Сеппаратюги

– А где мне взять вату и бинт?

– В «звезде»,– ответил я, сам удивляясь своей грубости и… пожалел. Внутри автомобильчика раздалась какая-то возня и сопение, через миг передо мной появился малыш с серыми немного пухлыми после сна глазами.

Я глупо спросил:

– Привет, тебя как зовут?

Мальчик не ответил, но только шире открыл глаза, и удивленно посмотрел на меня.

Признаться, сам почувствовал себя не совсем ловко. Как объяснить трехлетнему малышу, а что это делает чужой дядька, весь в крови, на коленях возле его мамы.

Заметив небольшую дощечку на обочине, как раз такую, как мне нужно, попросил его принести ее. К моему удивлению, малыш проявил большую сообразительность и расторопность, чем Екатерина Ивановна. Через несколько секунд, дощечка была уже у меня под рукой. Наконец-то и тампон был закончен. Я начал бинтовать потерпевшую. Мальчик присел напротив и молча наблюдал. Наконец-то смог рассмотреть его: крупный, как для его возраста, ухоженный ребенок, светлые мягкие волосы, здоровый цвет лица, и необычный костюмчик – короткие серые штанишки на «помочах» с кармашком спереди и аппликацией морковки, сзади на штанишках стилизованный заячий хвостик, на голове шапочка с заячьими ушками. Чистенько и со вкусом. «Зайчик»,– подумал я. И сразу проникся уважением к его матери. Больше всего поражало его спокойствие, он не плакал, не бился в истерике, как поступили бы другие дети в подобной ситуации, чувствовалась порода и воспитание. Как правило, большей частью мои «клиенты», не умеют говорить. Но в данной ситуации все разговоры были излишни. Поэтому приходилось развивать наблюдательность и интуицию. Да-да интуицию, плохой бы я был педиатр, если бы ею не обладал. Просвистели две излетные пули, не совсем просвистели, знакомый по фильмам свист, ну никак не походит на тот звук, который издает пуля, с нажимом разрывая воздух. Можно сказать «профырчали». С непривычки, рука дрогнула и на моем халате появилась еще одна кровавая дорожка. «Зайчик» ничего не понял, но инстинктивно ближе пододвинулся ко мне так, что было слышно его тихое сопение.

Наконец-то, я закончил свою работу, расправил затекшую спину и в это время заметил еще одну «скорую помощь». Мне бы ни в жизнь ее не остановить, но Екатерина Ивановна проснулась и чуть ли не бросилась под автомобиль. Вскоре, после недолгих препирательств, мы стали грузить нашу жертву. Женщина была без сознания, положив на каталку, водитель сразу накрыл ее простыней. После чего покатил к машине по бугристому асфальту. На одной из кочек рука женщины выскользнула из-под простыни и безжизненно свесилась. В этот момент «Зайчик», которого уже никто не замечал, подбежал к маме, взял ее за руку и покорно последовал за ней.

Я уже думал, на этом все мои приключения окончились, поэтому при погрузке стоял, разинув рот. Но как только «скорая» исчезла за поворотом, спохватился: мы же отправили в больницу женщину с ребенком, без документов, а главное без денег. Да не мешало бы и автомобиль куда-нибудь приткнуть. Я не слышал свист, не видел вспышки, вообще не понял, что произошло. Но очнулся уже лежа на асфальте. В голове непонятный шум. «Ничего себе, нажрался!»– вместе с болью, по аналогии, пронеслась идиотская мысль. Встал только со второй попытки. Чуть менее секунды постоял, шатаясь, и приводя мысли в порядок, удивляясь и не понимая, как вообще тут оказался. Понемногу память стала снова ко мне возвращаться, а вместе с ней и слух. Екатерина Ивановна вопила благим матом. Не слушая ее, все же дошел до «Матиса», взял женскую сумку и «сайгаком» поскакал в сторону своей машины. Почти не помню, как завел автомобиль и рванул. Стал приходить в себя километра через три от этого места. Со слов Екатерины Ивановны, практически рядом со мной разорвалась мина или ракета и что просто чудо, что я вообще остался жив. Заглянул в зеркало – правая сторона лица практически не пострадала, а левая – автомобиль резко «рыскнул» в сторону. Я не узнал себя, «красавец» – глаз полностью заплыл, щека опухла и была черно, красно-синего цвета, страшно болел зуб и нижняя челюсть. В остальном было практически все в порядке, если не считать левой руки и ноги – они плохо слушались меня и тряслись мелкой дрожью. А мой новый белоснежный халат! Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, халат безвозвратно утерян. До «психушки» мы добрались без приключений. На пороге больницы нас ожидал сам главврач.

