Съемочная площадка

69

В эти дни я редко видела Сьюэллен. Она занялась поставкой на дом небольших партий продуктов и блюд, которые сама готовила на собственной кухне. Она принимала заказы на пироги, пирожные, специальные десерты от тех домохозяек, которым хотелось иметь у себя на столе что-нибудь особенное, что не продавалось в магазинах, и это занятие ей ужасно нравилось. Раскрасневшись, она суетилась на кухне, насвистывая песенки. Я была рада за нее и, кроме того, довольна еще тем, что теперь у нее не было ни времени, ни желания предостерегать меня от опасностей, связанных с жизнью в Голливуде. Сейчас я сама стала жертвой голливудских нравов, и у меня не возникало горячего желания защищать стиль жизни Южной Калифорнии.

Время от времени приезжала Клео и постоянно держала меня в курсе своих дел. Наконец она одолела первый этап бракоразводного процесса, а именно — финансовый вопрос. Ей удалось получить ровно половину из того состояния, которое они сколотили вместе с Лео. Еще ей присудили довольно внушительные алименты на детей и сумму, предназначенную лично ей, которые должны выплачиваться в течение пяти лет. И теперь, когда денежный вопрос уладился, ее негодование понемногу улеглось.

Я ждала, что же явится вторым этапом этого дела, и услышала:

— Секс! Постель — понятие очень актуальное для дам нашей возрастной группы. Даже если ты замужем и занимаешься этим регулярно, ты не можешь не признать, что секс — это главное, правда?

«Нет, Клео. Секс — это не главное. Главное месть!»

Я не могла понять, почему Клео так скоро отказалась от мести. Однако ответ был прост: чем больше любишь, тем больше теряешь. А чем больше теряешь, тем яростнее хочешь отомстить. В таком случае потеря Клео по сравнению с моей была слишком мала.

— Ну и как же ты справляешься со своими сексуальными позывами? — спросила я.

— Ну, я ищу выход из положения.

— Каким образом?

Клео хихикнула.

— Всю свою жизнь я слышала рассказы о барах для одиночек, о ночных клубах и тому подобном. Теперь решила на практике узнать, что это такое.

— Ты хочешь сказать, что ходишь в эти так называемые римские бани? Что цепляешь там мужиков и спишь с ними? Ты? — спросила я, все еще не веря своим ушам.

— Но в наши дни это обычное дело. По правде говоря, меня уже не зовут на великосветские обеды, где я могла бы познакомиться с каким-нибудь представительным мужчиной. Хотя на коктейли я хожу постоянно, но, если разобраться, они мало чем отличаются от ночных баров. На этих вечеринках каждый что-нибудь вынюхивает, толпится вместе со всеми, суетится, ищет контакта — сексуального, профессионального — или просто пытается взобраться вверх по социальной лестнице. Так в чем же разница? Только в барах и ночных клубах речь идет просто о самом примитивном сексе. Или не самом примитивном, чуть посложнее.

Я рассмеялась, потому что первоначальный шок уже прошел. В конце концов, сейчас я уже не была такой наивной дурой, как несколько месяцев назад.

— Мне трудно представить, как ты, идеальная жена, что-то вынюхиваешь в этих заведениях…

— Могу тебе сказать только одно: если тебе нужен отличный секс, в таких барах и клубах ты непременно найдешь искомое. Там ты снимешь самые сливки! — Наверное, на моем лице отразилось сомнение, потому что Клео торопливо принялась объяснять: — Правда-правда. Если тебе нужен только секс, то тебе соответственно понадобится здоровый и умелый партнер, ведь так? На званом обеде рядом с тобой за столом может оказаться мужчина вялый, отживший, нечто вроде жвачки, выплюнутой кем-то, и тебе это станет абсолютно ясно, если ты вздумаешь отправиться с ним в постель. Ну, а если ты свяжешься с кем-то из этих «клубных» парней, то уж они-то покажут, на что способны. Они же постоянно, так сказать, тренируются. А если получится так, что он вдруг оскандалится, то тут уж придется краснеть именно ему, и ты будешь вправе посмеяться над ним. А когда ты снова встретишь его в том самом месте, то именно ты толкнешь в бок сидящую рядом женщину и шепнешь: «Попробуй-ка с ним! У него же ничего не стоит!» Именно ты будешь глумиться над ним и мерзко хихикать. Пойми же! Ведь так мужчины относились к женщинам на протяжении многих столетий. Так что если ты подцепишь там какого-нибудь парня, скорее всего он окажется страстным партнером. Кроме того, ты полюбуешься на модное нижнее белье, вкусишь запах свежевыбритого лица и свежевымытого тела. Он весь такой гладкий и накаченный, словно говорит: «Я горячий, я страстный, я горю от нетерпения. Попробуй меня!» А что получают женщины в постели со своими мужьями? Вчерашнюю щетину, вчерашний душ и вялый член! К тому же все мужья воображают, что делают тебе одолжение. Лео всегда вел себя так, будто преподносил мне невиданный подарок. И никогда не задумывался, нравится мне этот подарок или нет. А в этих барах ты с ними на равных. И он мечтает угодить тебе. И не успокоится, пока ты не кончишь!

