин Семенович вспомнил, что когда Варвара Тимофеевна давала характеристику Светлане, то под конец с теплой улыбкой добавила: «Светлана — моя слабость! Люблю эту девочку».

— А что вы решили, Иванова? — спросил он девушку, спокойно ожидавшую вопроса.

— Я поступлю на работу, — просто ответила она.

— Вы решили дальше не учиться?

— У меня такие обстоятельства, Константин Семенович.

— Ну об этом мы еще с вами поговорим. Садитесь! Следующая — Косинская Нина!

Потупив глаза, красная от смущения, встала миловидная девочка. На первый взгляд она казалась совсем еще ребенком, и это подчеркивал большой черный шелковый бант на голове и хорошо сшитое форменное платье с передником.

Константин Семенович уже знал, что отец девочки контр-адмирал, что она единственная дочь в семье.

— Вы что-нибудь думали, Косинская, относительно профессии?

— Папа считает, что нужно идти в медицинский... но мы еще не решили окончательно.

— Хорошо. Садитесь, пожалуйста! Дальше идет...

— Я! Кравченко Тамара! — поднимаясь, четко сказала девушка, сидевшая на первой парте.

Константин Семенович с любопытством посмотрел на эту девушку. Она резко выделялась среди остальных. Невысокого роста и крепкого сложения, подстриженная, в сапожках, Тамара больше походила на переодетого мальчишку.

Завуч сообщила Константину Семеновичу, что Тамара прекрасно рисует, имеет любительские права водителя автомашины и много читает.

— Кравченко, а вы какую профессию выбрали? — спросил учитель.

— Я буду журналистом, Константин Семенович.

— Вероятно, будете! — согласился он. — Следующая как будто Крылова Маргарита? Какой же вы для себя наметили путь, Крылова?

Маргарита не торопилась отвечать. Она спокойно стояла и, слегка прищурившись, в упор смотрела на учителя. Острый нос и подбородок, близко поставленные глаза вызывали в памяти лисицу.

— Кем же вы будете? — повторил он свой вопрос.

— Мамой! — раздался сзади чей-то голос.

Девушка оглянулась и, недовольно пожав плечами, ответила:

— Я еще не решила, Константин Семенович.

В классе учились две новенькие, вернувшиеся из эвакуации в прошлом году. Одна из них — Нина Шарина — быстро и легко вошла в коллектив, срослась с ним, а вторая — Логинова Раиса — до сих пор жила замкнуто, одиночкой, и чувствовала себя новенькой.

Константин Семенович знал об этом и когда вызвал Логинову, то с особым вниманием взглянул на ученицу.

На второй парте слева поднялась сутулая девушка с большими темными глазами. Вид у нее был болезненный, и тихий грудной голос усугублял это впечатление. На ней было надето шерстяное коричневое платье с белым воротником, на груди блестел старинный медальон, а на руке — часы. И цепочка и медальон были золотые.

— А вы выбрали свой путь, Логинова?

— Я постараюсь поступить на биологический.

— Она поступит! — раздался все тот же насмешливый голос на задней парте.

— Хорошо. Садитесь!.. Смирнова Евгения! Женя шмыгнула носом и, сказав не то «хе!», не то «во!», решительно вышла из-за парты.

— Ну, вас я запомнил, Смирнова!

— Что делать! Сама виновата, — с наигранным сожалением сказала она.

Это была девушка среднего роста, с ясными, доверчивыми глазами, пышными вьющимися волосами, заплетенными в две косы. Ямки на щеках, независимо от воли, создавали впечатление улыбки и подчеркивали детское выражение лица. Светлый свитер обтягивал высокую грудь.

— Что вы скажете, Смирнова, о своей будущей профессии?

— Мне очень хочется стать врачом-педиатром, но я ужасно боюсь анатомички! — созналась она.

— Первые дни это неприятно, а потом привыкнете... Садитесь... Тихонова Лариса!

Тихонова ничем не выделялась среди остальных, разве только ростам, который еще увеличивали туфли на высоких каблуках. Лариса была единственная в таких туфлях.

Когда учитель взглянул на девушку, она поправила волосы, и он заметил, как блеснули ногти, — маникюр.

Не дожидаясь вопроса, Тихонова ответила:

— Я еще не решила, Константин Семенович. Мама говорит, что из меня ничего не получится! — откровенно призналась она.

В классе тихо засмеялись, а голос на задней парте пробубнил:

— Мама хорошо тебя знает!

— А вы делом докажите вашей маме, что она ошибается! — оказал серьезно учитель.

— Постараюсь...

— Садитесь, пожалуйста! Холопова Клара!

Валя Белова, с трудом сдерживая улыбку, спокойно поднялась, и одновременно с ней в другом конце класса стремительно встала Аня Алексеева. Брови ее были гневно сдвинуты, в лице — ни кровинки, губы вздрагивали, славно она собиралась заплакать.