Сентябрьская луна
Шрифт:
Камилла поцеловала Антонию в лоб. Спящая девочка казалась прелестным херувимом, и у матери, глядевшей на нее, защемило сердце. Она аккуратно расправила на стуле дочкино платьице, задула лампу и на цыпочках вышла из комнаты.
Ее сильно встревожило поведение Хантера при встрече с дочерью. Камилла мучительно размышляла, что может прийти ему в голову, и не находила ответа. Хантер был абсолютно непредсказуемым человеком, она уже столько раз ошибалась в нем! Но пусть он только попробует причинить вред Антонии! Камилла будет сражаться, как тигрица за своего детеныша!
Голова у нее
А чуть дальше по коридору точно так же, глядя вниз на улицу, стоял у окна Хантер. Когда дела задерживали его в Сан-Рафаэле, он предпочитал останавливаться в отеле; городской дом после смерти родителей стоял заколоченным.
Хантер всей кожей ощущал, что всего в нескольких шагах от него находится единственная женщина, которую он когда-либо в жизни любил, и его родная дочь, которой он не знал до сегодняшнего дня. Ему безумно хотелось, чтобы обе они принадлежали ему, и мысль о недостижимости этого приводила его в бешенство. Хантер не привык в чем-либо себе отказывать; до сих пор все его желания исполнялись. Все, за исключением одного: пять лет назад он потерял Камиллу…
Его руки сами собой сжались в кулаки. Придет время, когда он получит их обеих – Камиллу и Антонию! Хантер еще не знал, каким образом, но был уверен, что найдет способ. Нужно только поточнее установить, что же произошло в Сан-Рафаэле пять лет назад. Внезапно ему вспомнилось, что на чердаке городского дома хранятся отцовские бумаги. Если в них порыться, может быть, он найдет что-то, проливающее свет на события? Схватив куртку, Хантер в три шага пересек комнату и вышел. Оседлав одну из своих лошадей, содержавшихся в конюшне при гостинице, он помчался к дому, в который не заглядывал уже очень давно.
Фонарь освещал лишь один угол огромного чердачного помещения. Хантер обтер пыль с ладоней и окинул безнадежным взглядом сундуки, которые уже успел перерыть. Осталось всего три. Он даже не знал, что, собственно, ищет, но ему казалось, что в отцовских бумагах скрыто нечто, способное распутать мучившую его головоломку.
Откинув крышку одного из оставшихся сундуков, Хантер уже собирался обеими горстями подхватить кипу документов и вывалить ее на пол. Но тут в глаза ему бросился один листок, лежащий на самом верху. Он узнал свой почерк: это было письмо, когда-то адресованное Лидии. Он написал ей, что им лучше расстаться, потому что он ее не любит и собирается жениться на другой. Но как это письмо могло очутиться здесь, среди бумаг отца?!
Внезапно Хантер вспомнил, что передумал тогда отправлять это письмо, решив объясниться с Лидией на словах. Так вот в чем дело! Очевидно, отец нашел его в корзине для бумаг и показал Камилле! Ну, конечно: верх предусмотрительно оторван, письмо осталось без даты и без обращения…
Ощущая тупую боль в сердце, Хантер с трудом разогнулся и встал на ноги. Больше не приходилось удивляться, почему Камилла его так ненавидит. Она ждала от него ребенка и решила, что он ее бросил… Боже, сколько лет потеряно напрасно! Хантер проклял своего отца и свою собственную глупость.
Но как ему теперь убедить Камиллу, что оба они были обмануты и стали заложниками в междоусобной войне своих отцов? Пожалуй, за одну ночь невозможно преодолеть все
обиды и подозрения, копившиеся пять долгих лет… Перед ним нелегкая задача, но Хантер был уверен: он найдет способ вернуть Камиллу и свою дочь!14
Камилла и Пруденс гуляли по саду, наслаждаясь вечерней прохладой. Увы, сад, когда-то поражавший своим великолепием, находился в плачевном состоянии. Фонтан, некогда бивший на восемь футов в высоту, больше не действовал. Между плитами каменных дорожек пробивалась сорная трава, а немногочисленные цветы, еще оставшиеся на клумбах, были заглушены бурьяном.
Тетя Пруди села на деревянную скамью и с грустью покачала головой.
– Я помню, как впервые увидела этот дом. Он был прекрасен. Просто мечта! Впрочем, я осознала это не сразу. Твой отец нашел нас с сестрой, когда мы бродили по округе, словно в бреду. Ты ведь знаешь: апачи сожгли наш дом и убили родителей. Сегин дал нам крышу над головой, согрел и обласкал, как мог.
Камилла опустилась на скамью рядом с ней. Она безуспешно пыталась представить себе своего отца нежным и влюбленным.
– Папа и мама сразу полюбили друг друга?
– С первого взгляда! Я сразу заметила, что Сегина влечет к моей сестре, а ее – к нему. Он в то время был настоящим красавцем, и Джулинна влюбилась в него без памяти.
– Хотелось бы и мне увидеть, каким было ранчо в те дни, тетя Пруди… Дом, наверное, выглядел очень величественно?
– Еще бы. В этих краях твой отец считался важной персоной. Все обращались к нему за советом и защитой. В то время апачи наводили ужас на весь Западный Техас, а твой отец был силой, с которой все считались.
– К сожалению, мне отец запомнился человеком озлобленным, лишившимся цели в жизни. Да и ранчо постепенно приходило в упадок. Господи, я до конца своих дней не забуду, что заставила отца страдать еще больше!
– Не думай об этом, Камилла. Что толку сожалеть о прошлом? Тебе надо думать только о том, как спасти Валье дель Корасон. И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.
– А вы уверены, что сможете быть здесь счастливой, тетя Пруди? Ведь вы отказались от родного дома и друзей, переехав в Техас!
Пруденс улыбнулась и обняла Камиллу.
– Вы с Антонией – единственные близкие мне люди. Я буду счастлива там, где счастливы вы, неужели ты этого не понимаешь?
– Я рада это слышать.
Пруденс помолчала с минуту, потом негромко заговорила:
– Камилла, мне кажется, Луи действительно намерен приехать в Техас. Он хороший человек и по-настоящему любит тебя. Как ты думаешь, он может на что-то рассчитывать?
– Не знаю, тетя… Луи был мне другом, но я никогда не была привязана к нему настолько, чтобы выйти за него замуж.
– Ладно, не будем об этом. У тебя и без того забот хватает, не стоит беспокоиться о Луи.
Камилла положила голову на плечо Пруденс.
– Я так рада, что вы здесь со мной! Не знаю, что бы я без вас делала.
– Я хотела еще кое о чем спросить тебя, Камилла, – серьезным тоном произнесла Пруденс. – Как ты думаешь, соседи будут судачить о том, кто отец Антонии?
– Боюсь, что да. Никто, кроме Джанет и Хантера, не знает правды о ее рождении. Но Джанет никому ничего не скажет, она моя подруга. А Хантер скорее всего не станет болтать, потому что это может повредить ему самому.