Сеньор Виво и наркобарон

Поначалу Лазаро удивился и растерялся – он словно вдруг очутился посреди вихря. Затем почувствовал, что не может дышать, и, схватившись за горло, стал подниматься на ноги. Он ничего не видел сквозь взметнувшееся пламя и вначале ничего не чувствовал – из-за недуга, растерянности и потому что пламя сперва накинулось на бензиновые пары и не касалось тела.

Но так было только вначале. Когда огонь вонзился в Лазаро тысячами пираний, он весь превратился в несмолкаемый вопль. Обезумев от боли, задыхаясь, он метался в столбе пламени, не видя и не слыша, как Заправила с холопами регочут, хлопают в ладоши, утирают выступившие от смеха слезы и отпускают замечания, сходившие у них за остроумие.

Малыш преследовал Лазаро, подбегая как можно ближе, плескал бензином, продляя пытку, и отскакивал. Лишенные век глаза расплавились в глазницах, но и без того Лазаро уже ничего не видел сквозь зловонную пелену своего сожжения. Он бросался из стороны в сторону, корчился, молотил воздух руками, кружил и падал. Пронзительно кричал и выл в муке, пока огонь не перехватил горло. Когда он упал и затих, в смертельном видении увидев себя здоровым и красивым, блаженствующим в объятиях Раймунды, попугай с ястребиной головой сделал круг над загоном и улетел на восток.

Бандиты столпились у обугленного, сочащегося слизью трупа, и Заправила сказал:

– Гляньте, пацаны, это ж баба. Вон титьки были.

– А вон и херок, – показал Малыш. – Стало быть, оно и мужиком было, босс.

Пестрый, оглядев останки, сверкнул в ухмылке золотыми коронками:

– Классное лечение, босс, ни следа проказы.

Но Заправила счел двуполое существо дурным знаком.

– Воняет, – буркнул он. – Уберите это мясо на хрен!

– А куда его, босс?

– В сад к Виво, куда ж еще?

Пестрый спросил у Малыша:

– А чего он вопил, пока плясал? Я не расслышал.

– Кажись, «Раймунда», но вряд ли. Такому уроду ни одна баба не даст.

54. Кольцо

Рамон вошел в дом без стука и поднялся в комнату Дионисио. Тот дремал в кресле-качалке, но, когда открылась дверь, поднял голову и улыбнулся. Наклонившись, Рамон почесал ягуаров за ушком и выпрямился.

– Привет, Анаксимен! [49] – воскликнул он, помахивая бутылкой. – Глянь, у меня есть чилийское «Каберне Совиньон»!

49

Анаксимен Милетский (ок. 585 – ок. 525 до н. э.) – древнегреческий философ, ученик Анаксимандра, представитель милетской школы.

Дионисио поднялся и обнял друга:

– Рамон, перестань тратить деньги, которых у тебя нет.

– Ради того, чтобы увидеть, как ты улыбаешься, никаких денег не жалко. И потом, я купил вино на деньги, которые получил от ненормальных теток за аренду козьего луга, и просто отдаю тебе долг.

Дионисио сходил за штопором.

– Вижу, ты побрился, – сказал Рамон. – Означает ли сие, что мне больше не нужно служить твоим брадобреем? И больше не придется тебя привязывать и стричь? Знаешь, мне нравилось играть в твою мамочку, но уже маленько поднадоело.

– Послушай, – спросил Дионисио, – как это получается, что у тебя всегда двухдневная щетина? Для этого же надо бриться, а я никогда не видел тебя чисто выбритым.

– Сие сокрыто тайной, Гераклит, [50] – ответил Рамон, подмигивая и постукивая себя по носу. Затем посерьезнел: – Слушай, у меня очень плохие новости. Про Анику. Я не должен тебе этого рассказывать, извещать следует только родственников, но вот получил полицейский рапорт из столицы и уже повидался с сеньором Морено.