– Ирина Викторовна, подготовьте две двойных дозы клапексола и две галлопередола, к нам новенькие прибыли.

Но увидев мое лицо, засуетился. Вдвоем с Екатериной Ивановной он быстро затащил меня в кабинет.

– Чего это вам дома не сиделось, но ладно она молодая дура, но ты старый чудак.

Мне не хотелось, да и нечего было ему ответить. Он аккуратно обмыл мне лицо, залепил пластырем кровоточащий глубокий порез на челюсти. Опухоль расползлась ниже к шее.

Чувствуя себя в безопасности, я как– то расслабился. И тут силы стали покидать меня. Напоследок взял слово с Екатерины Ивановны, что та передаст сумку потерпевшей и потерял сознание.

Следующие несколько дней я провел в полузабытьи, в полубреду. Сказать, что врачи больницы плохо работали, не могу. Работали как всегда.

Сразу после поступления в больницу у меня таинственным образом исчезли все деньги. Поэтому сильно не удивился, когда очутился на грязном больничном матрасе. Опухоль практически перекрыла мне дыхательные пути. К моменту осмотра, а это случилось на 3 день, у меня поднялась температура, и резко упало давление. Я умирал.

–Привет, «Топтыгин».

Так меня называла только моя жена, намекая на мою полноту, с трудом открыл глаза и пошевелил губами, отвечая на приветствие. Увидев ее, даже не удивился.

–«Топтыжка», «топтыжка», что же ты вздумал болеть? Тебе очень плохо?

–Скорей бы,– через силу выдавил из себя.

–Не смей даже думать об этом. А Наташа? Что с ней будет?

–Кстати где она? Разбаловал ты ее, как вижу без меры.

В ответ, я только смог кивнуть.

Тут она лукаво улыбнулась.

–А ты меня не боишься?

–Нет, всегда тебе рад.

–Я тоже.

–Милый, я так по тебе скучаю,– и положила холодную руку на мой горячий, потный лоб.

Вскоре я бредил уже постоянно, от меня не отходила моя покойная жена, которая присев на край кровати, вела со мной длинные беседы. Расспрашивала о жизни, жалела. Временами в эти разговоры почему-то вмешивалась моя мать, споря с ней высоким повышенным голосом. Очнулся только на пятый день и к удивлению обнаружил под собой чистую белоснежную простыню. Лежал и гадал, что же произошло? Вдруг услышал пронзительный голос. Мама! Только мама, может почувствовать боль своего ребенка за тысячу километров, и не важно, сколько ребенку лет, три или пятьдесят. Не знаю как, но уже этой ночью она была в больнице. Разбудив дежурного врача подняв весь медицинский персонал, просто вынудила их сделать все необходимое, где подкупом, а где и угрозою. Вскоре хирург вытащил из моей челюсти маленький осколок – причину воспаления и заражения раны.

Первый раз в жизни Тема был так напуган и обескуражен, и не понимал что происходит, а мама, которая всегда могла ему все объяснить, лежит так пугающе неподвижно. Ему хотелось плакать, но он был воспитанным мальчиком. Женщина в белом халате, которая также находилась с ним в «скорой помощи», делала какие-то манипуляции. Напоследок достала из большой сумки шприц. У Темы от страха округлились глаза, назначение шприца ему было уже известно. Женщина, сделав укол, потрепала Тему по щечке (он ненавидел это проявление нежности, но из вежливости промолчал).

«Все будет хорошо малыш»,– более до самой больницы она не сказала ему ни слова.

Прибыв к приемному покою больницы, сотрудники скорой помощи без суеты выгрузили каталку с мамой и Темой. После чего даже не выполнив стандартной процедуры оформления больных, умчались. Маму сразу же повезли в операционную. Тема, по привычке взяв ее за руку, двинулся было за ней, но злой дядя в белом халате что-то крикнул. Тему подхватила старая санитарка. А маму увезли, закрыв перед ним двери. Тема заплакал. Санитарка поначалу пыталась его успокоить. Гладила по головке, просила его посидеть – подождать маму. Но затем вернулась к своим обязанностям. Лишь изредка она выглядывала в коридор, проверить, как там малыш? Но Тема был стойким оловянным солдатиком. Он справедливо рассудил, что если маму завезли в эти двери, то она из них и появится. Весь день Тема просидел, или простоял у двери. Хотелось есть, хотелось в туалет. Но боялся отойти от двери, чтобы не потерять маму. Через некоторое время санитарка догадалась вынести ему больничное судно. Помогла справить нужду. Но покормить ребенка забыла. Вокруг Темы весь день была суета, приезжали и уезжали скорые, везли раненных. Но ему не было никакого дела до них, он ждал маму.

