Семья волшебников. Том 3
Шрифт:
Он осмотрел дом и изнутри. Поговорил с рыцарскими доспехами, пообщался со столиком для маноры и особенно долго беседовал со стенным дальнозеркалом. Потом попросил у Астрид ее дальнозеркало, и его тоже долго допрашивал. А когда в гостиную вошла Вероника — пристально на нее уставился.
Ооооочень пристально.
— Расскажите о том, как вы заблудились в Тумане, — попросил он, поднимаясь на второй этаж.
Астрид и Вероника принялись рассказывать, но Жюдаф их толком и не слушал, он сразу без спроса зашел в папин кабинет, беззвучно поговорил с письменным столом, прошелся вдоль стен, внимательно
Что-то щелкнуло. Портрет утонул в стене и уехал в сторону, а на его месте оказалась круглая дверца. Астрид аж глаза выпучила — она и не знала, что у папы такое есть!
— Зачаровано на кровь Дегатти, — сказал детектив. — Я могу уговорить открыться, но будет проще, если ты мне поможешь.
Он обращался не к Астрид, а к Веронике. Ну понятное дело, она моложе, ее кровь чище и свежее.
— Чо б ты ни нашел, это наше сокровище! — предупредила Астрид, подсаживая сестру на стул и доставая ножик.
Но Жюдаф что-то перепутал, потому что кровь пускать не пришлось. Вероника просто дотронулась до пятнышка на дверце, и та распахнулась. А внутри не оказалось никаких сокровищ. Жюдаф достал из ниши книгу с розовым зайцем на обложке, большую красивую чашу, три пузырька с чем-то красным, запечатанную бутылку и… засохшую изгрызенную кукурузину.
Кажется, при виде нее он немного удивился.
— Ой, моя кукуруза! — обрадовалась Вероника.
Жюдаф поставил бутылку и положил кукурузину на стол, отодвинув стопку исписанных, но еще не сшитых листов, уселся со скрещенными руками и сказал:
— Давайте побеседуем.
— Давайте, — умудренно сказала Астрид. — Я думаю, это важные улики. Кукурузу наверняка не доел тот, кто похитил папу и маму.
— Я обращался не к тебе, — покачал головой Жюдаф.
— Я требую выпустить меня или хотя бы пересадить тоже в бутылку! — донеслось из кукурузины. — Волшебник обещал меня пересадить, но так и не исполнил обещанного!
Астрид мысленно дала себе подзатыльник. Ну конечно, это ж те самые злые тетки, с которыми она героически сражалась. Просто времени прошло уж немало, она подзабыла немного.
— Зачем тебе в бутылку, ты ж кукуруза! — тут же приняла участие в допросе Астрид. — Тебя в банку надо! Консервную!
Помощь Астрид оказалась неоценимой, потому что при ее содействии детектив очень быстро расколол Бутылку и Кукурузину… на самом деле их звали Лаиссална и Оошона, но Астрид дала им новые прозвища. Они наверняка прилипнут так же успешно, как у Копченого и Компота.
У Астрид вообще здорово получается раздавать прозвища. Она словно королева, наделяющая подданных титулами.
И она оказалась права, за пропажей мамы и папы стоит Хальтрекарок… то есть это еще не точно, потому что Бутылка и Кукурузина не знают ничего о произошедшем с тех пор, как их сюда засадили. Они рассказали, что папа с мамой их тогда тоже обо всем расспросили, а потом спрятали в этот суперсекретный противоастридный и противоверониковый сейф. Замаскировали его так, чтобы даже демолорд найти не сумел.
— И между прочим, у нас была договоренность, — сердито добавила Лаиссална. — Лахджа и ее смертный обещали нас освободить, если мы поможем.
—
Поможете в чем? — спросил Жюдаф.— Да они сами не успели придумать, — фыркнула Оошона. — Хотели что-нибудь эдакое, чтобы наш муж и господин навсегда от них отвязался. Кстати, где они?
Жюдаф ничего не ответил, но демоницы уже сами сложили два и два. Из бутылки раздался злорадный смешок, и Лаиссална сказала:
— Значит, у Абхилагаши все-таки получилось.
— Радоваться нечему, дура, победила-то она! — прикрикнула Оошона. — А мы… здесь!
— Абхилагаша, — повторил имя Жюдаф.
— Да, Абхилагаша! — с готовностью повторила Оошона. — Если только Лахджа не разозлила еще какого-нибудь демолорда, ее прикончила Абхилагаша!
— Мама жива! — заорала Астрид. — Это Медариэн сказал!
— О-о-о, тогда она наверняка жалеет, что не умерла! — рассмеялась Лаиссална.
Тем временем Вероника незаметно сцапала свою книжку. Она не видела ее так давно, что совсем про нее забыла, а она вот где, оказывается. Теперь Вероника вспомнила.
И пока Астрид и дядя в черных очках ругались с преступными бутылкой и кукурузиной, Вероника нашла подходящую картинку. Она по-прежнему не понимала этих букв, которые совсем не похожи на парифатские, но почему-то знала, что нужна именно эта сетка. Она даст безопасность и власть, а не просто призовет злую тетю, которая убьет всех, кого увидит.
В папином кабинете есть удобное место, свободное от ковра. Вероника нашла в кармашке мелок, нарисовала круг с загогулинами, приготовила в дар конфету, а на всякий случай еще и банан, и воскликнула:
— Призываю Абхилагашу!
Ничего не случилось. Совсем как с мамой и папой. Никто не призвался, никто не появился. Только вдали тревожно замычала корова.
И Вероника сразу поняла, что это с одной стороны плохо, а с другой — хорошо. Плохо, потому что нельзя просто призвать Абхилагашу, и велеть держать ответ, а хорошо, потому что… потому что… Вероника не могла объяснить почему, но она так чувствовала.
И раз не получается призвать Абхилагашу… Вероника задумалась.
Она думала долго. Размышляла целый день, а потом и еще два дня, потому что не уверена была, что такое можно. Наверное, нельзя, так что она дождалась, пока в усадьбе останется поменьше людей. Сыщик Жюдаф уехал расследовать пропажу родителей куда-то в другое место, и Вератор тоже уехал по своим взрослым делам, вернулась в Валестру Мамико, и остались в конце концов снова только они с Астрид (Жюдаф отказался брать ее ватсоном!), да еще Лурия, но она такая маленькая, что не в счет. Даже призраки ушли в Шиасс, еще немного поискать там папу с мамой.
И Вероника решилась. Прямо посреди гостиной она нарисовала другую сетку, побольше и посложнее. Ту, что в книге Фурундарока была в самом начале, заложенная закладкой. Обвела ее мелом дважды, чтобы точно нигде не ошибиться, посыпала как следует освященной солью, приготовила на этот раз в дар целых две конфеты, снова положила рядом банан и воскликнула:
— Призываю Хальтрекарока!
Глава 9
Лахджа будто плескалась в холодном море. Медленно погружалась все глубже, в черную хлябь. На самое дно бездонной пучины.