Сент-Экзюпери

Сент-Экс вернулся к самолету и объявил рабочим:

— Воины хотят уходить. Они ничего не получат. Их плату получите вы.

Воины, конечно, остались.

В самый разгар работы послышался выстрел. Просвистела пуля. Рабочие распростерлись на песке.

Над лежащими выросла высокая фигура Сент-Экса.

— Что же вы? — крикнул он. — Вы не воины, вас это не касается. Продолжайте свою работу, и пусть воины делают свою!

Под звуки перестрелки, сквозь которую слышались завывания нападающих, рабочие соорудили дорожку с трамплином для разбега. Когда Маршаль закрепил четвертый болт, фонтанчики песка поднимались вокруг с частотой дождя.

Наконец самолет с мотором, держащимся на четырех болтах, поднялся в воздух.

Да, наверное, «приручить» кочевников было потруднее, чем лисенка-фенека, хотя тот и кусался и рычал, как лев. Эти люди принадлежали к другой цивилизации, со своими порядками, законами, представлениями о человеческих отношениях. Захватив, например, в плен беглого сержанта, они решили, что тот очень значительная персона, и хотели получить за него от «руми» миллион ружей, миллион песет и миллион верблюдов... Они убили двух летчиков, потерпевших аварию в песках, и после этого искали убежища у своего испанского властителя...

И, конечно, Сент-Экс, покупая у кочевников их раба негра Барка, чтобы вернуть ему свободу, чувствовал душевное превосходство перед ними, превосходство человека, рожденного его цивилизацией: ведь даже аэродромные техники отдали бывшему рабу свои сбережения. Они тоже презирали рабство.

Но мало чувствовать превосходство над отсталым племенем. Проникая все глубже в переменчивые души кочевников, в их обряды, обычаи, законы, Экзюпери учился понимать, что эти люди, ставшие жестокими и корыстными взрослыми детьми, некогда создали высокую цивилизацию, проникнутую духовным единством, и что угасание этой цивилизации, при котором он присутствует, не означает человеческого вырождения; человек в этих людях не умер — он спит. И фантастические поступки «голубых воинов», их суждения, их обычаи напоминают сны.

Среди снов есть и такие, что заставляют культурного европейца задуматься над своей цивилизацией Старый вождь Муян, некогда подчинявшийся французам, признается: «Я буду стрелять в тебя, если встречу далеко от форта». Нет, он не станет унижаться торговлей с «руми», хотя за белого каида можно получить много Денег. «У тебя, — говорит он, — самолеты и радио, но у тебя нет истины. На что тебе твои самолеты и твое радио, если у тебя нет истины?»

И в самом деле: самолеты совершенствовались. Новая модель Латекоэра — «Лате-25» — поднимала в воздух четырех пассажиров и пилота с радистом. Компания «Аэропосталь» все лучше оборудовала свои аэродромы. Теперь самолет мог пролететь без посадки пять тысяч километров, поддерживая связь с землей. И вот однажды Сент-Экс был разбужен посреди ночи шумом мотора. Вскочив с постели, он кинулся зажигать сигнальные огни.

При свете прожекторов он узнал в пилоте Рейна — одного из пионеров Линии.

— Как ты здесь очутился? — спросил Сент-Экс. — И почему нас не предупредили по радио? Тебе повезло, что ты не свернул шею. У нас две недели подряд у земли держался туман. Только сегодня поднялся.

Тут Сент-Экс увидел инспектора X., выходящего из кабины.

— В Агадире луна, — сказал инспектор, — вот я и решил лететь, а заодно попробовать ночной полет.

— Вам просто повезло, — повторил Сент-Экс. — Вы ведь не знали, какая погода здесь...

Инспектор X., исполненный сознания собственной власти, совершенно не разбирался в летном деле.

— Господин Серр (это был прилетевший вместе с ним инженер по радиосвязи) с летчиком продолжат полет в Сиснерос, — распорядился инспектор.

— Но Сиснерос невозможно предупредить, — возразил Сент-Экс. — Там считают, что самолет в Агадире.

Инспектор только пожал плечами.

Не успели Рейн и Серр поужинать, как на пороге появился инспектор.

— Самолет заправлен. Вам пора.

Ранним утром, когда инспектор крепко спал, Сент-Экс кинулся к радиопередатчику. В этот час работали все станции Линии.

— Запросите Сиснерос о прибытии Рейна и Серра.

— Там их нет, — сказал радист.

— Запросите Порт-Этьенн...

— Они ничего не знают.

— Сен-Луи?

— Тоже ничего.

— Какая погода в Сиснеросе?

— Туман на земле.

— У них запас горючего на семь часов. Будем ждать, — решил Сент-Экс.

К десяти утра стало ясно, что Рейн уже не в воздухе. Сент-Экс отправился на поиски, которые ничего не дали. Вернувшись, он собрал достаточно надежных кочевников и разослал их к разным племенам, чтобы попытаться выяснить судьбу Рейна и Серра. Две педели подряд летчики со всех аэродромов побережья разыскивали пропавших. Через некоторое время стало известно, что Рейн и Серр — пленники Рибата. Племя запросило огромный выкуп.

Два месяца летчик и инженер провели в плену на положении рабов, прежде чем удалось их выкупить.

Так ни современный самолет, ни радио не смогли быть полезными людям из-за одного-единственного инспектора и его вздорных распоряжений. Большое человеческое дело, которому Сент-Экс вместе с другими летчиками, техниками, радистами отдавал все силы, в которое он верил, теряло смысл из-за того, fete. что всеми этими людьми распоряжался невежественный инспектор, умеющий только командовать. И этот инспектор Х. тоже принадлежал к более высокой и более живой цивилизации, люди которой презирают рабство!..

Каждый день Сент-Экс поднимался в воздух на одном из самолетов аэродрома и улетал на несколько часов в глубь Сахары. Это входило в его обязанности: климат пустыни на берегу океана днем напоминал раскаленную печь, а ночью — болото. Испарения оседали в холодном воздухе ночи, образуя густой туман. Влага проникала в моторы самолетов, и, чтобы они не ржавели, необходимо было заставлять их работать.

Часы, проведенные над пустыней в одиночестве, были часами самой напряженной жизни Сент-Экзюпери. Пролетая над неприступными плато, где веками лежали в покое камни, упавшие с неба, над неподвижными косыми волнами песков, над развалинами древних городов и крепостей, чьи очертания проступали сквозь пески, он погружался в глубокое созерцание. Все, что он видел и слышал, что он чувствовал, с чем сталкивался в жизни, вставало в памяти длинной цепью вопросов. Один на один с небом и землей человек пытался решить эти вопросы, обрести ясность сознания и веру в правильность хода жизни.

Все, что осталось позади, и то, чем жил он теперь, представляло клубок мучительных противоречий. Экзюпери уже догадывался, что именно столкновение с противоречиями жизни оказывается для многих непреодолимым барьером. Их сознание, неспособное охватить жизнь целиком, после долгих блужданий останавливается на нескольких узких правилах, на нескольких привычках, и люди держатся за свои маленькие однобокие истины изо всех сил, воюют за них против других маленьких однобоких истин, поступаются большими истинами ради сохранения своей, личной.