На моих глазах прошла вся жизнь Клео Пулитцер Мэйсон, и теперешний ее период мне не очень нравился. Но я надеялась, что все-таки скоро ему на смену придет новый, более счастливый.

— А твоя мать? — спросила я. — Как она относится ко всему этому? Или ты ей ничего не говорила?

У Клео весело заискрились глаза в предвкушении того, какое впечатление произведет на меня ее ответ:

— А что, я разве не рассказывала тебе о маме? С некоторых пор моя жизнь ее мало волнует. У нее появился друг. Парень что надо! Один из моих даласских юристов. Ему что-то около шестидесяти пяти, но он очень симпатичный. И богатый. Он совершенно очаровал мою маму. Он говорит, что устал от потаскушек, это его слово, и уважает женщину, которая пленяет зрелой красотой и может содержать себя сама. Кроме того, в былые времена, как выражаются мои дети, мама работала юристом, так что у них общие интересы. У Дюка (так его зовут) есть собственный самолет и ранчо неподалеку от Далласа (прямо как у героя телесериала), и они с мамой летают туда-сюда. Но самое удивительное, что мама действительно влюблена в него без памяти. По ее словам, она не хочет, чтобы он и дальше питался грубой ковбойской пищей, и собирается кормить его полезными калифорнийскими салатами. Мне кажется, мама намеревается стать непревзойденной домохозяйкой на этом Ранчо Гранде и уже прикидывает, как его перестроить. Их теперешняя жизнь будет напоминать старые добрые времена в Тинафлайе — такой же большой дом, те же почтенные занятия, все вокруг дышит успехом, — только на этот раз дело будет происходить в Техасе. И знаешь, что она мне заявила? «Видишь, Клео? Видишь, что может произойти, если женщина продолжает следить за собой, не опускается, не впадает в депрессию и настроена на лучшее?» — Клео закашлялась и хрипло добавила: — Горячая, страстная и настроена на…

Мы обе покатились со смеху, и я подумала: «Боже мой! Ведь жизнь — это кино! Хотя нет, не кино. Мыльная опера!»

Я редко виделась с Кэсси и уже не спрашивала о том, как же закончилась ее история. Я столько времени возилась с ней и тщетно пыталась дать какой-нибудь толковый совет. Но теперь сама попала в историю и была переполнена собственными переживаниями. Она ни словом не упомянула об Уине, и я решила, что она, наверное, совсем не встречается с ним. Также она ни словом не упомянула о Гае, и мне стало ясно, что и его она не слишком часто видит. А еще я знала, что онвсе еще очень занят, потому что они торопятся доснять все сцены, в которых не участвует Сюзанна, до сих пор не покинувшая стены санатория в Палм Спрингс.

70

Сюзанна апатично сидела в своей уютной палате и ждала Бена, который должен сегодня забрать ее. Ей уже не хотелось ни кокаина, ни алкоголя, ни сигареты. Она не хотела ничего, даже известности и славы. У нее было только одно отчаянное желание — жить подальше от Бена и его «дула». И единственное, что она сейчас чувствовала, — это ужас.

Бен ни разу не навещал Сюзанну с того самого дня, когда он отвез ее в Институт Перси, чтобы из его жены снова сделали совершенство, если и не по-настоящему, то хотя бы с виду. И она мечтала собраться с духом и уничтожить собственную красоту, чтобы он уже никогда не вернулся и не заявил свои права на нее. Только об этом она и думала.

И однажды ночью, когда няня Берри принесла ей снотворное и стакан воды, чтобы запить его (в Институте Перси не пользовались маленькими бумажными стаканчиками), Сюзанна разбила стакан о металлическую этажерку и подняла руку, держащую осколок, к щеке, готовая разрезать ее от уха до подбородка, но на какой-то момент замерла в нерешительности… и упустила шанс. Няня Берри схватила ее за запястье и сжимала его, пока Сюзанна не выпустила из пальцев стекло и не разревелась, бормоча что-то о каком-то дуле.

Доктор Генри Перси как психиатр прекрасно понимал, что Сюзанна не выздоровела полностью. Но, будучи владельцем такого престижного дорогого института, он с трудом мог совмещать функции врача с обязанностями директора. Если тот, кто платил по счету, полагался на мнение специалиста Хэнка Перси, тогда никаких проблем не возникало. Если же человеком, оплачивающим счета, был какой-нибудь Бен Гардения, который точно знал, что ему, Бену, надо, тогда могла сложиться неловкая ситуация.

Хэнк Перси изложил Бену Гардении свой взгляд на состояние пациентки. Она избавилась от вредных привычек, и у нее уже нет ни физической, ни психологической потребности в инородных веществах. Но что касается ее общего душевного состояния…