Семя скошенных трав

Будто это я виноват.

Если бы не было войны, она сидела бы дома с папой и мамой… хотя… их отбирают у родителей в младенчестве. И муштруют на всякие извращения — независимо от пола. Так что её всё равно бы насиловали, я тут совершенно ни при чём.

Я уж точно не виноват, что она родилась на Шеде.

Но у комконовцев был такой вид, словно они ничего и не замечают… или не понимают. Невозмутимый. Ну да, дипломаты, да…

— Хэталь вас любит, родичи, — сказал Алесь на шельмовском языке. — Мы верим: будет любить всегда. Брат Антэ, вы можете быть спокойны за жизни детей: военные предупреждены, они не откроют огонь. Но где же командир станции, командиры боевых секторов и бойцы? Где остальные?

— За пределом, — сказал Антэ. — В океан ушли. Кроме Дгахоу с Атолла, оператора внешнего наблюдения. Он — в нашем госпитале. Кома.

— Был бой? — спросил Алесь.

— Да, — сказал Антэ. — На этой станции мы убили своих родичей. Наш командир и мой старший брат приказал взорвать двигатели. Мы не могли подчиниться, а бойцы не могли позволить нам не подчиняться… и мы убивали. Потом брат и сестра покончили с собой — тоска и вина их утянули на дно.

— Сочувствую, — сказал Алесь глухо.

Наш… ну как наш… комконовский шедми вдруг подал голос:

— Родичи, девочка не в анабиозе, потому что роды опасно близки? — и тронул эти штуки на переносице, таким жестом, каким люди поправляют очки.

Девочка посмотрела на него, щурясь, и выпалила:

— Ты нам — не родич!

— Ты опрометчиво судишь, Аэти, — сказала женщина-шедми в шубке, но девочка возразила злым и каким-то отчаянным тоном:

— А что он — вместе с людьми?! И человек обратился «родичи»! Нам что, теперь люди — родичи?!

— Ты не знаешь всего, Аэти, — сказала женщина. — У простых вещей бывают сложные причины.

— Бывают, — сказала девочка с такой тихой и ледяной злобой, что я решил: всё верно, мстить они нам будут с пелёнок. — Из-за людей мои бельки никогда, никогда не увидят океана. И я.

Никто из шедми и слова не сказал. Шельма в шубке обняла девочку за плечи — и та в неё уткнулась, как дети всегда тыкаются во взрослых, лицом в грудь, обхватив руками. Получилось слишком похоже на землян, но кого это могло бы обмануть?

— Срок у Аэти впрямь подходит к концу, — сказала шельма, гладя девочку по голове. Теперь я видел девочку со спины и видел, что волосы у неё разделены не на два, а на три хвостика: два спереди, а сзади коса, уходящая под одежду. Сам не пойму, почему я так уж внимательно на это смотрел. — Да, мы не знаем, как её организм перенесёт анабиоз. Побоялись рисковать двумя жизнями. Насколько можно судить, плод в порядке, но у нас нет детского врача…

— Я — педиатр, сестрёнка, — сказал наш шедми. — Данкэ из Коро через Урэ, работал в программе терраформирования на Океане Третьем.

— Это ты написал книгу «Искусственное и естественное вскармливание бельков»? — спросила вторая, в форме, как мне показалось, удивлённо. — Я думала, ты гораздо старше. Хорошая книга, она есть у нас в базе и серьёзно мне помогла.

Девочка отпустила женщину в шубке и искоса посмотрела на Данкэ.

— Брат, ты мог бы помочь ещё серьёзнее, — сказала та, что в форме. — Посмотреть Аэти… и на борту четыреста восемнадцать беременных. Мы за них тревожимся: не знаем, как анабиоз может отразиться и на матерях, и на бельках.

— Ваш диагностический центр работает? — спросил Данкэ.

Шельма сложила ладони, как для молитвы. Дешифратор истолковал этот жест как согласие или подтверждение, а я впервые хорошо рассмотрел руки шельм: у них были перепонки между пальцами, доходящие до верхнего сустава, и когти, довольно плоские, но всё равно не похожие на человеческие ногти. Кажется, у игрушечных шедми кисти выглядели как-то иначе, а на видео я как-то не обращал внимания.

— Аэти, — сказала фифа в шубке, — покажи брату из Коро госпиталь и анабиозные камеры будущих мам. Он очень хороший врач, это по его рецептам мы делали смеси, чтобы кормить бельков.

Девочка неохотно её отпустила.

— Данкэ, — сказала она тихо, — ладно, брат. Забудь, что я сказала. Я не знала. Пойдём со мной.

Все молчали, и люди, и шельмы — и в тишине Данкэ и девочка прошли через ангар и скрылись в коридоре, видимо, ведущем в жилые отсеки. Антэ вздохнул, шумно, как всплывший подышать кит, и негромко сказал:

— Видимо, вы теперь представляете масштаб проблемы, люди.

— Мы представили сразу, брат, — сказал Алесь. — Только беременных девочек… как бы… не приняли во внимание. Но я сообразил. Их ведь надо выводить из анабиоза как можно скорее. И бельков, да?

— Мы до сих пор не знаем, правильно ли сделали, погрузив бельков в анабиоз, — сказала та, что в форме. — Когда я думаю о том, не погубили ли мы их будущее здоровье, воздух не входит в мои лёгкие. Но нам нечем было их кормить… и некому кормить.

— Как тебя зовут, сестра? — спросил Алесь.

— Хао из Хыро через Эдори, — сказала женщина. — Я была травматологом. Теперь — военный врач.

— Алесь, — тихонько окликнул Юлий, — надо связываться с Землёй. Мы ведь не справимся одни. Нужны ремонтники для станции, еда, медикаменты, одежда, наверное…

— Свяжемся, — кивнул Алесь. — Родичи, сколько вы можете продержаться?

— Оставив детей в анабиозе — шестьдесят-семьдесят наших суток, — сказал Антэ. — Но Тари и Хао считают, что такой срок — большой риск для здоровья бельков.

— А бельков много? — спросил Юлий.

Антэ сложил ладони в знак согласия.

— Около двухсот — если считать только полностью покрытых пухом. Но среди детей много малышей, с которых пух едва начал сходить… и беременные девочки… Мы укладывали самых маленьких в анабиозные капсулы, предназначенные для взрослых — по двое и по трое сразу, чтобы уместить всех, нарушая все инструкции. Очень важно поспешить. Скажи, человек, мы можем надеяться на вашу помощь? — спросил он Алеся.

— Сделаем всё, что сможем, — сказал Алесь, но по его лицу я понимал, что это будет совсем не просто. Ещё бы! Попробуй-ка убеди нормальных людей бросить всё и бежать нянчиться с шельмовскими младенцами! — Покажи мне детей, Антэ. Мы с Юлием хотим снять криокамеру на видео, чтобы иметь для Земли наглядный материал.

— Пойдёмте, люди, — пригласил Антэ, и Хао тоже пошла с ним.

Я посмотрел на него — и подумал, что именно он, быть может, не самая главная на Шеде мразь. Как-то у меня не укладывалось в голове, что человек… ну, ксеноморф, который, спасая детей, убивал собственных командиров, мог изнасиловать маленькую девочку. Пожалуй, персонал станции сравнительно не так уж и виноват. Ведь кроме этой Аэти тут же четыреста беременных бедолаг, это — просто в порядке вещей у них на Шеде. Обычное дикое, глухое Средневековье! А кое-кто из наших ещё сомневался, что шедми — маньяки всей расой.