Вечером, примостившись поудобнее в кресле, он уснул. Таким его и нашла Екатерина Ивановна. Она на автомобиле Веры Павловны привезла сумку с документами и деньгами. Зайдя в помещение приемного отделения, начала было скандалить, но взглянув в уставшее лицо дежурного врача, переменила тон. За короткое время ей без скандала удалось узнать все необходимое о состоянии больной. Найдя его удовлетворительным, заказала отдельную палату. Давно известно, что никакие угрозы не действуют на врачей так быстро, как деньги. В короткое время, спустив довольно значительную сумму, Екатерина Ивановна с удовлетворением наблюдала суету вокруг своей подопечной. Но ребенка оставить с матерью ей не позволили. Разбудив Тему, злой доктор наконец-то подобрел и позволил на короткое время зайти им вместе в палату. Кате же, необходимо было взять направление в детский приют. Тема снова уселся в свое дежурное кресло, ожидая, когда решится его судьба. Уже темнело, уладив все формальности, они выдвинулись пешком. К глубокому своему сожалению, Катя не рискнула использовать для этой цели чужой автомобиль. Нет, она не боялась, просто постеснялась. Но сумку она отказалась оставлять в больнице, уж очень большая сумма по ее меркам, находилась в ней. Чутье подсказывало, делать это небезопасно. Тема покорно тянулся за ней. Он устал, но не капризничал. Тема был хорошим мальчиком. Только в автобусе, взглянув в его измученное лицо, догадалась предложить ему бутерброд с колбасой, оставшийся у нее с обеда. Ребенок судорожно вцепился зубами в черствую булку. В приют прибыли практически ночью, Тема засыпал на ходу. Быстро уладив формальности, Катя исчезла.

Мишка в этот день, против обыкновения проспал несколько дольше обычного. Проснувшись, он несколько минут нежился в постели, потягиваясь и зевая, вспоминая события сна. После чего вдруг соскользнул с кровати и помчался на кухню. На столе стояла тарелка с кашей и сиротливо лежала шоколадная конфета (мать каждый завтрак выдавала по одной). Мишка мигом добрался до верхнего кухонного ящика. Сон оказался вещим, конфеты были именно там. В это утро каша осталась нетронутой. Через некоторое время, скача по лестнице, словно конь, он вылетел из подъезда. Бабушки, как обычно сидели на своем боевом посту и о чем-то оживленно спорили. Как выяснилось позже, обсуждали утренние события. Мишка чинно поздоровался с ними и прямиком направился к песочнице, в которой его уже с нетерпением дожидался друг и ровесник Пашка. Тут же находилась и Пашкина младшая сестра – Маша. Рядом с песочницей, накрывая ее своей тенью, росла старая абрикоса. Мишке не без труда, но все же удалось различить на ней своего давнего врага – кота «Бандеру». Т.е. «Бандерой» кот стал со вчерашнего дня, когда при попытке его поймать, кот сильно «грызанул» его за руку. Мишка погрозил коту кулаком. Паша и Маша были погодки. С первого взгляда можно было сразу определить, что это брат и сестра. Они были зеленоглазыми блондинами. Пашка был несколько щуплее Мишки, но имел более привлекательное лицо. Маша, несмотря на свои 4 годика, была вообще красавицей. Чего только стоили ее густые вьющиеся длинные волосы и огромные зеленые глаза. Маша кокетливо улыбнулась Мише. Весь двор знал, что Маша неровно дышит к нему. Но Мишка, как ему казалось, был влюблен в пышногрудую не по годам, пятнадцатилетнюю Наталью, дочь врача Михаила Ильича. Та, видя его к себе расположение, всячески поощряла, называла своим женихом, обнимала и даже целовала. Маша только огорченно вздыхала. Пашке не терпелось рассказать свою новость. И Мишка, напустив на себя важный вид, приготовился слушать.