Сенсационные ограбления и кражи

В общем, золото, собранное Бонапартом во время наступления по разным российским городам, не дает покоя кладоискателям вот уже почти две сотни лет. Уже перелопачены горы земли на всем пути отступления французской армии, но все безрезультатно. Недавно появилась даже версия, что наполеоновского клада как такового вовсе не существовало. Когда Наполеон покидал Москву, он раздал золото своим солдатам, но с тем условием, что после возвращения во Францию они вернут его обратно. В пользу этой версии говорит и находка, сделанная студентами БГУ на колхозном поле возле деревни Зембин Борисовского района. Когда студенты собирали картошку, они наткнулись на вырытые плугом останки французского солдата. В его полуистлевшем кошельке оказалось шесть русских старинных монет, которые были отчеканены в конце XVIII — начале XIX века.

Однако упорные слухи о спрятанных сокровищах Наполеона по-прежнему существуют. Есть даже слухи о том, что имеется некая карта с указанием точного места расположения этих ценностей. Может быть, клад Наполеона действительно существовал, но был давным-давно найден? Владелица имения Лукианово Н. Н. Мезенцева рассказывала Клетновой (проводившей исследования озера в Семлево), что еще в 30-е годы XIX века к ним явились какие-то иностранные фокусники с учеными собачками и обезьянами. Полторы недели эти иностранцы жили в Лукианове, давали представления, а в свободное время прогуливались по окрестностям поместья. Но потом эти фокусники неожиданно исчезли, причем и собачки, и обезьянки были брошены на произвол судьбы. Местные жители пытались отыскать пропавших иностранцев, но найти удалось лишь огромную яму, вырытую в ближайшей сосновой роще, увы, пустую. Возможно, здесь хранился клад Наполеона?

Недавно появилась еще одна сенсационная версия: якобы французы целенаправленно подбросили русским информацию о Семлевском сокровище. Таким образом они надеялись отвлечь внимание от действительного месторасположения награбленных сокровищ.

Исследователь из Красноярска Орест Петрович Никитин, живший в годы Великой Отечественной войны в Смоленской области, считает: «Все поиски не имели успеха только по той причине, что никто не удосужился собрать нужную информацию от местных жителей чуть в стороне от деревни Семлево». Приблизительно в сорока километрах от Семлево, поблизости от села Вознесенье, на берегу реки Угры находятся захоронения, которые местные жители называют Курганниками. На этом кладбище хоронили французских гвардейцев, оставшихся после войны 1812 года в Вознесенье на постоянное жительство по тем или иным причинам.

Один такой француз остался в селе потому, что влюбился в красивую местную крестьянку, на которой вскоре женился. Незадолго до того, как Хмельницкий вступил в должность губернатора, француз умер и был похоронен на Курганниках. Жена поставила на могиле памятник в виде большого камня с надписью. Она пережила своего мужа на несколько лет и умерла уже после революции. Столетняя бабушка похоронила почти всех своих родственников и перед кончиной поведала интересную, прямо-таки интригующую историю. Наполеон на самом деле приказал спрятать награбленные ценности в Семлевском озере. Но только этот приказ был нужен в качестве дезинформации, чтобы отвлечь всеобщее внимание от настоящего места захоронения награбленных сокровищ.

В тайне же Наполеон поручил своим доверенным гвардейцам подыскать подходящее место, желательно подальше от Смоленской дороги. Такое место было найдено в окрестностях села Вознесенье, клад был надежно спрятан. Сами же гвардейцы должны были оставаться рядом с тайником, чтобы охранять его от непрошеных гостей и ждать дальнейших указаний от своего императора. Вдова поведала также о том, что ее муж был как раз одним из этих доверенных гвардейцев. Оставшись в Вознесенье, он все время ждал специальных вестей из Франции, часто ходил на берег реки Угры, на Курганники, подолгу оставался там, возможно, проверяя сохранность тайника. Как-то раз он привел свою жену на кладбище и попросил похоронить его в строго указанном месте, наказав вместо памятника положить на могилу камень с надписью.

