Сенсация по заказу

— Правда?

— Да. А что, это для вас аргумент? Колыванов засмеялся:

— Да ладно, это я так, балагурю. Спрашивайте, чего уж…

— Что вы имели в виду, когда говорили о фантазиях вашего соседа?

Колыванов горестно покивал, демонстрируя свою законопослушность, как бы ни тяжела была эта ноша. Но вдруг сказал:

— А другой вопрос нельзя?

Турецкий поймал себя на том, что уже едва сдерживается. Но все же молчал, ждал, знал, что теперь давить не нужно — Колыванов скажет. И он действительно сказал:

— Тут дело в том… Он смастерил одну штуку. Колыванов уже не играл, Турецкий видел это наверняка.

— Смастерил?

— Не, изобрел.

— Значит, изобрел. — Турецкий почувствовал, что удача близка. Сейчас что-то прояснится, сейчас наружу выплывет то, до чего Смагин добраться не смог. А тогда можно будет искать злоумышленника… Понять мотив преступления немудрено. Белов изобрел какую-то гениальную вещь, ее хотели отнять, не нашли, Белова грохнули, а изобретение он успел передать соседу. Только вот что это? Лекарство от рака? От СПИДа? Вечный двигатель? Что-нибудь попроще? Что-нибудь такое, на чем можно крупно заработать?

— Ну да, придумал. Объяснил мне, что и как. Чертежик сделал… Что это вы так глядите? — вдруг сказал Колыванов. — А смастерил уже я. Так что мы, выходит, эти… соавторы, так? По закону?

— Не знаю. Рассказывайте дальше.

— Как это не знаете? — разволновался Колыва-нов. — Вы закон должны знать! У меня на нее столько же прав, сколько у него. Даже побольше, может. Потому что… Потому что…

— Что — потому что?

— Потому что он мне ее уступил, вот почему!

— Уступил? — Турецкий немного растерялся. — Как — уступил? И почему?

— Ну да! Подарил! Сказал: владей, Колываныч, и наслаждайся! Пусть она облегчит тебе жизнь. Или как-то так сказал. Словом, моя она, и точка.

— Да кто — она?

— Обещайте, что никому! — Колыванов приложил палец к губам.

Турецкий кивнул.

— Ладно, была не была, покажу, доверяю вам почему-то. Зинка, неси ее сюда…

Жена Колыванова, Зина, заглянула на кухню, поочередно посмотрела на мужа и на гостя.

— Ну неси, кому говорю!

Судя по тому, что никаких вопросов она не задавала, женщина подслушивала разговор. Она вышла в другую комнату и через минуту вернулась, бережно держа в руках предмет, похожий на ракетку для большого тенниса, только меньше в размерах. И еще струны были металлическими.

— Что это?

Колыванов предоставил право ответа жене.

— Мухобойка, — с гордостью сказала хозяйка.

— Электромагнитная, — уточнил хозяин. Турецкий подавленно молчал. Вот вам и гениальное изобретение…

— Не догадались, — заметила Зина. — Я так и думала. Я даже сама с собой поспорила: догадаетесь или нет?

— Когда это ты успела? — ревниво поинтересовался Колыванов. — Подслушивала?

— Как же она работает? — растерянно спросил Турецкий, все еще не приходя в себя.

— Тут вот, на рукоятке, кнопка, — показал Колы-ванов. — Какой-то импульс включается, Феликсович объяснял, да я не помню. Возьмите в руку. Ну возьмите же! Сейчас какая-нибудь муха залетит, и вы махнете издалека, будто по мячику…

— Да ну вас, — буркнул Турецкий.

— Вы не поверите! Достаточно просто нажать кнопку… Бац, и все! Нету мухи!

— Растворяется в воздухе, что ли?

— Нет, это я в том смысле, что она сразу ласты склеивает.

— Муха? Ласты?

— Ну да… И не только! Комары, мошкара, осы! Любая дрянь летающая — с копыт долой. Сила? У нас тут комары знаете какие? Звери! Дракулы!

Хозяева явно ждали поощрения.

— Сила, — вяло кивнул Турецкий. — А в теннис ею можно играть?

— Да ну вас! Это не для баловства. В теннис… Скажете тоже!

Хозяйка проворно убрала чудесное изобретение подальше.

Турецкий выпил пива. Это было полное фиаско. Ученый на досуге изобрел бытовой прибор, который подарил своему соседу. И все. Никакого криминала за этим последовать не могло. За такое чудесное изобретение не убивают. Да, наверно, оно остроумное, может, даже по-своему гениальное, кто знает, как там это все придумано… Но за такое — не убивают… Нет, неверно, просто дело в другом. А убивают и не за такое. Убивают за ерунду. Ни за что. Убивают за косой взгляд и неправильное слово. Убивают даже тех, кто ничего не говорил, но не понравился лицом или цветом волос. Дело в другом… Белова прессинговали. От него хотели явно не теннисную ракетку для мух и комаров.

Когда Турецкий уже спускался по лестнице, дверь Колывановых приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулся палец, который поманил его назад.

Неужели, подумал Турецкий, проворно возвращаясь, интуиция все-таки не обманула? Может быть, тут все же что-то не так?…

— Начальник, — прошептал Колыванов, — есть еще кое-что.

— Говорите, Колыванов, говорите, помощь следствию — большое дело.

Видно было, что Колыванову и хочется, и колется. Но также заметно было, что он уже почти принял решение, так что Турецкому оставалось лишь его морально простимулировать.

— Еще какое-то наследство от Антона Феликсовича? Обещаю, все останется при вас.

Колыванов выглянул на площадку, никого, кроме Турецкого, не обнаружил и прошептал:

— Отпугиватели.

— Кто?! То есть что? О чем вы?

— Отпугиватели. Коробочки такие, — шептал Ко-лыванов. — Две коробочки и один брелок. Брелок — отпугиватель собак. В радиусе пяти метров — не сунутся. Здорово?

Турецкий ошарашенно кивнул.

— А еще — для крыс и мышей. От сети работает. Такая вещь! Моя просила Феликсовича и от кротов сделать — для дачи, у нас жуть что творится. Жаль, не успел. Золотой был человек, пусть земля ему пухом.

Турецкий вышел на улицу и закурил: в квартире жена Колыванова просила этого не делать.

Вдохнул сигаретный дым полной грудью и подумал, что в Лемеже даже такой воздух гораздо приятней, чем в мегаполисе… Интересно, каково было бы тут жить?

А что вот, доктора наук живут, и ничего… Но у них тут работа, дело. А у него, чиновника Генпрокуратуры, совсем другое дело. Впрочем, и доктора наук не очень тут живут. Некоторых вот отчего-то убивают… Понять бы только отчего. Хотя что с самим собой лукавить? В этом деле и мотив, и исполнитель одинаково беспросветны — нет никакой гарантии, что при знании одного из этих слагаемых станет понятно другое. Несмотря на то что сумма уже давно известна — хладное тело профессора Белова и простреленная его голова. Не работает в Лемеже арифметика.

А может быть, тут имеется что-то другое, помимо науки? Допустим, Белов был таким схимником, как говорят. Как много бы он ни работал, сколько бы ни торчал в своей Лаборатории, надо же ему было как-то восстанавливаться?

Войдя к Майзелю, Турецкий уже продумал свою хитрую тактику. Собственно, это был блиц-криг.

— Белов водку пил?

— То есть как? — не понял Майзель, отрываясь от экрана компьютера. Турецкий заглянул туда и увидел сплошные формулы.

— Ну образ жизни, моральный облик, и все такое.