Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

— Банк.

— В самом деле, банк. А как только вы поправитесь — Париж.

Некоторое время Ян не говорил ни слова. Потом спросил:

— Что вы думаете о случившемся?

Бриджмен встал.

— Не рановато ли говорить об этом?

— Нет, ведь я в смятении. Возможно, ваш совет поможет мне поправиться. Потому что сейчас, признаюсь вам, я еще не знаю, как вновь обрести равновесие. Не знаю, смогу ли опять взяться за наши планы, начав с того места, где мы их оставили. Объясните мне, если знаете.

Бриджмен налил ему еще чашку какао.

— Я думаю, что вы обнаружили самым жестоким для себя способом ту природную силу, о которой я упомянул во время нашей последней беседы перед вашим… недомоганием. Силу, вдохновлявшую поиски и труды моего друга Исаака Ньютона.

Ян изумленно спросил:

— Какая тут связь?

— Эта сила, как я вам уже говорил, — вселенский закон притяжения.

— Не улавливаю, — покачал головой Ян.

— Понимайте притяжение в смысле любви.

Лицо Яна покраснело.

— Но вы же мне говорили, что существует и закон отталкивания и что если какой-то предмет мне отвратителен, то, даже если он сильнее меня, я не испытаю его притяжения.

— Мне неизвестна суть ваших отношений с монахом, которого вы отравили, и еще меньше, каковы были его чувства к вам. Но факт в том, что его дух преследовал вас до тех пор, пока брат Хауинг не отправил его куда надо.

Ян опять покраснел.

— Он наверняка вас любил, Ян. По-своему.

— Любил? Таким скотским образом? — вскричал Ян.

— Не горячитесь. Возможно, он не знал другого. Каждый любит как может.

Яна стала бить дрожь, и Бриджмен забеспокоился.

— Не надо допускать, чтобы эта мысль изводила вас до такой степени. Вас полюбят и другие, тоже по-своему. Вы красивый малый. Даже очень красивый. Сам я к этому склонности не имею, но ведь природа гораздо шире того, что я способен понять.

Ян глубоко вздохнул и отпил глоток какао, потом взялся за четвертинку груши. Вдруг перестал жевать, словно пораженный какой-то неожиданной мыслью. Ошеломленно выпрямился.

— Что с вами? — встревожился Бриджмен.

На лице Яна застыло выражение крайней растерянности.

— Графиня… — пробормотал он. — Она говорила почти то же самое, что вы мне только что объяснили… Как эта старая дура…

Его слова стали почти бессвязными. Он прервался.

— Что же она говорила?

— О колдовской любви… El amor brujo.

— El amor brujo, — повторил Бриджмен задумчиво.

На какое-то время воцарилось молчание.

— Думаю, вам лучше отвлечься от этих мыслей. Они только приводят вас в расстройство, — сказал наконец Бриджмен. — Наш друг Стрегуайт составил ходатайство о патенте премьер-министру. Я дам его вам, чтобы вы с ним ознакомились, потому что вы подпишете его вместе со мной. Потом мы вместе отправимся к сэру Роберту Уолполу. Было бы желательно, чтобы вы по этому случаю обновили ваш гардероб.

— Мы должны представить ходатайство самому премьер-министру?

— Да, поскольку вы иностранец. Но этот пункт меня не заботит. Нас без прочих формальностей направят к министру финансов. Впрочем, самого Уолпола мы и не увидим, он пришлет к нам своего секретаря. Ему-то мы и вручим ходатайство.

В передней Уолпола, в доме № 10 по Даунинг-стрит, уже ожидала приема некая внушительного вида дама в сопровождении камеристки. Она смерила взглядом обоих визитеров, потом отвела глаза и, поскольку подоспела ее очередь, прошла первой.

Через полчаса секретарь Уолпола, взяв письмо с прошением, к удивлению Бриджмена, объявил посетителям, что его превосходительство расположен их принять. Реакция Бриджмена насторожила Яна, и он последовал за своим наставником с колотящимся сердцем.

Так они совершенно неожиданно оказались перед премьер-министром. Массивное лицо, величественная осанка, румяные щеки — все в Уолполе дышало довольством и властностью. Приветливая полуулыбка, блуждавшая на его губах, успокоила Бриджмена, но пристальный взгляд, задержавшийся на Яне, вызвал в душе юноши сильную тревогу. Его прежние отношения с властью были отнюдь не безоблачными.

— Входите, джентльмены.

Секретарь представил их, потом положил прошение на письменный стол своего начальника. Лакеи пододвинули кресла. Уолпол вскрыл конверт и пробежал глазами первую страницу, потом вторую, наконец третью. Визитеры в беспокойстве ожидали его вердикта.

— Сто восемьдесят тысяч фунтов, однако! — сказал наконецУолпол. — Вы весьма богаты, мистер Хендрикс. Гораздо богаче, чем ваш компаньон, мистер Бриджмен.

— В первую очередь это относится к моим родителям, милорд, — ответил Ян, сразу смекнув, в чем дело, по крайней мере частично.

— И на чем они сделали состояние?

— Товары из Нидерландской Индии, милорд. Дерево, пряности…

— А! — сказал Уолпол. — Так вы не английский подданный?

— Нет, милорд.

— Надеетесь стать им?

— Это было бы честью для меня.

— Не сомневаюсь, что мы сможем рассмотреть эту возможность. А вы, мистер Бриджмен, как вы надумали объединиться с мистером Хендриксом?

— Родители моего превосходного компаньона, с которыми я вел некоторые совместные дела, обратились ко мне, решив направить его по банковской части, милорд.

— В Лондоне?

— Я не смог бы отвергнуть честь, которую они оказали нашим талантам в области финансов.

— Разумеется, разумеется! — воскликнул Уолпол. — Вы правильно поступили. И я не сомневаюсь, что ваши таланты послужат процветанию капиталов мистера Хендрикса — к выгоде наших финансов, — продолжил он с коротким смешком. — А вы, мистер Хендрикс, собираетесь проживать в Лондоне?

— Город великолепен, милорд.

— Отлично, отлично! Где вы остановились?

— Мистер Бриджмен был настолько добр, что приютил меня…

— Что ж, понимаю, понимаю, — сказал Уолпол. — Господа, я сообщу канцлеру казначейства мое благоприятное мнение. Прошение перейдет через улицу вместе с вами, — заключил он, поглядев на своего секретаря.

Затем встал. Посетители торопливо последовали его примеру.

Они и в самом деле перешли улицу вместе с секретарем. Через мгновение, в обход людей, ожидавших своей очереди в передней, они были приняты канцлером, а через три четверти часа опять сели в свою карету.

— И как все это понимать? — спросил Ян. — Ведь вы же мне сказали…