Перед началом Второй мировой войны в эти места прибыл подозрительный немец по фамилии Мозер. Он выдавал себя за представителя знаменитой фирмы «Зингер», но, как позже выяснилось, в действительности был шпионом и сотрудником абвера. Этот Мозер собирал всякого рода информацию и среди прочего узнал о спрятанных французами где-то в окрестностях села Вознесенье сокровищах, награбленных наполеоновской армией в российских городах. В 1942 году Мозер оказался во главе отряда гестаповцев по окружению 33-й армии генерала М. Г. Ефремова под Вязьмой в Шумихинском лесу, в районе станции Угра. Вскоре Мозер вместе с командой саперов появился в Вознесенье и занялся поисками клада. Как считает прямой свидетель событий тех лет, О. П. Никитин, немцу в конце концов удалось отыскать ценности Наполеона.

Никитин рассказывал: «Мозер посетил наш дом в городе Гжатске, ныне Гагарине, где мы в то время жили, и похвастался: ценности Наполеона найдены в нескольких метрах от камня — памятника наполеоновскому гвардейцу. Найденные немцами ценности Наполеона я видел лично и подтверждаю это. Ценности состояли из золотых монет различного достоинства в четырех кожаных мешках, нескольких (не более 20) различных золотых блюд, чаш, кубков, множества золотой и серебряной церковной утвари, среди которой выделялся большой золотой крест. Может быть, немцы показали только часть ценностей, а все другие скрыли от взора ненужных свидетелей. Так что тайны Семлевского озера с 1942 года больше не существует».

Рассказу Никитина можно верить, а можно и не верить, но в одном он, пожалуй, ошибается — тайна Семлевского озера и сокровищ Наполеона еще долгое время будет будоражить воображение кладоискателей. Великий полководец и авантюрист, сумевший ограбить десятки российских городов, к своему сожалению, так и не смог воспользоваться этими несметными богатствами, растраченными во время позорного бегства из России.

Фашистская Германия — грабитель мирового уровня

Вторая мировая война превзошла все прочие, известные истории человеческого общества, и по масштабам боевых действий, и по количеству жертв и разрушений. Но не только этим была печально знаменита Вторая мировая. Процесс перемещения культурных ценностей в эти годы приобрел небывалый размах. Помимо частных грабежей, конфискаций имущества, распродаж произведений искусства и исторических раритетов, принадлежавших жертвам холокоста, нацисты, пользуясь правом завоевателей на оккупированных территориях, подвергали систематическому ограблению музеи, национальные и частные культурные сокровищницы многих стран, в том числе и СССР.

Со времени падения Третьего рейха минуло уже более полувека, но и сегодня в Германии все еще остается около 2200 произведений искусства, некогда похищенных у их законных владельцев. Многие произведения искусства некогда составляли частные собрания нацистских главарей, но после войны были конфискованы и оказались в ведении имущественных служб Федеральной республики. До сих пор некоторые из них украшают помещения госучреждений, а другие хранятся в запасниках немецких музеев. Удивительно, что об этом было впервые сообщено совсем недавно — на открытом коллоквиуме по вопросам о роли учреждений культуры в нацистские времена, проводившемся в Кёльне.

Меткое название коллоквиума, «Музеи в двойственном свете», вполне себя оправдало, поскольку выступивший на этом собрании представитель Высшей финансовой дирекции Берлина Гаральд Кениг вполне конкретно обозначил проблему сомнительного происхождения некоторых предметов культуры, которые ныне отданы во владение более чем 100 немецким музеям. Всего оказалось 580 ценных картин и 1200 графических произведений, судьба которых заставляет сомневаться в законности их приобретения фашистской Германией.

Хотя документы, оформленные на большую часть этих культурных ценностей, свидетельствуют о том, что они были приобретены на немецком и международном рынке искусства, однако многие эти сделки могли быть совершены под принуждением. Именно так изымалось имущество, например, у еврейских собственников, а позже под принуждением составлялись вполне законные документы. Чтобы выявить все подобные нюансы, относящиеся к самому темному периоду в истории немецкого музейного дела, к коллоквиуму было привлечено более двухсот экспертов.