Сень

Еще месяц после этого не совсем обычного «выпуска» Танины соседки оставались в общежитии: оказалось, что пока у них и в университете осталось довольно много дел. Антонина — по просьбе своего научного руководителя — готовила методическое пособие для будущих студентов кафедры прикладной математики, остальные четыре девушки ей в этом усиленно помогали. И в результате Тоня на защите диссертации получила совсем не то, что ожидала: Мстислав Всеволодович даже рта ей не дал открыть, просто сообщив, что решением математического отделения Академии наук ее «методичка» засчитана за научную работу, по которой ей — без защиты — было присвоено звание доктора физмат наук. Поскольку, как выразился товарищ Келдыш, «соискатель по сути основала новую научную школу».

Дипломы еще трех девушек были сочтены достойными считаться диссертациями уже кандидатскими, и лишь Нина ученого звания не получила — что, впрочем, ее не сильно-то и расстроило. У нее основным поводом для переживаний было то, что пока еще девушки даже не узнали, где им, собственно, работать предстоит.

Но и это долго тайной быть не могло, ведь время их пребывания в общежитии заканчивалось. И в первых числах июля закончилось окончательно. А по поводу места работы их просветила Таня:

— Так, товарищи офицеры…

— Школьница, мы уже пять лет как не офицеры, достала ты уже со своими подколками.

— Это я вас раньше подкалывала, а теперь ситуация в корне изменилась. Приказом Верховного главнокомандующего все вы с сегодняшнего дня мобилизованы, причем с повышением в звании, к тому же за выдающиеся научные достижения звания присвоены внеочередные. А Тоня теперь полковником будет, инженером-полковником.

— Не сказать, что шутки твои идиотские нам надоели, — хмыкнула Люба, — нам их даже будет не хватать. Но менее идиотскими они все равно не стали.

— Ага, конечно. Это мне утром кучу мундиров принесли, — Таня кивнула на сваленные на ее кровати чехлы с одеждой, — а новенькие командирские книжки я сама ночью под кроватью рисовала. Переодевайтесь, через час едем на работу.

— Знать бы только куда… — протянула Нина. — Я уже чуть от любопытства не сдохла, но в секретариате сами не знают. Сказали, что нам сообщат когда нужно будет.

— Вот я и сообщаю: работать вы будете в деревне Иваньково, в тамошнем филиале института, это тут недалеко.

— А ты? Тебя-то куда распределили? Я вообще тебя в комиссии по распределению не видела, — поинтересовалась Марина, — хотя да, ты, как отличница, можешь сама выбирать. Что выбрала-то?

— Меня еще в прошлом году распределили, и желания моего не спрашивали. А сейчас я как раз в Иваньково еду, так что и вас подброшу: ну не пешком же вам туда идти.

— На чем едешь?

— Ну лечу, какая разница? Если на поезде ехать, то часа три добираться, или даже четыре, так что не спим, быстро собираемся…

— Да чего нам собирать-то? — неопределенно усмехнулась Тоня, — чемоданы уже уложены.

— Форму новую наденьте, ордена на нее перевесьте. На все вам час: рейс уже утвержден, опаздывать с вылетом не рекомендуется.

— А ты точно знаешь, что нам в Иваньково?

— Точно, точно. Там на четыреста пятьдесят восьмом заводе будут ракеты выпускать, вот вы системы управления ими программировать и будете. Да, кстати, я вам принесла каталог табуреточного комбината, вы посмотрите насчет мебели в ваши новенькие квартиры.

— А что, в этой деревне даже табуретку купить проблема? — сердито поинтересовалась Люба.

— Вот как были дуры, так дурами и остались. КТК выпускает любую мебель, вы просто посмотрите, что вам нужно будет.

— Видела я в магазине, — меланхолично заметила Тоня, — действительно, хорошую мебель в Коврове делают. Школьница, а… а зарплаты в институте какие, ты случайно не знаешь? А то мы губищи-то раскатаем на кровати со шкафами, а купить окажется не на что.