50

Гераклит Эфесский (VI в. до н. э.) – древнегреческий философ-материалист.

Дионисио побледнел, стакан в его руке подрагивал.

– Я не хочу больше о ней говорить, Рамон.

– Ну и не говори. Просто слушай. Вот только как бы это помягче сказать… Я знаю, ты не переставал ее любить… Слушай, давай отбросим всю эту шелуху, идет? – Рамон уставился в пол, затем поднял взгляд. – Дело в том, что ее убили, и убийство явно заказано наркодельцами. Мне очень жаль. Я тоже по-своему ее любил. Ее все любили. Она была у нас лучше всех.

– Заказано наркодельцами?… – только и смог повторить Дионисио. – Как же так?

– Подробности пересказывать не буду, вывернет. Тело в жутком состоянии, потребовалось время, чтобы его сопоставить с приметами поданного в розыск. Об исчезновении заявил, судя по всему, консьерж дома, где она жила, но никто ничего не делал, пока не появился труп.

Они молча смотрели друг на друга, потом Дионисио перевел невидящий взгляд в окно.

– Я себя приучил думать, что она умерла, – произнес он.

– Помнишь зеленую треугольную сережку? – спросил Рамон. Дионисио кивнул. – Ее нашли внутри тела, только по ней и опознали. Прости.

Дионисио провел рукой по глазам, потом выговорил:

– Но за что?

Рамон вздохнул.

– Я только что виделся с сеньором Морено, он в таком состоянии, что рассказал мне, чего разглашать не следовало. Понимаешь, Дио, он поставлял оружие Заправиле. Похоже, легально, что самое удивительное. Так вот, он знал, что тебя хотят убрать, боялся, что дочь попадет, так сказать, под перекрестный огонь, и заключил с ними сделку: Заправила отпугнет от тебя Анику, скажет, что, если она с тобой не расстанется, они убьют и отца, и всю семью. В обмен Морено делал им скидку. Ну вот, они пригрозили Анике, и она тебя оставила, чтобы спасти родных. Знаешь, Дио, она ведь по-прежнему тебя любила, а несла чушь собачью, она была вынуждена все это говорить. И вот еще что: Аника нарочно от тебя забеременела, хотела, чтобы у нее остался твой ребенок, и отказалась от него избавиться, когда отец потребовал. Дальше рассказывать?

Дионисио снова кивнул:

– Я почувствую, наверное, потом, когда подумаю. Говори.

– Тут тяжелый момент, Дио. Получается, она встретилась с тобой еще раз, когда отведенное ей время уже истекло, и Заправиле это не понравилось. Естественно, он не собирался приканчивать поставщика оружия и отдал своим людям Анику. Ребенок погиб вместе с ней. Девочка, Дио, как ты хотел.

– Значит, это я ее убил. Стало быть, все из-за меня.

Рамон покачал головой:

– Главное, останься она с тобой, была бы в полной безопасности. Заправила тебя до смерти боится. Знаешь, считает, что ты колдун. Если уж так говорить, то убил ее отец, хотя думал, что защищает. Выходит, из любви. Постарайся понять. Но еще, я думаю, Заправила считал, что единственный способ с тобой расправиться – уничтожить самое для тебя дорогое.

– Он рассчитал верно, Рамон, и своего добился, – Дионисио глотнул вина и после долгой паузы прибавил: – Одно скажу: ты вернул мне веру в Анику и превратил мою ненависть в прежнюю любовь. Спасибо, что рассказал. В ненависти жить тяжело.

Рамон улыбнулся:

– Ну ладно, уже что-то.

– Аника раз пошла к гадалке, что живет у борделя мадам Розы. Я говорил, что все это ерунда, но знаешь, бабка ей нагадала, что последний год ее жизни будет самым счастливым.

– Так оно и вышло, – сказал полицейский, вставая. – Благодаря тебе. Ох ты, чуть не забыл! У меня тут кое-что для тебя.