— Зарплаты… молодому специалисту положено тысяча семьсот — это с надбавкой за режим. За каждый орден еще сто рублей, за часы со сталинской подписью еще триста. Но губы можете раскатывать на цены вообще не глядя, мебелировка пойдет за счет заведения.

— Это что, всем молодым специалистам в институте…

— Нет. Это исключительно соседкам по комнате в общаге, за то, что меня пять лет терпели и даже ни разу не побили.

— Так давай сейчас побьем, а то тебе и вспомнить будет нечего, — рассмеялась Евдокия. — А с чего это твоим соседкам такие привилегии?

— Это не привилегии. Вам КТК мебель сделает бесплатно. Просто потому, что я эту артель и организовала, и всех ее работников вылечила. Не до конца еще, но все знают, что я их когда-нибудь, причем довольно скоро, вылечу. И мужики про вас знают, они сами предложили вас мебелью обеспечить… Кстати, по положению об институте с рождением каждого ребенка число комнат в квартире будет на одну увеличиваться, так что можете мебель и впрок запасти пока ее дают бесплатно.

— А на мужа отдельную комнату дадут? — поинтересовалась Люба.

— А зачем мужу отдельная комната? — удивилась Нина.

— А где вообще мужа взять? — не удержалась Марина. — В нашем выпуске парней меньше десятка, а все эти историки и философы…

— Там рядом институт физический, парней завались будет, еще и отбиваться придется.

— А откуда ты все это знаешь? — традиционно, с подозрением в голосе, поинтересовалась Люба.

— Знаю, мне по должности это знать положено. Потому что меня распределили на должность директора этого института… Ну что встали, рты раззявив? Пошли уже, самолет ждать не будет.

Состоявшаяся в конце сентября расширенная коллегия математического отделения Академии наук вызвала у академиков очень противоречивые чувства. Причем чувство печали породило выступление академика Берга, состоявшееся после того, как украинский академик Лебедев и академик СССР Брук сделали доклады по результатам разработок вычислительных машин. Сами доклады поначалу вызвали большой интерес и прилив энтузиазма, но сказанное Акселем Ивановичем все перевернуло с ног на голову:

— В очередной раз приходится констатировать, что академическая наука в известной части оторвана от нужд и чаяний народного хозяйства. А наука, извините за выражение, республиканская, вообще варится в собственном соку, не обращая внимания на происходящее в стране. И это вызвано главным образом тем, что эта наука не стремится к кооперации с военно-промышленным комплексом, а потому наши, и особенно республиканские, академики занимаются тем, что интересно им — но в силу этих причин ВПК не заинтересован в проведении совместных исследований и разработок, а собственные научные исследования членов академии часто лишь повторяют сугубо прикладные исследования военных специалистов, причем с огромным опозданием. Я уже не говорю о том, что на эти исследования были потрачены огромные средства: в конце концов деньги изыскать можно. Но вот напрасно растраченный научный потенциал компенсировать гораздо сложнее.

— Что вы имеете в виду под напрасно растраченным потенциалом? — возмутился Лебедев. — На Украине создана первая в Европе электронная счетная машина, и развитие этого направления имеет гигантский потенциал…

— Я внимательно следил за вашими работами, так же как и за работами, проводимыми под руководством Исаака Семеновича. И могу с уверенностью говорить, что определенные архитектурные решения, разработанные в этих двух проектах, представляют некоторый интерес. Более того, они могли бы стать серьезными достижениями, но… Я опять возвращаюсь к оторванности академической науки от промышленности, в первую очередь промышленности высокотехнологичной. У генерал-полковника Неделина в системах наведения ракет уже используются электронные вычислительные устройства, причем устройства, установленные непосредственно на боеголовки этих ракет. Вычислительные устройства, запитываемые от бортовой батареи ракеты. И выполняющие вычислительные операции в тысячи раз быстрее, чем в представленной вами машине. Вы проделали большую и в чем-то даже нужную работу, но проделали ее в отрыве от достижений нашей промышленности, а потому проделали ее зря.